Навлон

— Тебе лучше оказаться полезным, — тихо говорит девчонка, когда предъявляет ему контракт, выкупленный у Азрухала. Тебе лучше оказаться полезным, повторяет она, равнодушно перешагивая через труп его бывшего работодателя. В чем полезным, мог бы спросить Харон, однако он не привык задавать вопросов. Девчонка неплохо стреляет, правда, не рискует и никогда не подходит к врагу вплотную. Она вообще на удивление разумна: качество, которое Харон за гладкокожими замечал не так уж и часто. Наличие разума у девчонки не мешает ей быть странной. Она как-то слишком любовно перебирает свою охотничью винтовку, беспрестанно чинит её, когда, казалось бы, куда легче купить новую. Впрочем, любовь к оружию он еще может оправдать — оно куда вернее людей. И сам он отказывается менять свой дробовик на какой-либо другой ствол. Но девчонка удивляет его тем, что скрупулезно осматривает его после каждого боя. Она не кривит лицо при виде плоти, с которой давно сползла кожа. — Ассистировала отцу, — поясняет девчонка. Сто первая. — Он у меня врач… был. Вырастил меня такой же заучкой, как и он сам. Самые серьезные ранения меня уже давно не пугают. Разлагающаяся плоть, кстати, тоже. Она странная. За каждого убитого она дает ему одну крышку, и это помимо того, что содержит в порядке его амуницию и предоставляет нормальную пищу. Но почему одну, а не никакой вовсе — это выше его понимания, ведь плату за службу он уже давно получил. — Это — навлон, — поясняет Сто Первая. — Плата за перевозку через реку. Мой отец рассказывал мне когда-то о мифах других народов. У греков существовал отдельный персонаж, который провожал мертвых на покой. Он перевозил их через реку в страну мертвецов и брал за эту плату — одну монету. Монетку для этого создания клали человеку под язык. Его звали Харон, а реку — Стикс, — она улыбается. Это, кажется, первый раз, когда девчонка улыбается. — Плачу тебе навлон за каждого убитого. Хочу, чтобы ты перевез их через реку. И тут Харон понимает, что девчонка просто сумасшедшая. Тронулась мозгами на Пустоши. С гладкокожими это бывает. — Потому что хочу, чтобы кто-нибудь когда-нибудь заплатил за меня. Честная сделка с мирозданьем, — уже тише добавляет она. И тогда слова девчонки обретают смысл. Они стоят по ту сторону моста Ривет-Сити. И Сто Первая говорит с ним о проекте «Чистота». Она только что отдала пять бутылок очищенной воды бедняге, заживо разлагающемуся от радиации, тех самых, что очищал её робот-дворецкий. Одну она оставила себе, другую протягивает Харону. У их ног вьется псина. — Только подумай: чистая вода для всех. И больше не будет таких бедолаг как он. Для всех. Для гулей, для людей. У человечества появится шанс. Я больше не буду пить ту дрянь, что люди Пустоши называют водой. Да, речи её отца звучат весьма обнадеживающе. Только Харон не думает, что в новом мире найдется место для гулей. — Зачем она тебе? — Харон кивает на псину. — Псина? — Сто первая задумчиво тянет это слово. — Не догадываешься? — она ухмыляется. — У меня была возможность взять в напарники многих ребят. Но в конце концов ты и Псина — вот и вся моя… семья, — вздох. — Я не люблю людей, Харон. Люди в принципе кажутся мне беспринципным и гадкими тварями, но я — одна из них. А в каждом третьем гуле человечности больше, чем во всех оставшихся жителях Пустоши. А Псина… Псина просто есть. Она увязалась за мной, когда я нашла её у трупа предыдущего хозяина. А теперь… теперь безопасность этой животины кажется задачей куда как более приоритетной, чем сохранение моей собственной шкуры. Псина мне ни за чем. Она просто есть. Она нашла Псину у трупа бывшего хозяина. Звучит похоже. Харон рассмеялся бы, если бы не знал, как окружающим противен скрежет его голоса. Подбирать убогих и брошенных — вот её хобби. Эта помешенная девчонка продолжает выдавать ему по крышке за каждого убитого. У него скопилась уже сотня, не меньше. Харон мог бы подумать о том, чтобы выкупить свой контракт у неё и оборвать этот круг, но Харон не умеет жить не в подчинении. Тем более эта девчонка еще недостаточно хорошо стреляет, чтобы выжить в одиночку. Она стоит у порога в камеру очистителя. Эта девчонка, Сто первая. Озлобленная на весь мир: человечество врезало ей в лицо, и она дала сдачи. Она знает, что умрет. И ей не страшно. Разве что чуть-чуть. Она зовет его. Харон ненавидит прощания. Раньше он никогда не привязывался к своим нанимателям. Азрухал был не первым, кому он пустил пулю в лоб, но все они действительно были злом. А эта девчонка хоть и обижена на весь мир, хоть и совершала неправильные поступки — но она не зло. Никак не зло. Возможно она тот самый Спаситель, что требовался человечеству. Возможно это — чертово второе пришествие. — Мой дом в Мегатонне, — отрывисто бросает Сто первая, — он твой. Позаботься о ней, — она показывает на Псину, что жмется к его, Харона, ногам. — Не отбивай Нову у Гоба, не будь засранцем. — Ему хочется сказать, что он не будет засранцем. Что он её конечно послушает, но на самом деле он хочет вернуться в их дом в Мегатонне вместе с ней и проверить насколько прочна кровать, как она не раз предлагала. Ему хочется столько сказать этой ненормальной девчонке, а он молчит. — Ах да, твой контракт. Я умру, и он не будет действительным. Пожалуйста, не ввязывайся вновь в это дерьмо. От очередного Азрухала ты не застрахован. И вот еще, — она засовывает руку в карман и достает оттуда покореженную крышку. — Это за меня. За перевоз на ту сторону. И она шагает в очиститель. — Встретимся по ту сторону Стикса.