Два

Харли рассматривает две полоски. На самом деле, это все как-то безумно, нереально, дико символично. От этого ей хочется и смеяться и плакать. Ещё ей хочется блевнуть, но скорее всего, это не от осознания ситуации, в которую она попала, а просто подступающий токсикоз. Да, скорее всего токсикоз… …Поклонившись Белому Камню, и сполоснув рот водой из-под крана, Харли вновь садится на бортик ванной, и вновь начинает гипнотизировать две полоски. Две тонких красных линии в тесте на беременность. На самом деле, это уже седьмой на сегодня тест. И седьмой – положительный. Она не думает о цифре «семь», только «два», и снова улыбается. Двойка, вернее, даже череда двоек, вновь делают её жизнь совершенно невероятной. Харлин начинает вспоминать… …Два дня, после свержения режима Единой Земли. Быле правительства вновь поднимают головы, двойники из соседней Вселенной собираются вернуться в свой странный мир. Их «хороший» Супермен старается не отсвечивать, не показываться на публике. Зато беснующегося, скованного, в арестантской форме «местного» Суппи с удовольствием показывают и мусолят во всех новостях. Слишком много страха. Слишком много людей в мире видело, как обезумевший тиран пытается разрушить Готэм и Новый Метрополис. Они все не спят уже несколько дней. Все вымотаны до предела и опустошены морально. Харли – дракой с Лютором, делами банд Джокеров, и что уж тут таить – самим Джокером из параллельного мира. Хотя, справедливости ради, жестоко избитый Джокер все же выглядит вишенкой на торте. Пусть торт и из дерьма пополам с битым стеклом и соломой. Зелёная Стрела, ещё один чужак-двойник, мимолетно упоминает, что Суппи-урод убил Шаззи. Ей становится грустно и больно, потому что Шаззи был неплох. А Билли, скрытый под оболочкой Шазама, был просто милым маленьким мальчиком, которого увел с пути ложный свет Супермена. Харли знает, каково это, идти за ложным светом, как мотылек на свою погибель. Знает, как это сладко и страшно, и как мучительно больно, улепётывать на опаленных пламенем крыльев в спасительную тьму… И Харлин идет во Тьму. К Темному Рыцарю, который знает, каково это – терять очаровательно храбрых, но болезненно-ранимых и глупых мальчишек. К тому, кто как-то сумел избежать обманчиво-смертоносного света электрической ловушки, и найти путь в самой темной ночи, чтобы встретить новый рассвет. Бэтмена, их Бэтмена, она предсказуемо находит в Готэме. В Бэт-пещере. Здесь все было разрушено и сломано ещё пять лет назад, а сейчас, после недавних боев, от былой цитадели Бэт-клана остались лишь воспоминания и осколки былых трофеев, ржавеющий остов бэтмобиля и сломанные крылья бэткрыла. Лишь бэткомпьютер ещё пытается хорохориться, механически-бодрым голосом докладывая о повреждениях, да неловко мерцая чудом уцелевшим монитором. Когда-то, она и помыслить не могла, чтобы оказаться в этом месте в сознании, без оков, да ещё с хозяином в придачу. Сейчас же, она встает рядом с этим самым хозяином плечом к плечу, и с любопытством смотрит, как тот колдует над клавиатурой своего компьютера. Она болтает без умолку, изливая в тишину пещеры поток сознания. Он – молчит, лишь иногда кивая или пожимая плечами на её слова. Она успела сменить свою кожаную куртку и футболку с мерзкой рожей Джокера на привычный, двухцветный клоунский наряд, в котором много раз за эти годы ходила надирать задницы клике Супермена. А он – в своей темной, потрепанной броне, что уже много лет, была одним из символов Сопротивления. И именно сейчас, когда все получилось, они оба понимают, что остались только вдвоем. Что их осталось – только двое. Двое из всех, кто не уступил перед грубой силой безумца. Двое из всех, кто не потерял веру, жизнь или самого себя на этом пути. И это – больно. И это – роднит. В какой-то момент, черный плащ вдруг оказался расстелен на каменном полу. Он плотный и крепкий, и сырой каменный пол пещеры почти не пробивается через плотный черный материал. Кожа Рыцаря под броней испещрена шрамами. Их много, так мучительно много, и Харли знает, что среди этой жутковатой летописи затесались и следы от ран, что нанесены ею. Харли знает, насколько сильны и умелы руки, сжимающие её. Бэтмен достаточно силен, чтобы сломать ей ребра и вырвать сердце, не прилагая усилий. Но его руки – скользят по её телу лаская, вызывая довольные стоны. И она тает. От его силы и опытности. И от его нежности. От осознания того, насколько этот человек нежен. Насколько он – невероятен. И ей хочется ещё. И ещё. Забрать его всего – темного и яростного, сильного, опасного… …Уже потом лежа на черном плаще, прижавшись к горячему телу, Харлин внезапно думает, что понимает. Понимает, почему двое были так одержимы Им. Джокер и Супермен. Благородный праведный герой, и преступник, ломающий сами понятия «безумие» и «насилие». Харли смотрит на две полоски. Это уже второй раз, когда она оказывается в столь интересном положении. Её дочке скоро десять. Или больше? Или меньше? Сестра с семьей и племянницей перебралась в Европу ещё до того, как погиб Зелёная Стрела. Они сменили фамилию, и даже не думают возвращаться в штаты. Харли не знает, как сейчас выглядит её дочь. Не знает, какое имя ей дала сестра. Зато знает, что девочка зовет тетю «мамой». Что у неё есть свое, счастливое детство, нормальная, здоровая семья. Что в её жизни не будет психопатов и маньяков со сверхспособностями и без. Быть может, у неё будет простая, скучная жизнь. Но она у неё будет. Второй раз в жизни, Харли приходится выбирать. О нет, ни в коем случае Харлин не собирается делать аборт. У неё даже не возникает столь глупой мысли. Скорее, она думает, рассказать ли отцу ребёнка столь шикарную новость. В прошлый раз, отцом был псих, который мог вырезать из неё ребёнка просто потому, что ему так захотелось. Или потому, что ему была нужна адекватная помощница, а не истерящая из-за гормонов бочка с начинкой на ножках. А ещё он мог дождаться рождения ребёнка. И вот что тогда – даже богатая и больная фантазия Харли Квинн отказывалась думать. Впрочем… Джокер был достаточно умен, чтобы знать о ребёнке. А вот почему он никогда об этом не говорил? Харлин не знает ответа на этот вопрос. И никогда уже не узнает. Да и слава Богу, если честно. Зато она может узнать, что скажет Бэтмен. Печально, что Харли забывает ещё об одной двойке. Есть не только Бэтмен. Где-то там, в глубине есть Брюс Уэйн. Хотя психиатр в голове упорно шепчет, что умница – миллиардер Брюс, и плейбой Брюси – всего лишь маска для Летучей Мыши Готэма. Как бы там ни было, новость о грядущем отцовстве Бэтмен встречает не моргнув и глазом. А вот Брюс Уэйн молча падает в обморок. И снова двойка. «До» и «после». Так разделилась её жизнь. Их свадьба была неприлично тихой и скромной. И кроме священника, когда-то крестившего самого Бэтмена, да верного Альфреда, о ней узнало человек десять, включая Юных Титанов, спасенных из заточения Лигой Справедливости из соседнего мира, да самих иномирных двойников. Единственный уцелевший Робин – Тим, смотрит на неё с подозрением. Как и все Титаны. Но Харли плевать, как плевать и Брюсу. Меж ними нет великой и пламенной любви. Просто им двоим, искореженным и покалеченным сначала Готэмом, Джокером и войной с Суперменом, вдвоем… легче. Да и возраст уже начинает деликатно намекать, что юношеская романтика осталась где-то в прошлом. У них у обоих есть дети. Дети, выращенные не ими. Но сын одного увяз во тьме и ненависти. Дочь второй живет где-то далеко и беззаботно, и никогда не сможет понять и принять свою мать. Восстановленный Уэйн-манор становится местом паломничества для всех, кто хочет восславить или похулить Темного Рыцаря. Но возрожденный «Вейн-тех» возглавляет Тим, и за спиной его маячит Люциус Фокс, а манор пустует. Отдавший все, что у него было, Готэму и миру, Бэтмен забирает Харли и Альфреда, и скрытно, благо набрался за пять лет опыта, переезжает на купленный остров, затерянный в Карибском море. Здесь не так скучно, как она боялась. По крайней мере, первое время. Здесь нет городской суеты, и смерть больше не смотрит им в спину глазами пришельца с погибшей планеты. Харлин то носится по белому пляжу, распугивая диковинных птиц, то плещется в воде у берега, смотря через стекло маски на стайки цветастых рыбок. Потом, когда пузо у неё уже мешает лежать на животе, на боку, да и вообще мешает двигаться, Харли находит развлечение, посылая Бэтмена в два часа ночи на соседний остров за фисташковым мороженным. Потом – рыдая, что хочет клубничное. А когда хитрый Бэтс, в тщетной надежде выспаться, просто закупает несколько тонн мороженного разного сорта и вкуса на любой выбор, у Харли меняются вкусы. Теперь она хочет арбуз, жаренный бекон и арахисовое масло. И вишенку в сахаре. И колбаску. И загадочный русский «холодец». И чипсов. И устриц. И почесать спинку. И пятки. К концу третьего триместра Брюс уже даже не удивляется, когда его просят пожарить мясо индейки в сахарном сиропе и посыпать все это тертым бананом. И опять же с вишенкой на вершине этого кулинарного ужаса. За прошедшие месяцы, война, Сопротивление, начинают стираться из памяти. Харли, путаясь в словах и мыслях, рассказывает о том, что удачу ей приносит двойка. Когда рождается двойня, Бэтмен с ней полностью соглашается.