Never cared

Удар по лицу. Черт возьми, как же хочется засмеяться, закричать, просто сорваться. И вести себя, как последний псих, совершенно неисправимый, жалкий. Как же хочется, чтобы эти удары стали последними в жалкой, прогнившей до основания жизни. Но терпи, Тигги, тебе ведь и осталось в жизни только одно: терпеть. Давай, Рыжий, давай. Бей, отомсти за нее, бей сильнее. Она ведь была этого достойна. И твои дети этого достойны. Все они заслуживают возмездия, и ты, Рыжий, сейчас судья, ты и никто другой. Бей же, чего ты медлишь? Бей изо всех сил. А он все же будет улыбаться, потому как только на это и способен, потому как жалкая его жизнь заслуживает лишь презрительной ухмылки. Удар по лицу. К чему сопротивляться, если давно все решено? Если давно уже мертв, погиб там, вместе с этой женщиной, доброй и любящей, верной женой, прекрасной матерью. Если погиб в тот момент, когда увидел голову ее на руле, когда увидел кровь на ее лице. Черт возьми! Не она, только не она. Тиг, ты думаешь, что окажись там Рыжий... Нет, блять! Сукин сын, Тигги, неужели ты не понимаешь? Окажись там Рыжий, ты бы и дня не протянул. Окажись там Рыжий, ты бы пулю себе в висок пустил в тот же вечер, стоя у зеркала, смотря в отражение. Тиг ненавидит себя. Пытается докричаться до совести, пытается докричаться до души. Только вот души уже давно, наверное, нет. Только вот душа вся растрачена на убийства, шлюх, жестокость. Обойму ей в затылок выпустил. И это, блять, уже совсем не смешно. Обойму. В затылок женщине, которая была одной из тех, кого он был обязан защищать. Одной из них. Она была членом их чертовой семьи, как бы сильно не ненавидела все это. Она была членом их блядского клуба, как бы сильно не хотела уехать куда подальше. И погибла она от руки того, кто должен был защищать семью. Погибла от руки бездушного, замаранного кровью убийцы, который даже не осмелился заглянуть ей в глаза перед выстрелом. Удар по лицу. Господи, это уже просто невыносимо. Как будто те выстрелы снова и снова повторяются. Как будто все заново, как будто снова та ночь. Говоришь, что тебе плевать? Храбришься? Смотришь в глаза Рыжему? Думаешь, все это не убьет тебя когда-нибудь? Что, Тигги? Страшно? Конечно, тебе страшно. Безумие - это одно, но вот вина - это хуже безумия, это хуже всей той жестокости, которая сводила с ума долгие годы. Вина - это так по-блядски мерзко. Вина - эта такая сука, от которой не спрячешься нигде. Ты же под кайфом даже у нее прощения просишь, ты ведь даже в своей голове не можешь скрыться от ее образа. Плевать, Тигги? Да, конечно, тебе плевать. Для тебя ведь ничего не важно, ты ведь такой безвольный, жалкий и одинокий ублюдок, у которого кроме косухи, байка и разваливающегося мотоклуба не осталось ничего. Удар по лицу. Терпи, Тиг, только терпеть и остается. Терпи - и смотри в глаза. Улыбайся разбитыми в кровь губами. Терпи, потому что больше ничего не осталось. Потому что больше ничто не имеет значения.