Время, назад!

Едва дверь за Кирхайсом закрылась, Райнхард подошел к рабочему столу и вытащил тщательно спрятанный среди бумаг листок. На нем была распечатана подчищенная, но все равно искаженная и с трудом читаемая фотокопия старой, потрепанной временем книжной страницы. Эту бумагу Лоэнграмм не так давно нашел в архивах, просто поинтересовавшись теми разделами, которые стали ему доступны только перед гражданской войной. Сперва все скопище документов, посвященных разнообразной мистике, показалось ему засекреченной без повода грудой старых сказок, но любопытство не давало просто так все бросить. И упорные поиски чего-нибудь ценного были вознаграждены сполна: сопроводительные документы утверждали, что на отсканированной странице содержится действующее заклятие, способное обращать время вспять для небольшого объекта. С точки зрения Райнхарда, привыкшего мыслить на уровне галактики, планета была, несомненно, объектом сравнительно небольшим. А заклятие... что ж, оно и вправду работало. Смеха ради Лоэнграмм прочел его тогда над бумажной молью, которую сам же и раздавил. Пятно собралось в целое насекомое, которое от греха подальше улетело, не дав пронаблюдать подольше эффект магического воздействия на живое существо. «Интересно, Кирхайс, что ты скажешь, когда я исправлю свою ошибку», – подумал Райнхард, снова вчитываясь в бледные строчки. Он понимал, что собирается совершить не самый мудрый поступок, но это был в первую очередь выход из сложившейся ситуации. Завтра же, после церемонии, он полетит к Вестерланду вместе с Кирхайсом и прочтет это заклятие с орбиты. Для всего остального космоса ничего не изменится, лишь одна небольшая планетка вернется к состоянию до бомбардировки, а потом это несоответствие можно будет похоронить в бумагах. Переименовать, например, систему, и никто не подкопается. А тем, кого вопрос касается лично, объявить, что было использовано секретное оружие, и взять подписку о неразглашении. Мысль об этом варианте не раз приходила Лоэнграмму в голову и раньше, но теперь, когда Кирхайс лично сказал, что не одобряет принесенной жертвы... Ничего, скоро он увидит, что жертва была сугубо временной, и каждый из двух миллионов штатских потерял всего лишь несколько дней жизни. Точнее, наоборот, приобрел дополнительные. Если все сработает как надо, конечно же. «Да все у меня получится, – оборвал себя Райнхард. – Выйдет замечательный сюрприз для Кирхайса. Кстати, можно будет подарить планету ему, я имею на это право». Еще раз убедившись, что помнит заклинание, Лоэнграмм снова спрятал листок. Без описания тот больше походил на черновик, чем на «секретное оружие». Хотя, конечно, лучше бы вообще его уничтожить. Мало ли кто и что захочет отменить подобным образом. Райнхард поймал себя на том, что до боли сжимает кулаки. Все-таки слова Кирхайса сильно его задели. Похоже, успокоиться до конца не удастся, пока заклятие не будет прочитано. Он попытался отвлечься на более практические размышления и подробно представил, как воздействие будет выглядеть для планеты. Она ведь, вполне вероятно, сдвинется назад – туда, где располагалась до бомбардировки. Корабль будет привязан к ее орбите, значит, переместится вместе с планетой... Несколько дней в сумме дают очень даже существенное расстояние. Включив компьютер, Лоэнграмм погрузился в расчеты. Магия магией, а законы физики никто не отменял. Не хотелось бы случайно перенести планету в опасное место или сместить на непригодное для жизни расстояние от звезды, тогда весь смысл сюрприза будет потерян, не говоря уж о прочих последствиях. То, что моль тогда никуда не делась со страницы, еще ничего не значит. Лучше проделать лишнюю работу для подстраховки, чем потом кусать локти. На следующий день Райнхард чувствовал себя намного спокойнее. Безопасная траектория смещения для Вестерланда была просчитана, заклятие вызубрено (и на всякий случай проверено еще пару раз – вылитое вино исправно возвращалось в бокал, а разбитая бутылка собиралась из осколков), оставалось только выполнить задуманное. Правда, Лоэнграмм изо всех сил старался не смотреть туда, где стоял Кирхайс – среди всех прочих адмиралов, а не возле трона. Скоро все вернется на круги своя, и друг перестанет сомневаться. Никакой Гольденбаум не смог бы исправить свою ошибку давно забытым антинаучным способом, рискнув собой. Что там еще эти аристократы засекретили из вещей, способных изменить жизнь к лучшему? Надо будет вместе прошерстить архивы. И вообще, все делать вместе, что бы там ни говорил Оберштайн. Есть дела, которые делаются вдвоем, и на роли второго должен быть человек, которому ты готов доверить все без остатка. А такими людьми не разбрасываются. И если кто-то не способен понять, что Кирхайс, как лицо доверенное, имеет право стоять выше остальных, то этому кому-то просто не место в команде. Райнхард не имел ничего против продвижения по службе людей талантливых, но у каждого человека, как известно, есть потолок, выше которого его компетентность не простирается. И если некто уже находится на своем месте, то его не имеет смысла бездумно повышать, это принесет только вред. «А вы уже достигли своего потолка, Оберштайн? – задумался Лоэнграмм, с легкой улыбкой глядя на свою «тень», застывшую у кресла. – Или я невольно поставил вас туда, где вам неуютно? Что ж, некоторые ошибки можно исправить и без магии. Я подберу вам более достойный ваших способностей пост, чем начштаба или советник. Ваши советы последнее время слишком дорого мне обходятся». Райнхард перевел взгляд в зал, где появились новые действующие лица. Точнее, одно живое лицо и одно покойное. Хм... а не воскресить ли сбежавшего в Хель от правосудия Брауншвейга, дабы казнить его как полагается? Хотя нет, это испортит сюрприз, да и покойник того не стоит. При жизни он был совершенно невыносим. Тем временем события развернулись непредвиденным образом, и на размышления времени не осталось. Все случилось слишком быстро. Склоняясь над умирающим Кирхайсом, Лоэнграмм не думал ни о чем. В голове вертелись лишь строчки затверженного наизусть заклинания. Что произошло, Вольф так и не понял. Он просто моргнул, и картинка перед глазами сразу же изменилась. Вот Лоэнграмм что-то шепчет над телом Кирхайса – и вот уже живой и здоровый Кирхайс открывает глаза и пытается подняться, а рядом с ним стоит ошарашенный светловолосый мальчишка в форме главкома, глядя огромными испуганными глазами на творящийся вокруг кошмар. Вольф рефлекторно обнял мальчика, закрывая ему вид на кровь и трупы, быстро подвернул штанины, чтобы не мешали, и осторожно повел прочь. С мистикой пусть Оскар разбирается, а ребенка надо срочно успокоить. К внутреннему голосу, неуверенно подсказывающему, откуда мог взяться мальчик и куда пропал главком, Волк решил не прислушиваться. Все потом. Сейчас он отведет ребенка, например, к иллюминатору. Вид на звезды, как надеялся Вольф, на время отвлечет малыша от неприглядных картин. Ребенка пришлось занимать еще пару часов. Волк нашел для него какие-то конфеты, постаравшись отобрать те, что без алкоголя в начинке, и устроил небольшую экскурсию по уголку крепости, где не было лишних свидетелей, а когда мальчик наконец начал зевать – уложил в собственной каюте, и только после этого присоединился к остальным. Адмиралы тем временем продолжали совещаться. Присутствовал при этом и Кирхайс – как оказалось, не помнящий ничего с момента, когда собирался войти в зал. Впрочем, ему уже успели все рассказать не по одному разу, и он был в курсе насчет случившегося. –Он спит, – оповестил Миттельмайер Ройенталя, к которому на заранее забитое место и подсел. – Не решили еще ничего? –Ну, если он все еще... –Да, все еще ребенок, – чуть громче ответил Вольф. – Я пробовал звать его по имени, он откликается, но ничего не помнит, никого из нас не знает, хорошо еще, что не пришлось прибегать к успокоительным. –Других предположений не остается, – подытожил Оберштайн. – Неизвестно, что его превосходительство применил для спасения адмирала Кирхайса, но это же средство необратимо превратило его самого в маленького мальчика. –Почему это необратимо?! – гаркнул Биттенфельд, вскакивая с места. –Потому что мы даже не знаем, что он сделал! – Ройенталь стукнул кулаком по столу, и Тигр нехотя сел. – И тем более – как вернуть все обратно. То есть, конечно, не совсем все... – он посмотрел на Кирхайса. Тот выпрямился и заговорил: –Ничего страшного, Ройенталь. Честно говоря, я предпочел бы сам получить тяжелое ранение, чем оказаться в такой вот ситуации. К счастью, лорд Райнхард по крайней мере жив, но об этом знаем только мы. –Вы предлагаете объявить о его смерти? – снова подал голос Оберштайн. –Другого выхода нет. В этом состоянии лорд Райнхард слишком уязвим. Пока мы будем выяснять, как вернуть его обратно, может пройти много времени... –И он сам успеет вырасти, – прокомментировал Оскар. Вольф от души стукнул его локтем под ребра, но друг легко уклонился, хотя сообщение понял. – То есть, я надеюсь, до этого не дойдет. –Идея разумная. К тому же, у нас цейтнот. Лихтенладе только и ждет подобной ситуации, чтобы перехватить власть. На полминуты повисла тишина. Все осознавали, какой на самом деле вопрос сейчас стоит перед ними. Кто-то должен был занять вакантное место. Выше всех по званию на данный момент были Кирхайс, Ройенталь и Миттельмайер, но так просто этот вопрос не решался. Вольф переглянулся с Оскаром. Потом посмотрел на Зигфрида, напряженного, словно главное орудие крепости перед выстрелом. –Я предлагаю временно назначить командующим Кирхайса, – Ройенталь произнес это первым. Было видно, что высказывание, точнее, признание в том, что он менее пригоден для этой роли, стоило ему некоторых усилий. И все же он выглядел почти победителем – именно потому, что сам решил отказаться от притязаний и выбрал другого кандидата, а не последовал за чьим-то предложением. Вольф очень хорошо знал эту сторону его характера. –Присоединяюсь, – сказал он, окончательно обрушивая лавину. Все присутствующие согласились с этим выбором, последним – Оберштайн. Вопрос «что делать с ребенком?» решить было куда проще. Так или иначе, а посвятить графиню фон Грюнвальд в тайну все равно бы пришлось. На случай же, если она откажется принять опеку над внезапно помолодевшим братом, Райнхарда готов был взять к себе Вольф. Это он сообщил Кирхайсу, когда тот отправлялся на сеанс связи с графиней. Зигфрид лишь удивленно посмотрел на него и ответил, что уверен в ее согласии. Так в итоге и получилось. Было решено, что мальчика доставят на Один, как только там все успокоится. Планировалось провести захват власти тихо, пользуясь почти законным предлогом, но небольшие беспорядки были все-таки возможны. Из идеи Оберштайна – обвинить Лихтенладе в действиях Ансбаха и «гибели» главкома, – местами торчали белые нитки, и их вполне могли заметить при желании те, кого не слишком радовал простолюдин на высоком посту. Впрочем, среди сторонников Лоэнграмма многим было безразлично отсутствие приставки «фон» перед фамилией. А Лихтенладе в итоге расстреляли не по придуманному поводу: нашлось достаточно реальных незаконных делишек, в сумме тянувших на высшую меру. Многие из его родственников, посаженных на высокие посты, также отправились на тот свет. Кирхайс настоял на соблюдении законности, хотя Ройенталь считал, что тут ничего доказывать не надо. Похоронить вместе с бывшим канцлером все проблемы, конечно, не удалось. По-прежнему висел дамокловым мечом так называемый Альянс, следовало проводить множество нужных, давно назревших реформ в Рейхе, но жизнь более-менее вошла в нормальную колею. Зигфрид сумел-таки стать в глазах общества фигурой если не сравнимой с Райнхардом, то хотя бы внушающей доверие и ощущение надежности. А его свадьба с графиней фон Грюнвальд, скромная, но все равно ставшая всенародным праздником, окончательно показала, что Кирхайс продолжит взятый Лоэнграммом курс. Прошло уже три месяца, а Аннерозе все еще никак не могла перестать удивляться. Каждое утро она ждала, что братик снова проснется взрослым, но ничего не менялось. Она приходила будить его и видела на подушке все ту же мальчишескую голову. Райнхард рос, это было заметно, если присмотреться, – но не быстрее обычного ребенка. И Аннерозе все чаще ловила себя на мысли, что ее это... устраивает. Ее Райни узнал сразу же, несмотря на возраст. И вел себя точно так же, как до ее попадания во дворец. Неведомое «временное оружие» отшвырнуло его в те времена, когда они жили бедной, но нормальной жизнью. И сейчас Райнхард был абсолютно счастлив – его радовали и игрушки, и семейные вечера, и праздники. Он играл с Конрадом, изучал поместье с увлеченностью обычного ребенка, попавшего в мир своей мечты, иногда шалил, но все, что ему угрожало, – это промочить ноги или ушибиться при падении. Сегодня они наряжали елку, и Райни радостно помогал вешать игрушки, а звезду установил уже вместе с Зигом. Тот пришел домой усталым, но не настолько, чтобы не помочь ребенку дотянуться до верха дерева, довольно высокого, надо заметить. С готовой елкой Райни гордо сфотографировался. А потом заманил к ней с этой целью всех домочадцев. Зиг уже почти избавился о той неловкости, с которой поначалу относился к мальчику. Его Райни не узнавал совсем, но нормально воспринимал и то, что он живет у них, и его женитьбу на сестре. Похоже, он всегда мечтал именно о такой замене отца, разве, может быть, чуть менее занятой. О настоящем отце Райнхард не вспоминал вообще, словно тот стерся из его памяти. А вот Зигу полностью доверял и иногда даже скучал по нему. Аннерозе порой ловила брата на том, что он смотрит записи с мероприятий, на которых присутствует премьер Кирхайс, и прикасается рукой к экрану, остановив кадр. Политика же сама по себе и прочие новостные сюжеты интересовали Райни не больше, чем любого обычного ребенка в его возрасте. Он предпочитал игровые фильмы, книги и комиксы. Только один раз, задержавшись на новостях с Феззана – передавали слухи из мятежной части космоса о суде над Яном Вэньли, – Райнхард громко сказал, что это хороший человек и Кирхайс должен забрать его в Рейх. Но дальше тему не развивал – переключил на очередную развлекательную программу. Зиг тем временем не оставлял надежды однажды вернуть Райнхарду нормальный возраст. На поиски ответа у него было не очень много времени, но пока что он был твердо уверен: что бы ни произошло тогда на Гайерсбурге, это был сознательный поступок Лоэнграмма. Райнхард, по словам Зига, открыл способ что-то делать со временем, но хранил его в тайне и, похоже, собирался применить, чтобы устранить результаты орбитальной бомбардировки какой-то планеты. Если у него имелось пригодное для этого устройство, то оно исчезло или самоликвидировалось. Больше никаких намеков в компьютере и бумагах Лоэнграмма не нашлось. Тупик. Зиг возлагал некоторые надежды на архивы Гольденбаумов: Райнхард посещал их, и скорее всего, нашел схему именно там. Это было вероятнее, чем мысль о том, что некий самородок успел предложить Лоэнграмму свои услуги до начала гражданской, да еще и втайне от Кирхайса. Проблема заключалась в том, что зафиксировано было только время пребывания главкома в архивах. Из-за всегдашнего пренебрежения правилами или же из нежелания оставлять следы Райнхард не указывал, с какими именно секциями работал, а местные сотрудники постеснялись это от него потребовать. В итоге приходилось искать фактически наобум, что наряду с прочими делами отнимало много времени без особой надежды на успех. Долгие каникулы для Райни закончились после празднования Нового года. Аннерозе и Зигфрид сошлись на том, что отправлять ребенка в школу, конечно, нежелательно, но и оставлять его совсем без образования нельзя. А с учетом того, сколько времени отнимали у Кирхайса государственные дела, систематически учить омолодившегося друга он не мог. Не слишком хороший педагог вышел и из Конрада, да и Аннерозе давно подзабыла школьные годы. Пришлось нанять частного учителя с хорошими рекомендациями. В тайну его, разумеется, не посвящали. Все, что он знал об ученике – то, что тот является родственником графини, сиротой, которого она приютила в своем доме. Насколько Аннерозе могла судить об успехах брата, он не сильно превосходил себя в прошлом, но все же немного обгонял программу. Повышенное внимание педагога, кровно заинтересованного в том, чтобы угодить нанимателям, конечно, играло свою роль. К тому же, тот явно был профессионалом в своем деле, и умел подавать учебные предметы увлекательно, а не вдалбливать бездумно. Райни не боялся его, порой они с учителем даже спорили, но ни единой жалобы от брата Аннерозе не услышала. Мысли о том, что вернуть его к старой жизни, может быть, вообще не получится, а значит, нужно помочь прожить новую лучше прежней, так и не покидали ее головы. Аннерозе даже обсудила это с мужем, и тот вынужденно согласился, хотя еще надеялся на прорыв в поисках. Она понимала, что Райнхард, выросший в спокойной и счастливой обстановке, станет совсем другим человеком, не тем, которого так хорошо знали они с Зигом. Но, с другой стороны, на это можно смотреть и как на своего рода второй шанс. Возможность для ее маленького братика сделать то, о чем другие люди могут только мечтать. Он пожертвовал своим детством и юностью, чтобы власть в государстве досталась достойным людям, так почему бы не позволить ему компенсировать эту утрату? Для самой Аннерозе это тоже было своего рода компенсацией. Ей всегда хотелось дать брату как можно больше, а когда их разлучили – просто быть с ним рядом, смотреть, как он растет, не беспокоиться о том, что его могут убить, чтобы причинить ей боль. Она сомневалась, что сможет отказаться от всего этого по своей воле, если Зиг найдет-таки ответ, который ищет.