Как целуются души

Включаем Message To Bears – Autumn Он уснул еще днем, прежде чем наступила темнота. Вернувшись с непродолжительной охоты, которую прервал проклятый дождь, замерзший и промокший, реднек умостился в теплом кресле и тут же крепко уснул, свернувшись клубком. Ему снилось много чего. Он крепко сжимался от холода, пытаясь согреться, обнимал сильными руками свои ноги, подтягивая их к груди, и иногда вздрагивал во сне или хмурился. Потом его лицо разглаживалось, и на нем можно было прочитать что-то вроде умиротворения. Он на самом деле был умиротворен, здесь, в своем доме, который наполнился теплом благодаря одному человеку. Этот человек сейчас был объектом снов охотника. Мужчина видел его силуэт за одним из деревьев, он смотрел в эти бездонные яркие глаза, которые были цветом спелой листвы, он ощущал аромат его волос, что пахли лесом и травой, он ощущал его тепло, словно прикосновение лучей горячего летнего солнца. За окном шел ливень, барабаня упругими каплями в стекло, но дом Дэрила был наполнен теплом и уютом. Время катилось к закату. Солнце, спрятанное за серыми тучами, садилось, оставляя за собой темноту. В комнате, где спал охотник, тихо щелкнул выключатель. Настольная лампа зажглась мягким огнем, окрашивая все вокруг в рыже-желтый цвет. Вошедший мужчина увидел в кресле Диксона, который все так же полулежал в кресле в позе эмбриона, и на лице его растянулась счастливая, теплая улыбка. Такая, с какой смотрят на родных, дорогих людей сердцу. Тихо удаляясь в коридор, Иисус снял мокрое пальто и шапку и вернулся в комнату. Он сразу же почувствовал этот пронизывающий взгляд голубых глаз, и остановился в проходе, глянув на Дэрила. Он смотрел на Пола, долго и томно, будто пытаясь заглянуть ему в душу, а потом начал дрожать – холод снова пробрал его. Оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь, что могло бы помочь согреться, Диксон зевнул, обнимая себя руками. Внезапно на него опустилась мягкая ткань, и охотник шумно выдохнул, ощутив рядом с собой этот запах леса. Иисус осторожными движениями укрывал Дэрила его пончо, низко склонившись над мужчиной. Они стали вместе. Совсем недавно, но охотнику было так тепло, так волнительно с рекрутером, что от каждого его касания, каждого взгляда по коже бежали мурашки. Он учился привыкать быть любимым. Он привыкал любить. - Где ты взял эту хреновину? – Тихо спросил Дэрил хриплым голосом, заметив гитару у входа, что Пол бережно оставил перед тем, как подойти к охотнику. Длинноволосый обернулся и усмехнулся, выпрямляясь и забирая инструмент. - Нашел в доме Рика. Струны хорошие, я не мог оставить ее там, - улыбнулся Ровиа, садясь в кресло напротив потирающего глаза арбалетчика. Он укутался в заботливо поданное Иисусом пончо и подобрал ноги в кресло, сжимаясь в кучку. Дождь не прекратил лить за окном. Тоскливо-осеннее настроение одолело замерзшего и промокшего днем реднека, и он зевал каждую секунду, глядя сонными глазами на Пола. - Ты был у Рика? – Недовольно спросил реднек, нахмурившись. Брови его съехались к переносице. Ровиа усмехнулся, но глаза его сверкнули в полумраке. На сердце зеленоглазого стало тепло. - Ревнуешь? – выгнул бровь Иисус, и Дэрил тут же отвел взгляд, чувствуя, как смущение одолевает его с головой. Он промолчал, что-то буркнув себе под нос, и натянул пончо по самый нос, оставляя взору Пола только его голубые светлые глаза. Ровиа не смог сдержать нежной улыбки. Взгляд его смягчился, а пальцы нашли струны гитары. Ему всегда нравилось смотреть на такого Дэрила: смущающегося, стесняющегося, но всеми силами пытающегося держать себя в руках, быть сильным в глазах Иисуса. Это было самым милым, что Ровиа видел в этом чертовом мире – как грубый, когда-то черствый в любовных делах человек ломается, и начинает меняться. Долго, постепенно, но этот процесс настолько прекрасен, что сердце Пола начинало быстро-быстро биться от мысли о том, что это он меняет Диксона, что это благодаря нему щеки охотника краснеют, а теплая улыбка на губах любимого сияет все чаще. Дэрил менялся, это видели все. Тишину прервала расслабляющая мелодия. Струны гитары под умелыми пальцами Ровиа вздрагивали и дарили звуки, сливающиеся в одну музыку, которая заполнила собой всю комнату, весь дом Дэрила, все его сердце и душу. Он расслабился. Охотник знал, что Иисусу можно доверять. Он знал, что мужчина позволит ему такую слабость, как смущение, что с ним не нужно притворяться. Что с ним можно быть собой. Он поймет. Он единственный принимает его таким, какой он есть, и хочет быть рядом. Взгляд Дэрила снова вернулся к объекту его неспокойности – Иисус расслабленно раздвинул колени и сел на край кресла, перебирая струны гитары, а лицо его в этот миг было таким серьезным и сосредоточенным, что Дэрилу стало не по себе. Ресницы Пола были опущены, он иногда покусывал губы, и это все было на виду у охотника, который неоднозначно реагировал на такие простые вещи. Он не мог сдерживаться рядом с Полом, никогда. Он хотел касаться его, хотел ощущать тепло мужчины своей кожей, хотел, чтобы Ровиа впитался в него, вошел в самое сердце и заполнил его собой, чтобы образ этого человека никогда не стерся из памяти. В такие моменты Дэрил забывал, что он должен быть сильным. Он сдавался власти любви и позволял ей бесчинствовать в его сердце, позволял своим чувствам бурлить внутри, словно закипающая магма в жерле вулкана. Диксон не заметил, как стихла мелодия. Он очнулся, когда его коленей коснулись теплые ладони, пробравшиеся под пончо, и раздвинули их, опуская на пол. Дэрил сел ровно, напрягаясь, но руки любимого поползли выше, по его животу, груди, плечам, останавливаясь на шее и притягивая за нее. Охотник склонился над стоящим перед ним Полом и обвил сильными руками его талию, прижимая к себе. Тепло окутало его тело, и в душе будто зажегся огонь. Согревающий, успокаивающий, он не обжигал, он спасал от холода. От холода одиночества. Судорожный выдох Пола и тяжело сглатываемый ком Дэрила в горле. Вздох, еще один. Они потянулись друг к другу, сжимая друг друга в объятиях, и теплые губы соединились в таком нужном сейчас поцелуе. Пол зарылся длинными пальцами в отросшие волосы реднека и начал массировать их у корней. Мужчины не торопились. Поцелуй был тягучим, словно растаявшая под солнцем ириска, словно сладкая нуга, и оба не хотели опошлять его. Это было похоже на то, как целуются две души. Как соединяются вместе, сплетаются и хватаются друг за друга, обещая никогда не отпускать. Дэрил никогда не разожмет рук. Иисус никогда не позволит себе отпустить.