Вычеркивая из памяти

— Они ужасны, — категорично заявляет Джек, и Пол абсолютно с ним согласен. Часы на витрине поражают своей ценой и безвкусностью. Неудобный громоздкий циферблат, грубый ремешок — совсем не та неброская, простая красота, что нравится Полу. Ему и в голову не пришло бы обратить на них внимание, не то, что надеть. Если бы не комментарий Джека. — Хочу эти, — безапелляционно заявляет он, старательно пряча улыбку за серьезным выражением лица. Джек смотрит на него, как на сумасшедшего, только что пальцем у виска не крутит, и Пол легко толкает его в бок локтем: — Давай, старик, не упрямься. Сегодня мой день. — Да, конечно, я не спорю, но… — Джек слегка наклоняет голову, возвращается к разглядыванию часов, будто пытаясь понять, что же такого увидел в них Пол. — Ты же потом будешь раскаиваться. — Ага. — Упрекать меня в том, что я тебя не остановил. — Разумеется. — Пока еще не поздно выбрать другие. — Джек, — мягко прерывает Пол. Дожидается, пока тот переведет взгляд на него, прежде чем продолжить. — Прекрати сопротивляться. — Но… — Мой день рождения, Джек. Сегодня мы делаем то, что хочу я. Тот поднимает ладони, признавая свое поражение. — Я буду припоминать тебе это до конца жизни, — ворчит он, и Пол видит, как подрагивают уголки его губ. Он наблюдает за Джеком сквозь витрину, устало качает головой. Ему не нужен подарок, хватит провести день вдвоем, он повторял это Джеку бесчисленное количество раз. Но тот упрямится, — семейная черта Джойсов, которая, кажется, начинает передаваться и Полу — настаивает на нелепом соблюдении праздничных традиций, и он сдается. Ведет его к часовой лавке больше в насмешку: поглазеть на ценники, посмеяться над идиотами, напрочь лишенными вкусами, что выбрасывают на такое деньги. А вместо этого Джек на самом деле покупает эти долбаные часы. "Дурак", — с теплым восхищением думает Пол. Вкалывал все лето, только чтобы бездарно спустить деньги — первые, заработанные легально — на совершенно необязательный подарок. Невозможно это не ценить. — Доволен? — наигранно хмуро спрашивает Джек. Цветастый подарочный пакет в его руках выглядит смешно и — отчего-то — трогательно. — Полностью, — улыбается Пол. Потом, когда они будут уже изрядно пьяны, Пол потребует, чтобы Джек вручил ему подарок «как положено». И тот понимает сразу, без лишних намеков, знает его, как самого себя, а может даже и лучше. Он долго возится с коробочкой, — пальцы слушаются неохотно, застежка такая же вычурная и пафосная, как и сами часы — и Пол смотрит, не отводя взгляда, почти затаив дыхание. Ему нравится наблюдать за Джеком; за пьяным неловким Джеком, делающим что-то ради него — особенно. Щелчок выходит громким, отчетливо неправильным. Джек ругается сквозь зубы — кажется, сломал. Полу совершенно на это плевать, он улыбается глупо, как до смерти обдолбавшийся наркоман, как невозможно влюбленный. Импульсивно протягивает руку, и Джек аккуратно опускает циферблат на его запястье. Металл прохладный, гладкий, а чужие пальцы наоборот, до лихорадочного горячие и шершавые. Немного липкие — видимо, уже умудрился пролить на себя выпивку. Во рту отчего-то пересыхает, и Пол откидывает голову, считает вдохи и выдохи, но глаз не закрывает, хотя невозможно хочет это сделать, сосредоточиться на ощущениях, запомнить. Они сидят невыносимо близко, бок жжет чужим теплом, и Пол — у него день рождения, он пьян, ему можно — кладет голову Джеку на плечо. Чувствует виском кожу и жесткий шов футболки, ощущает запах стирального порошка, алкоголя и, совсем немного, пота. Джек замирает, расслабляет руку, даже дышать старается тише и ровнее. Проявляет свою обезоруживающую теплую заботу. Уже тогда Пол знает, что будет носить эти часы всю свою жизнь. *** Когда они с Джеком впервые за долгие семнадцать лет видятся лицом к лицу, в комнате для допросов, часы все еще сидят на его руке. У них другой ремешок, новое стекло, почти полностью замененная начинка. Но не узнать их невозможно. Джек, конечно же, замечает их. Замирает удивленно, почти не дышит. Пол вглядывается жадно, едва не подается вперед. Просит безмолвно, нервозно закусив щеку изнутри: давай же, Джек. Прекрати отгораживаться от меня. Мы выросли вместе, столько пережили, ближе друг друга у нас никого нет, не было никогда и не будет, я видел, я знаю. Давай же, почти шепчет он. Расслабься, выдохни, скажи, что понимаешь. Что просто растерялся. Что готов бороться с разломом вместе, как и должно быть. Впервые за эту ночь Джек смотрит не со злостью — с растерянностью. Пол хочет коснуться его ладони своей, выражая поддержку, мягкое одобрение, щекотную надежду — все то, что с каждым годом все труднее ему передавать словами. Все будет хорошо. Вместе они справятся. Джек громко выдыхает. И делает вид, что не заметил.