На хвосте у миссис Норрис

- Кис-кис-кис… - Кис-кис, миссис Норрис! Опять сбежала, полосатенькая моя. И-эхх, а раньше у меня очередь выстраивалась, кошечку мою поискать. Я бы такие истории мог порассказать. Взять хотя бы директора нашего нынешнего, Снейпа. Я его еще мелким заморышем помню, как он в Хогвартс приехал. Бледненький такой весь, угрюмый. А потом, глядишь, профессор стал и до директора дорос. И в тюрьме довелось ему посидеть. Ну я-то знаю, что был бы человек, а статья найдется. Не судил я никогда никого. Это только Богу и ведомо, кто чего заслужил. А Снейп Поттера-младшего защищал, несмотря на папашу его, прости господи, откуда он только такой выискался… Тот мне всё волосы перекрашивал, знал же, паскуда, что не могу ответить. Я думал, что и младший в него пошел. Ан нет, по-другому всё вышло. В год это после победы над Тем-Кого-Нельзя-Называть началось. Мелкота, что с ним воевала, доучиваться приехала. И Поттер, как Македонский на коне, явился. Тихо, мирно было в тот год. А я по ночам продолжал миссис Норрис разыскивать. И Снейп ко мне присоединялся часто. Он и раньше приходил. Особенно когда директором стал. Бледный, мрачный лазил, - глаза красные, воспаленные, - не спал, видать. А после победы Поттер ему дифирамбы пел, орден для него выбил в Министерстве, а в Святого Мунго кефир таскал и тыквенный сок. Снейп тыквенный сок терпеть не мог, это уж все знали, но Поттер обратно ничего не приносил. Значит, пил директор. Вкусы они такие, меняться могут. А потом вернулся он. Заперся в директорских покоях, только на обед и по ночам выползал. Мне всегда мог пособить: больно трудно в замке кошку без магии поймать. Вот и ходили мы вдвоем по школе, миссис Норрис мою искали. Однажды я Поттера встретил ночью. Румянец молодой, крепкий у него на лице. «Вы, - говорит, - директора не видали?» И глаза-то бегают, руки за спину прячет. Это к Рождеству уже дело было. Я-то не видал, а вот мальчишке он зачем посреди ночи? На следующую ночь Поттер опять пришел. «Директора не видали?» Да где ж я ему его сыщу? Снейп когда хочет, тогда и появляется. А Поттер мне начал помогать миссис Норрис разыскивать. Он, как вырос, так человеком неплохим стал. На Рождество тогда ко мне в каморку пришел, бутылку Огденского хорошего принёс. «Давайте, - грустно мне так бормочет, - выпьем за тех, кто погиб, и за тех, кто живой остался». А глаза такие тоскливые-тоскливые. Ну отчего ж не выпить… И мёртвых, и живых помнить следует. Выпил я с ним. А мальчишка мне такой: «А миссис Норрис здесь?» Пушистенькая моя уже час где-то гуляла. Вот он и предложил вместе замок обшарить. С тех пор и повадился Поттер со мной за кошкой бегать. Тоже по ночам не спал. А однажды мы Снейпа встретили. Тот мальчишку глазищами своими просверлил, но не сказал ничего и в другую сторону пошёл. А Поттер печальный был, как будто умер у него кто. Ну оно и неудивительно: ребятишки погибли, и профессор бывший, Люпин который, и жена его. А Поттер с сынишкой их, Тедди, возился постоянно. Бабка Тедди, не кто-нибудь, из Блэков, видеть его не могла, плакала. Так Поттер Люпина-младшего с собой везде таскал. И Снейп ему комнату выделил отдельную. Поздно вечером однажды шел я, кису свою звал, а Снейп у Поттера в дверях выговаривает ему за что-то. А мальчишка красный весь стоит и сердится. «Кончено, - зло так ему бросает, - у меня всё с Джинни, как вы понять не можете». Директор усмехнулся настырно: «Найдите кого-нибудь ещё. Ребёнку мать нужна». Поттер дверью как шваркнет: «Ребёнку любовь нужна». А Снейп так и остался перед дверью закрытой, и лицо у него было растерянное и грустное. А перед выпуском уже самым этих восьмикурсников шёл я по коридору и подхожу, значит, к своему самому просторному чулану с мётлами, а оттуда шорох какой-то и дверца приоткрыта. Заглянул потихоньку, пока дошкандыбал, а там – батюшки! – директора нашего мелкий Поттер за мантию ухватил, аж пальцы побелели. «Люблю, - говорит, - моченьки нет. Или прибей, или поцелуй». А Снейп-то его как отшвырнул и какую-то тираду длинную произнёс, уж и не упомню, и ушёл из чулана. Поттер лучшие мётлы мои тогда опрокинул-поломал. Но я не стал его трогать. Я-то хорошо знаю, как от ворот поворот получить. Так оно я сквиб несчастный, развалина старая, кому я нужен в колдовском мире… Ни одна волшебница бы и на молодого на меня не взглянула. А вот магглы были. А одна маггла особенная была: Мэри её звали, а фамилия у неё была герцогская – Глостер. И сама она вся из себя как герцогиня была. И волосы русые до пояса, груди пышные, сочные. Только двадцать пять ей стукнуло, а я уже к полтиннику подбирался. Вился-вился я вокруг неё, но так и не решился ни на что. А она замуж вышла через год. И вместо Мэри Глостер стала Мэри Норрис. По-дурацки звучит. Когда говоришь, будто корова траву жует. Так к чему я веду: только кошка у меня и осталась на старости лет. Миссис Норрис. Только шастать любит по закоулкам всяким. Нет, чтобы кости мои погреть, она каждую ночь сбегает, лындает где-то. Я фонарь возьму и давай по коридорам бродить. И постоянно то на Снейпа, то на Поттера натыкаюсь. Директор прямо так ходит, как пружина весь, видно, что неловко ему, а Поттер мнётся, крадётся, как кошка. И оба миссис Норрис предлагают сыскать. А я не отказываюсь. Нелегко Хогвартс обойти в поиске мелкой животины. Потом они уже не прятались друг от друга, а глаза в глаза встречались и вместе отправлялись за моей подруженькой. Ну я-то всё понимал. Не кошка им была нужна. Снейп никогда Поттера не привечал, а Поттер Снейпа терпеть не мог. Вот они себе предлог и нашли, чтоб время вместе проводить. Они мою миссис Норрис несчастную часто уже под утро приносили. Нет, никакого непотребства не было: я их видел не раз. Разговаривали они иногда, а чаще молчали. Рядом стояли. Правда, потом увидел я их в том же чулане. Только на этот раз директор Поттера обнимал и волосы ерошил. А после этого куда-то ему в шею задышал. Поцеловались они, да. Поттер его руками обхватил, словно отпускать не хотел, да Снейп и не уходил никуда. Долго они так стояли, обнявшись. Я подглядывать не собирался, но больно уж по-волшебному это выглядело. Мало чародейства в колдовском мире. Волшебники, они совсем от власти ополоумели. Войну вон устроили. Мало им магией владеть. Людей подчинить надо. Не знают они, не ведают, что магия она совсем не такая бывает. Это только нам, сквибам, понятно. Да вот еще, похоже, Снейп с Поттером увидели. Им-то волшебство давно опротивело. Никому из них двоих оно счастья не принесло. В ту ночь пришлось мне самому рыскать. Пропал куда-то директор. И Поттер тоже. Он к тому времени уже преподавателем работал, а на первый урок не явился. Искали его по всему замку, так и не нашли. А к обеду он сам появился, смущенный и растрепанный. А глаза сияли как у моей миссис Норрис, когда ей мышь особенно жирная перепадает. Снейп и вовсе не вышел в Большой зал. Видать, побоялся, что у него на лице то же самое написано. Директор и на следующий день глаза прятал, и уголок рта у него дёргался, словно вот-вот улыбка случится. Но он потом спохватывался и брови хмурил. Только никого этим не обдуришь. О ночных их похождениях вся школа знала. Уж как скрывали они всё, да только в Хогвартсе разве спрячешь что? Сразу выплыло. Еще на позапрошлое Рождество. У них и не было еще ничего. Это уж профессор МакГонагалл постаралась. Щелкнула их колдокамерой. Мне даже по секрету сказала, что фото это у кровати поставила на тумбочке. Только в кабинете директора я тоже такое видел вчера на полке каминной. Доверие мне, вишь, оказали: не всякий к Снейпу вхож, особенно в Рождество. А на фото этом Снейп и Поттер стоят друг напротив друга, а над головой омела висит. Конечно, не поцеловались они тогда, а разругались, но в глазах голод был такой, будто они месяц не ели, и пир перед ними самый знатный, богатый развернули. Я МакГонагалл сказал, что приглядываю за ними, а она, вроде как, и успокоилась. «Жаль, Альбус не дожил, - всё она причитала, - вот бы он порадовался». А по мне так и хорошо. Дамблдор, конечно, много для меня сделал, только не было бы покоя Снейпу и Поттеру, пока и бывший директор, и Тот-Кого-Нельзя-Называть землю топтали. Они оба и так им много горя причинили. Вот хотя бы на прошлой неделе моя киса куда-то в сторону башни Астрономии прошмыгнула, а я за ней. Поднялся я, значит, на самый верх; думаю, может, там моя милая прячется. А на башне Снейп с Поттером стоят. Я прям оторопел. Поттер Снейпа обнимает, голову его горемычную на плечо себе опустил и гладит. Это они, видать, Дамблдора вспоминали, а у Поттера лицо было такое мрачное, упрямое и решительное, будто клятву какую давал. Я, конечно, не зашел. Какому директору приятно, чтоб его в таком виде застали? Но понял я тогда, что Поттер-младший за Снейпа кровь прольёт, если понадобится. И директор тоже мальчишку так прижимал, с нежностью, и бормотал что-то на ухо. А в прошлом году меня директор к себе на рождественский обед зазвал. И Поттер там был. Уж они за мной ухаживали. И о жизни моей расспрашивали. Хорошие ребята. Много ли старику надо? Чтоб внимание уделили и стопочку поставили. Рождество - праздник такой, семейный. Сидел я у них и думал: вроде как эта семья у меня и появилась. Не только миссис Норрис. И Поттер меня попросил, чтоб я его «Гарри» звал. А мне что? Мне несложно. Гарри весёлый был, улыбался мне. И директору тоже, только как-то по-особенному. Такая улыбка только в Рождество и бывает, или когда есть у тебя что-то сказочное, волшебное. Наверное, если бы Мэри моя мне так улыбнулась, мне и магии никакой не нужно было. А когда я уходил, оглянулся. Снейп руку Гарри сжимал и в глаза смотрел. И было что-то в этом жадное, скаредное. Так скупой на свой сундук с золотом смотрит. А Гарри сиял весь как это самое золото. И уже выходя за дверь, я увидел, как он пальцы-то Снейпу поцеловал, ладонь его к щеке прижал и глаза закрыл. И было в этом жесте столько блаженного покоя, что прикрыл я дверь тихонько с другой стороны. Негоже за таким подглядывать. Это только для одних глаз и предназначено. Редко я теперь директора по ночам вижу. Перестали его призраки, видимо, мучить. И Гарри тоже больше не появляется. Но раз в неделю они меня всегда на обед зовут к себе. И миссис Норрис тоже. А я еще ничего. Может, жениться? Хоть мне и за семьдесят уже, и сквиб я, но волшебная кровь во мне есть. Значит, проскриплю, протяну еще лет пятьдесят-шестьдесят. Если Гарри разницы в возрасте не побоялся – двадцать лет как-никак, чего мне терять? Я теперь у них вроде как почетный член семьи. Живут они уединённо, гостей почти не приглашают, а я вот удостоился. И радостно мне с ними, славно греться у их очага. У меня-то камин и свой есть, но их почему-то греет лучше. Тедди уже пять исполнилось, и Андромеда к нему ходит. Уже не плачет так горько. А недавно улыбнулась она мне. «Ты, - говорит, - Аргус, хорошо выглядеть стал: причесанный такой, и мантия новая, что Гарри подарил, тебе идёт». Ну бросило меня в краску немного. В мои годы, конечно, неприлично-то краснеть, но больно уж она похорошела. Тяжелая жизнь у неё случилась. И дочь умерла, и муж. Одна Андромеда и осталась. Даже кота нет. Так я ей подарил в это Рождество, чтоб не одиноко было. А она его «мистер Филч» окрестила. Удивился я сильно, но не сказал ничего. Старый сквиб и волшебница из рода Блэк – более неслыханного дела еще не бывало. Пусть всё остаётся, как есть. Красавица она, конечно, и имя у неё волшебное, колдовское – Андромеда… Гарри её на ужин пригласил снова в эту субботу, а мне опять новую мантию преподнёс. А Северус зелья мне какие-то оздоравливающие, омолаживающие сварил. Так я себя и не узнал в зеркале. Я так и в тридцать не выглядел, не то, что в семьдесят. Вот ты где, моя хорошая! Иди сюда. Теперь мне тебя, наверное, всё время одному искать. Правда, Андромеда обещала прийти завтра, поискать вместе со мной. Без колдовства оно непросто в замке. Ну и ладно. Ладно. Зато те двое знают, что такое настоящая магия, для которой не нужна волшебная палочка.