Чтоб заглянуть в твои глаза,
Слияние четырёх Топазов тихо проскользнуло в огромный тронный зал. Повинуясь сухому "выйди", Жемчуг уже покинула помещение, оставляя слияние наедине с Алмазом. Топаз знает, что делать, но всё равно робеет. Наконец, почувствовав взгляд Синего Алмаза, девушка трогается с места, коротко кланяется госпоже и вслушивается в звуки музыки. Те, словно патока, разливаются по огромному залу, призывая гостью начать танец. И гостья начинает. Вставая на цыпочки, Топаз неуверенно смотрит на свою партнёршу, заглядывая в глаза. В глаза, которые, быть может, и не видел никто раньше, а может не увидит и в будущем. Всегда скрытые тенью тёмно-синего платка, они источают холод и...что-то ещё. Неведомое, странное, чужеродное. В голове слияния мелькает странная мысль: "Не может ли в этой глубокой синеве таиться боль или разочарование?", но все давно усвоили, что Синий Алмаз выше этого.Чтобы шепнуть тебе на ушко,
Если честно, Топаз не верит, что всё это происходит с ней. Точнее, одна часть этого огромного Топаза не верит. Наречённая когда-то давно Шестой она всегда отличалась особым фанатизмом к своему покровителю, даже по меркам Домашнего Мира. И вот сейчас, когда она, страшно подумать, танцует со своим идолом, она понимает, что подобных чувств не испытывают её собратья, что она слишком привязана к Алмазу. Шестая научилась незаметно занимать главенствующую роль в слиянии и во все глаза смотреть на верховный синий самоцвет, ловить каждое его движение. И всё равно она не верит. Ей хочется чаще невзначай касаться тонких рук с длинными пальцами, чаще ловить на себе чужой взгляд, хочется говорить со своим Алмазом, шёпотом, так, чтобы не слышали остальные, спрашивать что-то, пусть хотя бы и без ответа. Шестая упорно отгоняет от себя подобные мысли, понимая, что в тёмных глазах не увидеть света.Чтоб поцелуй отдать устам
Топазы танцуют редко, но если уж начинают, то отдаются танцу с головой. Они были созданы, чтобы смотреть за новенькими, они должны защищать и при этом властвовать. Они заняли определённое место рядом с Алмазом, они действительно имеют право на некоторую власть. Сливаясь, Топазы всегда ведут за собой. Им нравится ощущать власть над менее сильными или опытными камнями, им совершенно не хочется делиться. Топазы жаждут обладать, хотя и умело скрывают эту жажду. Однажды Слияние забылось. В середине танца, самозабвенно летая над полом, элегантно кружа рядом со своим Алмазом, изящно выгибая тонкий стан, Топаз вдруг прильнул к своему властителю и потянулся к губам...Тот страх, что испытали самоцветы, не передать словами. Хотя Синий Алмаз лишь отпрянула, предупредив, что это первая и последняя подобная выходка, слияние стало осторожнее, но всё равно порой украдкой посматривало на госпожу, думая о том, что было бы, доведись ему самому вести этот танец.И чтобы просто не было скучно.
Синий Алмаз иногда позволяла себе усмехнуться движениям и выходкам своего партнёра - в тайне от него самого, конечно же. Всё вокруг ей настолько осточертело, что изредка она позволяла себе танцевать с самоцветами, даже не принадлежавшими к её ближайшему окружению. Это происходило редко, по земным меркам раз в месяц или два. И пока Шестая терзала себя сомнениями о том, сколько ещё различных самоцветов посещает в эти промежутки просторный зал, высший самоцвет точно знал, что его тронный зал не посетит никто, кроме Жемчуга, являвшего собой неотъемлемый атрибут любого аристократичного камня, и слияния Топазов. Это...просто лекарство от скуки. Тем, кто стоит у самой верхушки, закон не писан, они делают то, что пожелают, если только при этом не теряют своего лица, а значит, пока никто не видит, можно позвать и простые камни. Если хоть один из Топазов проболтается, все четыре камня придётся разрушить, об этом и вопроса не стоит. История быстро забудется, превратится в прах, подобный тому порошку, что останется от чрезмерно разговорчивых камней, но что будет делать Алмаз без своего лекарства от скуки? Должно быть, найдёт себе новое. Должно быть.Я... Исполняю танец на цыпочках
Вопросы о прошлом и будущем не стоят. Они мгновенно забываются, как только Топазы, встав на цыпочки, начинают порхать по комнате. Огромное слияние всё равно не дотягивает ростом до своего Алмаза, а потому всё время кружит на носках. Надо признать, в танце этот самоцвет прекрасен. Даже у самого чёрствого человека захватило бы дух от грации и элегантности отточенных движений, от всех тех чувств, которыми пронизан каждый шаг. Даже у Жемчуг, один раз случайно заглянувшей в просторную комнату, перехватило дух. Но Алмаза это не касалось. Полёт слияния над полом, все его повороты и полные нежности поклоны камень встречал холодным скучающим взглядом, изредка лишь награждая одобрительным кивком.Тот...Который танцуют все девочки
Чем меньше и слабее самоцвет, тем старательнее он в танце. "Слияние - лишь способ слабым самоцветам стать сильнее". Топазы не считаются слабыми. По силе они, конечно, уступают Кварцам, но те - прирождённые воины. Многие самоцветы почтительно уступают дорогу тому небольшому количеству Голубых Топазов, что остались в Домашнем Мире, но Шестой никогда не хватит этого, чтобы танцевать расслабленно. Должно быть, так себя чувствуют человеческие дети, а точнее - скромные девочки, когда им уделяют слишком много внимания. Должно быть, из-за этого сходства лицо слияния покрывается едва заметным голубоватым румянцем, когда пальцы Синего Алмаза держат тонкую ладонь Топаза, именно из-за этого сходства у камня перехватывает дыхание, когда его госпожа словно бы плывёт по блестящему полу, озарённая сиянием миллионов звёзд, смотрящих через прозрачный свод зала.Я... Исполняю танец бесхитростный
На изысканные "па" аристократа камень отвечает простыми, незатейливыми движениями. И всё-таки простота может пленять. Чтобы танец был действительно искренним, необходимо вкладывать в него всего себя. А что может быть проще чувства обожания к своему повелителю, вложенного в каждый камень родного мира? Что может быть элементарнее фанатичных попыток начертить везде синий ромб? Что может быть примитивнее ежедневных и однообразных мыслей о своём Алмазе и утра, начатого с желания трудиться во имя своего Даймонда? В странном и одновременно таком понятном танце с удивительной лёгкостью сплетаются простота и глубокая погружённость в никем не изведанные мысли. Пока с одной стороны тяжело кружится тайна космоса, знающая, как вдохнуть в камень жизнь, с другой стороны, словно заведённая пружинка, танцует воплощение простоты, но простоты, полной трепета, не свойственного камню. Алмаз и Топазы... Нет. Алмаз и Шестая выглядят, как лёд и пламень, удивительным способом не ранящие друг друга, а рождающие нечто новое. Однако действительно ли не ранящие?Тот... Который танцуют все девочки Моего роста
Маленькая. Маленькая Шестая, маленькие Топазы, маленькое слияние. По сравнению с Алмазом все и всегда маленькие, за исключением, конечно, других Алмазов. У людей девочки маленького роста считаются милыми, а вот у самоцветов рост милым быть не может. Чем крупнее "проекция" тем сильнее и значимее он, причем одновременно. Бывают маленькие аристократы, что приближены к своим покровителям, но почти ни на что не способны в бою. Бывают и маленькие стражники, которые, пусть и используются для важной работы, но порой даже ни разу не видели лично ни одного из Алмазов. Рост - это сила, значимость, стать. Поэтому Даймонды огромны. Это символ их власти. Кто, глядя на такое огромное существо, решится оспорить его власть? И, раз для самоцветов так важен их рост, то вполне легко понять, отчего Синему Алмазу так приятно смотреть на слияние аж четырёх камней сверху вниз. Да только вот неясно, почему Шестая испытывает такое странное, едва уловимое удовольствие, стоя рядом с огромным самоцветом и смотря на него исключительно исподлобья?Чтобы подняться ближе к тебе
Больше всего Алмаза заинтересовывали манеры Топазов. Они были... Забавными. Однажды, ещё задолго до первого танца, проверяя Киндергардены, Даймонд заметила, как один из надзирателей вытянулся в струнку и встал на цыпочки, чтобы лучше видеть своего покровителя. Но как её может быть не видно, пускай и в толпе? Неужели можно не заметить Алмаза? Это же чистейший вздор, однако... Однако её это несколько умилило. Ежедневно она видит десятки высокопоставленных камней, которые пытаются льстить или, что ещё глупее, подкупать верховный самоцвет. Чувствуя на себе ледяной взгляд, они несколько отступаются и теряются, потому что не знают другого способа заслужить более высокий чин. А сама она от этого как-то устала. Нет, безусловно, самоцветам чувство физической усталости как таковое не ведомо, но от подобных встреч привычный холод лишь укореняется в душе, если таковая у камня вообще может иметься. Но именно при той проверке Синий Алмаз увидела искреннее стремление стать ближе. Пока остальные почтительно смотрели в пол, стараясь казаться меньше в знак уважения к своему повелителю, Топаз наивно стремился казаться выше и, быть может, сильнее. В любой другой ситуации такое поведение вызвало бы у верховного самоцвета негодование, но отчего-то голубой камень вызвал лишь едва скрываемую улыбку. А может и не скрываемую вовсе, кто на такой высоте разберёт?Чтобы попасть в поле твоего зрения
Отчего именно Топазы? Оттого, что их мало, или это просто результат случайного выбора? Слияние не знает, но оно уверено, что заметили его исключительно после первого танца. Если хочешь, чтобы тебя заметил твой покровитель - делай всё, что он пожелает, и делай непременно хорошо. Этот закон действует, пожалуй, во всех мирах, да только от этого не легче. А ещё Слияние и думать боится о том, чтобы однажды не прийти на зов. Нет, вероятно, все его части и останутся целы и невредимы, однако о каком-либо внимании со стороны Алмаза можно и не думать. Слияние уверено в том, что если оно будет недостаточно старательно тянуть носок или выгибать спину, о нём попросту позабудут. А что сама Даймонд? Она об этом и не думала как-то. Скорее всего, если бы Топазы не появились, она позвала бы их в другой раз, по крайней мере так ей самой казалось. Никто не отказывает Алмазам дважды, как правило из-за того, что им просто не выдается возможности, но всё же. Верховный самоцвет стал воспринимать танцы с Топазом, как нечто неправильное, но естественное, само собой разумеющееся, неотъемлемое. Обычным камням не дозволено вставать на пьедесталы, попытка быть выше и значительнее считается оскорблением в сторону Алмаза. Но вот грациозному слиянию было разрешено и такое. Это ведь просто лекарство от скуки. Верно?Чтобы стать хоть чем-то в тебе,
Они обе понимают, что на самом деле это ужасно. Понимают, но таят где-то в глубине своих мыслей под плотным пластом ежедневных забот. Они танцуют, а к чему приводят танцы у самоцветов уже давно всем известно. И, как ни странно, Синий Алмаз боится этого больше. Топазы всё время, что провели на земле, находились рядом с ячейками будущих кварцев, а Даймонд видела "рождение" первого слияния. Это был даже не танец, это было случайное прикосновение. Если слияние в тайне лелеет надежду когда-нибудь слиться, то его покровитель старается этого не допустить. Это будет лишним, ненужным, неправильным. Ей не положено с кем-то объединяться, да и танцевать в общем-то тоже. Самоцвет уверен, что слияние станет для неё темницей. Потому что она сдастся четырём Топазам, ведь там рост и статус уже не имеют значения, они будут заперты в одной оболочке. Просто потому что она захочет сдаться. У всех есть свои слабости, это правда. Пусть внешне камень и напоминает Снежную Королеву из человечьих книжек, где-то внутри у неё есть то, чего она никому и никогда не покажет. Но ещё более странным кажется то, что сейчас Алмаз уверена, что они ещё не слились, но она уже чувствует и предугадывает движения Топазов, а значит, и они уже чувствуют её, верно? Страх порождает азарт в вечно равнодушном сознании, а азарт, кажется, перерастает ещё во что-то, непонятное для великой и умной Даймонд.И не пропустить твоего важного.
Топазы не видят этих страхов, им и подумать невозможно, что их прекрасная госпожа может чего-то бояться. Она Алмаз, она обворожительна, идеальна, безупречна, о каких страхах тут говорить? Может, оно и лучше, что они не видят в ней изъянов, ведь именно этого требуют все Алмазы. Но вот Шестая видит нечто во много раз более важное для неё. Каждый раз самоцвету кажется, что это надуманно, но во время танца ей просто не хочется об этом думать. Шестая глазами слияния мельком заглядывает в глаза своей партнёрши и видит, как в них что-то меняется. Тот груз, что тяготит всякого правителя, словно бы ушёл куда-то на дальний план, туда, откуда он не способен будет потревожить танцующих. Что-то незримо меняется в тёмных глазах, ещё и скрытых тенью платка, и Шестой ужасно нравится думать, что именно она послужила этому причиной. Холод сменился отстранённостью, словно какой-то уголёк тлеет под толстым слоем льда, и тот нехотя тает, не то боясь умереть, не то желая дать начало новой жизни. Всё, что важно для Синего Алмаза, становится важным и для Голубого Топаза, от политики, в которой последняя совершенно не разбирается, до жизни простых самоцветов, о которой она знает во много раз больше, чем её госпожа.Упругие крепкие пальчики,
У всего есть свой собственный стержень, опора, что-то, не позволяющее упасть и согнуться. Если уж такой стержень есть у каждого порядочного человека, то, уж конечно, он имеется у высокоорганизованных самоцветов, а про слияния и говорить нечего. Только вот что является стержнем для этих двоих? Что способно удержать столь разные личности рядом? Говорят, конечно, что противоположности притягиваются, но ведь их и противоположностями назвать сложно. Их невозможно сравнивать или сопоставлять, некоторые умные люди подметили бы, что для этого попросту нет критериев. Скука и страх? Интерес и любовь? Власть и подчинение? Всё это слишком правильно и неправильно одновременно. Должно быть, человеку не понять такого множества чувств, сплетённого с абсолютным равнодушием. Камень мёртв, но он никогда и не был жив. Этот стержень живёт где-то внутри, но его не стоит искать. Если его вытащить, всё полетит к чертям, и это прекрасно знают оба.Ножки стройные, ловкие
Мельком Даймонд в очередной раз окидывает "девушку" взглядом. Обычно Киндергарденами занимаются высокопоставленные чиновники, но Алмаз придавала настолько огромное значение колониям и тем, кто будет за ними следить, что лично приложила руку к созданию Топазов. Конечно, не всех. Она создала лично камни только с Третьего по Седьмой, а затем сочла последний самым удачным, и по его образцу были уже созданы все последующие Топазы. На самом деле, мало кто видит в Алмазах творцов, всё чаще их имена ассоциируются с войнами, холодной решительностью и непременной разрухой. Может именно от этого настолько приятно смотреть на то, как твоё творение танцует? Может именно поэтому так льстит грация и красота слияния? Это ведь ещё один повод гордится собой, а высшим самоцветам такие поводы бесконечно нравятся. Да, пожалуй, именно это и является причиной тайного любования голубым гемом. Пожалуй, именно это...Руками я тоже размахиваю
Однажды Топаз оступилась. Окрылённая танцем, она подступала к своему Алмазу всё ближе и ближе, насколько это было возможно. Слияние не заметило предостерегающего взгляда госпожи, кружась возле неё, не в силах подавить улыбки и даже иногда шёпота, который нельзя было разобрать, лишь строя догадки, практически любая из которых была близка к правде. Топаз отвлеклась и неожиданно наступила на подол своего Даймонда и, нелепо взмахнув руками в поисках равновесия, отступила. Обе запнулись и замерли, не зная, что делать в этой ситуации. Что-то внутри Шестой оборвалось. Она ещё не знала, что чувствует слияние при неконтролируемом распаде, но ей казалось, что вот-вот разъединяться не только они, но и вообще всё вокруг. Она в ужасе заглянула в глаза своей госпоже, со страхом найти там ледяную ярость и услышать после что-то вроде "ты свободна", если не ещё хуже. Но к её изумлению, в пленяющих глазах было лишь удивление, такое простое, такое... Не алмазное. А через несколько секунд и оно ушло, сменившись на искорку веселья во всегда холодном взгляде. Алмаз усмехнулась, будто бы одобрительно, на коротких несколько секунд, и вновь продолжила танец. Топаз в шоке едва заставила себя вновь влиться в движения, понимая, что ничего не знает о своей госпоже. А сама Синий Алмаз? Не только слияние было удивлено. Это было странно - столько лет, оказывается, было обращено в рутину до появления её лекарства от скуки... Вновь испытать это странное чувство... Что это было? Её позабавила неуклюжесть Топаза. Даже не польстила, не прогневала, нет, позабавила. Поэтому в тот раз изумление от усмешки Алмаза испытали обе.Но это бывает реже.
Оттенки синего и голубого в оформлении зала, в танцующих, в глазах Алмаза. Синева заливает глаза. Кто бы мог подумать, что в этом ледяном замке вспыхнет такая искра? Этот огонь нельзя разжечь, иначе будет плохо. Поэтому искорка не выйдет за пределы зала, здесь она была создана, и здесь будет похоронена, едва танец завершится. А до тех пор Шестая чувствует огонь в себе, ревниво оберегая его от остальных Топазов, выполняющих свою работу с фанатизмом, но бездушно. До тех пор она танцует, отдавая всю себя, стараясь не допустить лишнего, как это было однажды. На её бледно-голубых щеках румянец, в глазах - та самая искра, которую не удаётся полностью скрыть. Слияние, кажется, полностью принадлежит ей, но, будь оно так, огромный Топаз бы сделал не одно безумное действие, полностью забывшись, глядя в глаза Алмаза.Все будет в порядке, мальчики.
Пока ни одна из них не забудется, волноваться не о чем. По крайней мере, в этом абсолютно уверен Алмаз. Разве может она, она, являющаяся эталоном стальной невозмутимости, забыться? Это вздор, вздор чистейшей воды, о таком даже думать несколько смешно. Всё будет в порядке, потому что она ведёт. Всё будет в порядке, потому что в мире ещё остался лёд, которому не суждено растаять в ближайшую тысячу лет. Всё будет в порядке, хотя бы потому что она так решила, и этого достаточно, потому что она привыкла руководить всем и держать всё под собственным контролем. Разве может какой-то глупый случай или нелепая ошибка вершить судьбу столь мудрого и древнего создания? Порой кажется, что она старше, чем само время, а потому для неё эпоха неожиданностей далеко в прошлом, там, где она была хоть сколько-то юным камнем, там, куда уже никому и никогда не вернуться. Всё будет в порядке, она в этом уверена.Все будет в порядке, мальчики.
Пока ни одна из них не забудется, волноваться не о чем. Однако вот слияние в себе совсем не уверено. Пара ошибок уже была, но кто знает, куда могут довести чувства, столь презираемые её госпожой? Но уверенность последней ощущается каждым из Топазов, может только это и придаёт сил. Всё будет в порядке, потому что она лишь ведомая, а всё остальное-пустые мысли. Всякий ли готов отречься от того, что горит внутри, ради того, кто стоит перед ним? Огромный Топаз готов и совершенно уверен в этом. Эта забавная уверенность в чём-то неконтролируемом заставляет камень ещё сильнее поверить в то, что её покровительница способна практически на всё, даже на контроль тех чувств, на которых самообладания не хватает и у самого Топаза. Всё будет в порядке, потому что так велит поступать слепой фанатизм, живущий в большей части слияния. Всё будет в порядке, просто потому что... Просто потому что в это верит Алмаз, а он не может ошибаться. Всё будет в порядке, порядке. Топаз на это надеется...Этот танец для вас станцуют Все девочки Моего роста.
И чтобы лишний раз доказать друг другу, что они сильные, что они не сорвутся, что всё находится под полным контролем, они танцуют друг для друга. Это добавляет азарта, интереса, некой остроты. Это позволяет почувствовать себя сильнее, чем ты есть, и, наверное, поэтому этот танец отличается от всех прочих. В какой-то момент Алмаз и сама приподнимает подол и встаёт на носочки. Недолго, считанные секунды, она кружит вокруг Топаза с тихой ухмылкой на губах, а затем вновь прячет ноги за тканью платья. Вряд ли слияние может прочесть эту ухмылку. Пророни повелитель за весь танец хоть слово - вероятно, стало бы легче, но этого никогда не происходило. Они танцуют друг другу, словно бы совершенно не понимая, что партнёр пытается сказать, о чём кричит. Но стоит ли удивляться? Они и сами не до конца осознают, что живёт в их движениях. Они танцуют ночами, а утром гонят всё прочь, прочь из головы, занятой более важными мыслями. И всё-таки обе надеются, что рано или поздно они друг друга поймут. Или поймут хотя бы себя.И никогда им не измерить взглядом сверху
А ещё Шестая боится, что когда-нибудь с далёких колоний вернутся ещё Топазы, которые пожелают слиться ради танца со своим Алмазом. Самоцвету кажется, что теперь она никого и вовсе не подпустит к госпоже. Их, Топазов, может быть исключительно четверо, никак, не больше, а может даже и меньше. Конечно, вдвоём танцевать будет достаточно неудобно, а может, и Синему Алмазу будет скучно... Ревность наводит на глупые мысли, и Шестая об этом знает, тихо вздыхая, а иногда и посмеиваясь от того, какие мысли могут посещать её собратьев. Да, она достаточно часто думает, какие размышления по поводу всего этого посещают несколько высокомерную Первую, робкую Вторую и остальных. Почему-то она пока даже мысли не допустила о том, что они могут просто не думать о таком. Да и сейчас не об этом. В подобном слиянии из четырёх самоцветов есть один очень важный плюс-рост выходит чуть меньше, чем у самого Даймонда, и появляется необычная возможность заглянуть под тёмный платок. Наверное только ради таких моментов, а не из простых устоев, камень не допустит увеличения роста слияния.Закованными быть в оковы каблучные
А если честно, Слияние часто себя меняло. Именно слияние, а не какая-либо его часть. Однажды оно решило, что слишком часто опускается и сменила свою обувь на туфли с каблуком. Но верховный самоцвет этого как-то не оценил. Было в ней нечто, можно сказать, садистское, ей нравилось смотреть на старания своей слуги, а не на изобретательность её решений. Одного холодного "зачем тебе это?" хватило, чтобы союз Голубых Топазов прекратил свои попытки к самосовершенствованию. Однако, всякий раз, когда камни держались за руки, Алмаз, как нарочно, тянула немного вверх, не позволяя камням опуститься, а может, и лишний раз демонстрируя свою власть. Со временем она стала делать так всё реже и реже, однако привычка держать ноги в напряжении плотно засела в каждой из частей слияния, и даже на работе они иногда, забываясь, перебегали с места на место на цыпочках, впрочем, быстро себя осаждая. Закованная без цепей огромная девушка могла подолгу стоять в одной позе, словно ледяное изваяние, всё ещё считая, что её повелитель не позволяет ей опуститьсяНикогда им рук не опустить на плечи
Кажется, госпожа не очень-то и любит, когда её трогают, причём во всех смыслах. Тёмные губы едва заметно кривятся, когда кто-то отвлекает её от усердной работы или глубоких размышлений, и точно такое же недовольство на долю мгновения мелькало на лице, когда кто-то, включая даже Жемчуг, осмеливался дотронуться до неё. Наверное это и было причиной того, что Слияние, хотя и часто дотрагивалось до Алмаза, но старалось достаточно скоро разрывать контакт, только если сама партнёрша не сжимала тонких пальцев на синих запястьях, настойчиво увлекая за собой. Топазы весьма сдержаны по отношению к тем, кто стоит выше, может, за это они так и приглянулись Синему Алмазу, они не позволяют себе лишнего и, скорее всего, никогда не позволят.Им головы задирать вверх Да покруче.
Под иссиня-чёрной тканью платка блестят два глаза. Топаз иногда осмеливается как бы ненароком подойти совсем вплотную и, задрав голову, ловить в них своё отражение. Интересно, что будет, если мантия в один момент слетит, оголяя на удивление хрупкие плечи и открывая свету холодное и всегда такое равнодушное лицо? Должно быть, на какое-то мгновение Алмаз растеряется. Что случится, когда яркий свет ударит по привыкшим ко тьме глазам? Человеку было бы больно, но самоцветы не чувствуют подобной боли. Слиянию кажется, что госпожа просто растает. Расплавится под светом мерцающих звёзд, испарится от непривычного свечения, за минуту исчезнет и... И не появится больше в этом мире. Шестая чуть ли не паникует от одних только мыслей о подобном, высший самоцвет кажется ей такой незащищённой. Камни не тают, откуда такие глупые мысли? А Топаз и сама не знает. Просто ей кажется, что всё, что удерживает её Алмаза в Домашнем Мире заключено в тёмно-синей ткани, сплетено воедино никому не известным узором. Пусть это просто дикие и странные мысли, пусть они не могут оказаться правдой, но Шестой всё равно страшно. Оттого только и остаётся, что смотреть в холодные глаза задирая голову, но не смея прикоснуться к шали.Танцуй, заглядывай в глаза, в глаза
Слияние выучило эту мелодию, звучащую словно бы из музыкальной шкатулки. Она уже идёт на спад, хотя немного времени ещё всё-таки есть. Эта музыка до последнего зовёт танцевать, хотя в ней и нет ничего громкого, яркого, быстрого. Слиянию страшно прервать танец, и оно думает, что это музыка зовёт. Слияние чувствует тепло, разливающееся по стройному телу, и закрывает глаза в беспомощной надежде стать больше. Слияние слепо фанатеет от своего Алмаза, и, забывшись, крепче сжимает пальцы. Алмаз же, сохраняя привычное спокойствие на лице, грациозно плывёт по залу, кружась вместе с Топазами. Пока Жемчуг будет молчать, всё будет хорошо. Как только Жемчуг заговорит, её камень будет уничтожен. Самоцвет не хочет этого признавать, но, кажется, и где-то под толщей её мыслей оживает что-то тёплое. Рождённое Алмазом существо взамен на власть, бесконечную жизнь и великую мудрость отдает чувства и прочие глупости, о которых столько говорят люди. Космос холоден, а она привыкла считать себя его неотъемлемой частью. Но всё таки довольно интересно заглянуть в глаза другого самоцвета, в глаза, в которых ещё что-то живо.Танцуй, заглядывай в глаза, в глаза
Топаз как-то неловко опускает глаза и видит, как её камни медленно наполняются свечением, словно треснула внутри какая-то колбочка и теперь все оттенки голубого блуждают под каменной оболочкой, вспыхивая маленькими искрами. Это чувство непередаваемо. Готовность создать что-то новое, сильное, прекрасное, готовность породить новое существо, готовность стать новым существом. Людям не понять этой эйфории. Да что там, многим камням её не понять. Несложно настроиться на общую цель и слиться, чтобы что-то выполнить, а вот постараться почувствовать своего партнёра, понять, чем он мыслит и дышит, сделать неуверенный шаг навстречу и замереть в сладостном ожидании... Это совсем другое. Слияние делает глубокий вдох, стараясь успокоить собственные камни, закрывает глаза, считая до десяти, но смутно чувствует, что в зале стало светлее. Вновь открыв глаза, оно видит то, что долго ещё не сотрётся из памяти пяти камней, включая величественного Алмаза. Камень холодного самоцвета сияет. Внутри алмаза словно родилась новая звезда, чьи голубые лучи ещё пытаются обнять всё вокруг. Топаз вновь стремится заглянуть в глаза госпожи. На какую-то долю секунды её кажется что на лице Даймонд промелькнуло беспокойство, но это даже и не важно. Важно ни в коем случае не останавливаться, чтобы не прервать священный ритуал.Танцуй, заглядывай в глаза, в глаза
Усилием воли Алмаз сметает тень сомнения с собственного лица. В конце концов, её камень не засветился первым, а лишь "отозвался" на свечение Топазов. Во всяком случае, так намного приятнее думать. Слияние без стеснения заглядывает ей в лицо и сильно сжимает ладони светло-голубыми пальцами. Внутри ломается какой-то маленький барьер. Его поломку Даймонд не заметила бы в других обстоятельствах. Сломайся эта шестерёнка вчерашним или завтрашним днём, она бы и вовсе никогда не обратила внимания на это изменение, но сейчас она словно бы в чём-то сдалась. Сдалась и сжала пальцы в ответ слиянию, так, как должно быть сжимают их самоцветы одного типа, объединяясь в свой огромный аналог. Пока Шестая ликует внутри огромного сознания всех четырёх Топазов, комнату заливает свет, а очертания камней теряют свою форму. Это человеку кажется, что слияние, если исключить танец, проходит за считанные секунды, для самоцветов эти моменты могут быть сладостно-тягучими или мучительно-долгими. Ладони срослись. Ещё пара каких-то мгновений и свету явится то, чего никогда не было, слияние Алмаза с простыми камнями. Ещё мгновения и огромная фигура гордо выпрямится в тронном зале, дыша полной грудью. Шестая зажмуривается.... ...И чувствует, словно бы от неё оторвали кусок. Алмаз разомкнула руки и, шурша подолом, двинулась обратно к трону.Танцуй, заглядывай в глаза...
Слияние Топазов пошатнулось от резкого приземления, но на ногах устояло, смотря на свою госпожу и беспомощно открывая рот. Шестая окончательно захватила власть над прочими камнями, но от этого как-то не легче. Алмаз застывает и немного поворачивает голову, всё ещё не смотря на Топаз. Тот совсем слабо роняет абсолютно беззвучное "танцуй". - Ты можешь быть свободна. Спасибо. Обе стоят, не двигаясь, обе чего-то ждут. Топаз глотает обиду, странную, неизвестно откуда взявшуюся, но всё ещё смотрит на свою покровительницу, боясь, что может больше её не увидеть. Но всё это можно прочесть, лишь внимательно смотря в глаза, поза, как всегда, выражает абсолютную покорность. - Ты меня не услышала? Холод. Непробиваемый холод в голосе и больше ничего. Слияние кивает. - Простите, мой Алмаз. Спасибо за честь, мой Алмаз. До свидания, мой Алмаз. Была бы Шестая одна, её бы, вероятно, заколотило, но перед другими своей слабости она не покажет. Развернув огромное тело, она двигается к массивной двери. - Ах да, ещё кое-что... - Топазы замирают, прислушиваясь к голосу госпожи. - Я завтра буду проверять участок под вашим руководством, надеюсь, у вас там всё в порядке. Теперь всё. Идите. Как только дверь захлопнулась, слияние распалось и Шестая быстрым шагом направилась прочь. Всё, как и прежде, читалось только в глазах. Алмаз тем временем восседала на троне, отдавая распоряжения Жемчужине и старательно пряча глаза под тенью платка. Ведь всё, как и прежде, читалось только в глазах...