Подарок

Лёгкий стук. — Привет, не помешаю? — Стив останавливается в дверях и тут же замечает: — О, ты фильм смотрел… — Забей, он всё равно дурацкий, — пульт не сразу попадается под руку. — Что хотел? — Я… — Стив очевидно мнётся. Глубоко вдыхает и, плюхнувшись рядом на диван, выпаливает: — Хотел спросить, понравился ли тебе сюрприз. Сам знаешь, у меня с ними не очень… Вот. Чёрт. За глупой комедией он совсем позабыл про стивов новогодний подарок. А ведь подарочек был тот ещё. Вот уж точно сюрприз. Очень красиво упакованный, с шёлковой ленточкой в синей коробке. Хвала всем богам, Баки открыл его без посторонних. Под крышкой оказался вибратор. Прозрачный, ребристый, фиолетовый, весьма внушительных размеров. И Баки честно собирался спросить об этом Стива. Собирался три дня и за эти три дня очень отчётливо понял, что не начнёт разговор первым. И даже вторым. И вообще не расскажет никому никогда хоть бы под дулом пистолета. Стив сейчас перед ним совершенно безоружный, но одна его улыбка по силе поражения легко заменит небольшой ЗРК. Ближнего действия. — Так понравился? Приходится моргнуть. Сглотнуть. Кивнуть. — Здорово! Уф… — Запускал? Чёрт!! Стив, ну есть же некоторые рамки! Но Стив глядит с такой надеждой и… Ладно, сам напросился. — Угу, зверь-машина. Глаза Стива начинают сиять. Что в данной ситуации не сулит ничего хорошего. — Уже обкатал? — с тихой, робкой улыбкой. Ну вот, точно. Щёки предательски обжигает румянцем. Обкатал. Две ночи кряду обкатывал, до сих пор саднит при ходьбе. Но это совершенно не то, в чём можно так просто признаться! Даже лучшему другу. Даже… Ох, Стиви, да что же ты делаешь! Невозможно же лгать, когда на тебя так смотрят! — Угу. — Мне в своё время очень помогло. Чт?.. Пульс, как почти отказавший движок, обрывается в тишину – и тут же разгоняется до сотни. Справиться с не в меру богатым воображением Баки Барнсу не удавалось никогда. Стив, расслабленный, обнажённый, раскинулся на кровати, немного согнув колени, и медленно, неритмично толкает в себя два пальца. Он ещё не завёлся, просто касается себя, готовясь к долгому удовольствию. Вибратор и пульт от него лежат в ожидании рядом. Стив намеренно медлит; оставив ещё узкий вход, тянется выше, мягко ласкает яички, а после, сомкнув ладонь в кольцо, поглаживает член по всей длине, некрепко, раз, другой, от самого основания, и снова ныряет рукой между бёдер. Член постепенно наливается жаром; на заалевшей головке собирается влага, ещё немного и… — Баки? — А? Сердце грохнулось куда-то в желудок. Или не в желудок. И стучит там. Громко. Бак, дыши. — Ты как будто в облаках летаешь. — Я, да… нет! Я слушаю! — Господи, у него теперь фантазий на месяц вперёд. — Ты говорил, что помогло. — Угу. Честно… «По-мо-гло», — нараспев глумится внутренний голос. Чёрт бы его. Стив уже заведён достаточно, и нетерпение берёт верх. Подхватив вибратор, он обильно заливает его смазкой, изведя едва не полфлакона, и пристраивает к себе, но пока не толкается внутрь, лишь слегка прижимает, проходится головкой по входу, лаская уже податливые мышцы. Напоследок скользкими пальцами ещё раз оглаживает член – одновременно надавливая игрушкой на вход – и, усилив нажим, проталкивает самую головку. Останавливается, привыкая, и, облизнувшись, чуть видно улыбается про себя, прислушиваясь к ощущению. А потом прикусывает нижнюю губу, на пробу загоняет внутрь ещё на дюйм – и одним долгим, неторопливым движением принимает пластиковый ствол до самого основания. Подлое тело мгновенно выбрасывает терпко-сладкое воспоминание о том, как совсем ещё недавно собственные мышцы обхватывали гладкий пластик игрушки, желая получить больше, глубже, мощней… А Стив откидывается на постель и выдыхает, так протяжно и вкусно, будто он уже в шаге от оргазма. Ведёт ступнями по простыне, не справляясь с плотным, заполняющим чувством, снова облизывается и медленно прогибается в спине, так, чтобы игрушка потёрлась о простату. Приходится удерживать себя от того, чтобы не заёрзать на диване. Сидеть неудобно; в джинсах тесно. Капля пота ползёт по крестцу. Голос Стива сквозь шум в голове похож на шелест прибоя: — …только тем и спасался. Настоящая свобода, даже не знаю… вседозволенность? Щёлкает пульт, пространство заполняет тихий гул – и Стив, зажмурясь, распахнув рот, круто выламывается в спине, и стонет беззвучно, и гнётся, и комкает простыню под пальцами. Еле выждав минуту, переворачивается на живот и, не желая помогать себе руками, скрещивает их перед собой, упирается лбом в предплечья. — И я подумал… Футболка, кажется, уже прилипла к телу. В висках стучит. Гудит. Стив тянется к пульту, включает игрушку на максимум и снова роняет голову на руки. Ровный гул становится сильней; в неярком свете можно разглядеть, как её основание потряхивает от скорости, как едва видно дрожат идеальные, потрясающе округлые ягодицы, как бисеринки пота поблёскивают на пояснице. Стив напрягает бёдра, жмётся ими в матрас, потираясь о простыни; бесполезно. Этого никогда не бывает достаточно. Он заводит руку за спину, касается основания, прижимает пальцами, толкая вибратор глубже, а затем вытаскивает до середины и толкает опять, приподнимаясь ему навстречу. — …подумал, вдруг тебе тоже станет лучше? Бак? Так, ладно, ты наёмник-супер-профи или где? Возьми себя в… Эм. Успокойся. — Стало. — Правда? — этой улыбкой можно топить арктические льды. И не только арктические. И не только улыбкой. Да это просто ад какой-то! Судя по жару, круг, наверно, пятый. Стив глухо стонет – и это становится последней каплей. Баки отпихивает его руку, и Стив не оборачивается, не вздрагивает от касания, напротив, вновь скрестив перед собой руки, прячет в них лицо и легко подаётся бёдрами вверх, будто знает, будто хочет давно, и от одной этой мысли в мозгах всё плывёт, Бак едва не скулит, опуская ладони ему на ягодицы. Горячие, гладкие; можно немного сжать – и податься выше, к ямкам на пояснице, к сильным, упругим мышцам спины; вернуться, снова помять идеальную задницу, кажется, и железной рукой чувствуя мягкий жар чужой кожи. Стив начинает дрожать мелкой дрожью; игрушка по-прежнему глубоко в нём, приглушённо гудит, рассылает по телу жаркие, дразнящие колючие волны, и теперь уже приходится терпеть, чтобы не сорваться до срока. Баки знает, Стив не сорвётся, и хочет продлить это острое мучительное равновесие на грани разрядки так долго, как только Стив сможет. Он сильнее стискивает пальцы на стивовой заднице и в этот раз ведёт руки вниз, широкими кругами оглаживая бёдра, лаская, разминая напряжённые мышцы. Возвращаясь, обхватывает под ягодицы, не может отказать себе в удовольствии, таком новом и ярком – ему можно, Стив ему разрешил! – и в ответ слышит долгий, упоительный стон. Оставив левую ладонь на ягодице, удерживая бёдра Стива на месте, правой рукой Баки обводит основание вибратора, подушечками пальцев вбирает в себя его дрожь и тянется дальше, к чувствительной точке под мошонкой. Чуть прижимает, описывает указательным маленький круг и, дождавшись короткого всхлипа, невесомо ласкает яички; Стив тихо стонет уже на каждый вдох. Желание скручивается в животе острыми спазмами, но Бак не торопится, хочет продлить каждое мгновение этого прекрасного вечера, каждое касание, каждый сорвавшийся горячий стон. Ему хорошо. Ему давно уже не было так хорошо. Наконец наигравшись, Баки тянется вниз, проталкивает кисть между простыней, уже слегка влажной, и крепким крупным членом, и обернув ладонь вокруг, принимается медленно ласкать самое основание, не доходя и до середины, намеренно не касаясь головки, усиливая удовольствие и отдаляя оргазм. Гладкий, налитый член идеально ложится в подставленную ладонь, под пластинами левой чувствуется напряжение подобравшихся мышц, и Баки готов продолжать бесконечно. Но тут Стив низко, рокочуще стонет – и уходит у него из-под рук, ложась на спину; на долгое мгновение они сцепляются взглядами, от напряжения, от похоти всё переворачивается внутри. Стив ощупью находит пульт от вибратора и гул прекращается, но Стив продолжает смотреть – непривычно голодно и темно, жарко, так, что приходится сглотнуть, и собственное, долго сдерживаемое желание накатывает с болезненной силой. Стив читает по глазам; чуть согнувшись, тянется себе между ног, осторожно вытаскивает вибратор и разводит бёдра пошире, раскрасневшийся, мокрый, с тяжёлым дыханием, весь для него, такой мягкий, готовый… «Баки…» — Бак! И-и-и когда он успел так подкрасться!! — Господи, да ты весь горишь! Что случилось, тебе плохо? Так, дышать, дышать и не мотать головой, от этого только хуже. Если Стив думает, что ладонь на скуле поможет унять жар – он ошибается! Зато как смотрит… Ну, Джеймс Бьюкенен Барнс, давай, будь мужиком. Друзья не дарят друг другу вибраторы просто так. Во всём этом точно есть подтекст. Должен быть. Должен! Сейчас или никогда. … О мой бог. Его рот. Его запах. Его тело под руками. Он… …не дышит. Что ж, теперь ты знаешь, как выглядит супергеройский обморок. Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт, Баки Барнс, победитель по жизни, срочно спасай положение, сейчас же, скорее, ну!.. — …и кто тут мастер хреновых сюрпри… ммфпф! Стив! Сти-и-ив… О, какой натиск. Какой… пыл. Даю поправку: третий круг. Блаженные минуты влажных, неприличных звуков и касаний. Подольше бы… Ух ты, и когда это под спиной оказался диван? А Стив, оказывается, тяжёлый. И горячий. И… жадный. Нет, нет, нет, Стиви, стой, я тоже жадный, и я ещё не распробовал… ну хоть из рук не выпускает. — Это хороший сюрприз, Бак, — задыхается Стив. — Это самый лучший сюрприз. Ладно, ладно, приятель, я догадался, потом поговорим!.. иди сюда… теснее, да, вот так… и руки можно бы держать пониже… и ещё… вот, здесь! Идеально. Ох, Стиви, кто бы мог подумать… Свобода. Вседозволенность. Прекрасный новый мир. * * * А где-то на другом этаже Башни, среди шелеста простыней, шорохов и поцелуев, окольцованными пальцами ласково играя золотой прядью: — Так тебе понравилось? — Очень! Очень-очень! — А почему ты не взяла его к нам? Пауза – и удивлённый взгляд солнечно-карих глаз: — Ванда, милая, мотоцикл?