Sorrow

      Вице-директор ворвался в кабинет директора без стука.       — Это правда? — чуть ли не со слезами на глазах с порога спросил Егер. — Почему ты мне не сказал?       Рекс Годвин, до этого момента разбиравший бумаги, касающиеся Бюро Обеспечения Общественной Безопасности, отложил документы и посмотрел на Егера.       — Что конкретно ты называешь правдой?       — Ты обрекаешь себя на смерть! Зачем, Годвин? — Егер приблизился к столу директора.       — А-а-а, ты о Рудгере и Темных Избранных? — Директор разобрался, в чем проблема. — Это мой долг, Егер, я должен был собрать всех Избранных и попытаться их уничтожить… Рано или поздно это бы всё равно произошло. И ты это прекрасно знаешь.       — Но ты мог этого не делать! — воскликнул бывший клоун, заламывая руки.       — Тогда это должен был бы делать ты. Уж лучше моя смерть, а не твоя, Егер. Ты будешь восстанавливать город после моего проигрыша Избранным. Это твой долг. А мой долг — помочь брату. — Рекс встал из-за стола и подошёл к своему заместителю. — Прости, Егер, если можешь.       — Позволь в последний раз насладиться ночью с тобой, Годвин. Ты не можешь уйти, не попрощавшись со мной. Прошу. — Егер робко протянул руки к директору, запрокинув голову и смотря в серо-зеленые глаза.       Годвин с тяжелым сердцем наблюдал за вице-директором. Его не покидало ощущение, что он предает единственное существо в этом мире, которому он дорог. И исполнение его последней просьбы станет еще более сильным предательством.       — Нет… Егер, я не могу. — Годвин отвернулся к окну и сложил руки за спиной в замок. Лишь бы вице-директор не видел его лица. — Прости. — Директор сжал губы и зажмурил глаза, унимая нежданный порыв чувств.       Руки Егера беспомощно опали, сам мужчина опустил голову и закусил губу.       — Почему? — заговорил он на грани шепота. — Почему, Годвин?! — Егер резко повысил голос, вынуждая директора посмотреть на него. — Для тебя всё ничто, да? Даже твои собственные чувства, которые ты предаешь, как и меня?       Что ж, и вице-директор, и директор хорошо читали чужие эмоции, только вот чувства друг друга не всегда могли прочитать. В этот раз Егер не мог понять, что на душе у Годвина.       Лицо директора оставалось непроницаемо. Только лишь он сам знал, как ему плохо сейчас и как будет плохо после его слов, которые он собирается произнести.       Егер — открытая книга. Вся его буря эмоций в данный момент на виду.       — Уходи, — холодно сказал Годвин, разрушив эту звенящую тишину, образовавшуюся после слов Егера.       — Что? — Вице-директор сглотнул ком, подступивший к горлу.       — Уходи, Егер! Займись делом, — повторил Годвин, — ты не сможешь ничего изменить, смирись.       — Не знал, что ты фаталист, директор, — в тон Рексу ответил Егер. — Счастливо умирать, Годвин.       За Егером захлопнулась дверь. Здание Бюро Обеспечения Общественной Безопасности сотряс удар. Годвин посмотрел на разорванную на костяшках перчатку, обнажившую сталь протеза, потом — на стекло, из которого были сделаны стены в его кабинете. С отречённой удовлетворённостью отметил, что материалы подобраны на славу…       Егер сполз по стене в своем кабинете, душа слезы, рвущиеся наружу. «За что он так? Неужели все вот так просто закончится, и я его больше не увижу? — Егер прикрыл глаза и запустил руки в волосы, которые он с таким трудом утром уложил в прическу».       Вице-директор сжал голову, разрываясь от противоречивых мыслей. С одной стороны ему хотелось снова прийти к Годвину и извиниться за неподобающее поведение, с другой — его душила гордость и обида на предательство.       — Вставай, Егер, — раздался голос директора над клоуном. — Не дело директору сидеть в пыльном углу. — Годвин чуть наклонился и протянул руку, предлагая мужчине на нее опереться, чтобы встать.       Изумрудные глаза распахнулись, Егер поднял взгляд, убеждаясь, что перед ним Годвин.       — Какое тебе дело, где я сижу? — зло спросил мужчина, оттолкнув протянутую руку.       — А если так? — хмыкнул Годвин, резко хватая Егера за руку и рывком поднимая. Вице-директор, или уже директор (?), попытался увернуться, но его губы накрыли чужие, имеющие вкус кофе, который постоянно пьет Рекс.       — Отпусти, — просипел Егер, как только поцелуй прекратился. На губах Годвина остался еле заметный след помады, которой пользовался вице-директор.       — Ни за что, — прошептал Годвин, обнимая дорогого человека, — не отпущу. Никогда…