резонанс

НО Я НЕПРЕРЕКАЕМО ВЕРИЛ, ЧТО НЕТ ПРЕГРАД И В ИХ РЕПЛИКИ НЕ ВНИКАЛ Шокк — бомж. В его карманах две связки ключей от двух квартир в двух разных странах. Ему есть, где прятаться, но перебивать чернила на бумагу и нажираться чем-то алкогольным он приходит к Мирону. Мирон уже месяц как встречается с девушкой, но Шокку плевать — он появляется, когда ему удобно. Каждый их раз где-то на грани между нереальностью и нереальностью. Девушку нужно мягко выпроводить, и пусть хлопает дверью, сколько хочет: любовь важна, но в рэпе приоритетней ярость. Настоящую ярость может дать только Шокк, он единственный из знакомых Окси, который не умеет врать. У Федорова проблемы с искренностью и доверием — только поэтому он пускает домой Диму, скулящего у порога. Пускает — и сразу получает кулаком в щеку, а потом — мокрый поцелуй в губы, долгий, яростный. Совершенно дикий ритм, они попросту захлебываются друг другом. Даже не обязательно с пошлостью, главное — весело и больно. В этом доме угощают бухлом и выдержками из «Некрономикона», но Дима не выдерживает чтения вслух дольше одной главы, а его друг хочет спокойствия, но потом смотрит в расширенные зрачки напротив и смеется. Сегодня Диме хочется убивать людей и записывать трэки, и, видят хип-хоп боги, он не откажет себе в этом удовольствии. Потому что знает — на утро пройдет. В любом соревновании Мирон заранее знает, что проиграет, но никогда не перестает бороться. В конце концов, это дело чести, а уж о ней книжный рыцарь Мирон знает все. Я СЕБЕ НЕРЕДКО ВРАЛ Я НАВЕРНОЕ ВЕРТОПРАХ Или хочет думать, что все; потому что когда Димины пальцы расстегивают пряжку ремня, Мирон определенно сдается и готовится уже запрокинуть голову к потолку и временно прекратить дышать, но тут Шокк останавливается, и, смотря куда-то мимо головы друга, в стену, произносит:  — Мирон. Ты же теперь вообще никогда не умрешь? Это пароль. Шокк все еще не умеет плакать, но умеет говорить правду — не то чтобы более честную, чем в песнях «Центра», но просто другую. Мирон кивает. Обещания, данные Шокку, он выполняет всегда, но это уже не обещание, а настоящая клятва — и потому Окси высвобождается из объятий, потный, с расквашенным еблом и невозможным каким-то стояком, высвобождается и идет к столу. Роется в ящиках и находит лезвия от опасной бритвы — с тех пор, как любимая на день рождения вручила ему электрическую, он пользовался подарком, но вечных «Рапиру» и «Спутника» хранил. Постсоветские рефлексы: оставь, потом пригодится. И пригодилось — Мирон взрезает лезвием кожу и мышцы Диминового предплечья. Глаза Шокка как гаснущие звезды — это неплохой повод улыбнуться и прочертить лезвием полоску сантиметровой ширины у себя на руке. От основания ладони до локтя. Запястье прижато к запястью. Смешанная кровь капает на пол, но её можно убрать потом, все потом, все к черту, когда есть только Мирон, Шокк и их общая музыка. КАК МНЕ К ТЕБЕ ВЗЯТЬ БИЛЕТ ОБРАТНО БЕЗ ПРЕДОПЛАТ