There's no escape

Imaginary Lindo’s Devil Route. Bad End. «Нет, пожалуйста... не надо...» Когда-то его шаги означали то, что нужно просыпаться, чтобы не опоздать в школу. Что готов самый вкусный завтрак на планете. Что тебе пожелают прекрасного дня, одарив нежной улыбкой и легким поцелуем в лоб. Больше этого не было. Все, что я чувствовала теперь — страх, панический страх, желание спрятаться куда-нибудь, стать невидимой, пропасть. Лишь бы он не смотрел на меня, лишь бы не шептал эти леденящие душу слова. «Ты никуда не уйдешь.» Дверь в мою комнату приоткрывается с тихим жалобным скрипом, сопровождаемым лязгом метала. Это выдает мои действия цепь, плотно затянутая на щиколотке. Я пытаюсь зарыться под одеяло, сделать вид, что я сплю — может, хоть тогда он не будет говорить со мной?.. — Ритсука, — от этой приторной нежности в его голосе хочется заплакать — так сильно сжимается мое сердце от страха. — Не спишь? Я принес тебе поесть. Твой любимый омурайс. Меня прошибает лихорадочная дрожь. Не шепча ни слова, я отрицательно качаю головой и отползаю ближе к стене. «Не нужна мне твоя еда. Не нужна мне твоя... забота.» А он словно читает мои мысли — хмурится, устало вздыхает. — Ты ведешь себя, как ребенок. Не отказывайся от еды — я вижу, что ты голодна, — он подходит вплотную к моей кровати и садится на нее, заставляя меня дрожать сильнее, так, что едва уловимо слышен стук моих зубов друг о друга. — Я покормлю тебя, — он снова улыбается. Со стороны эта улыбка может показаться улыбкой заботливого брата, но я вижу в ней лишь безумие. — Отпусти меня... — слабый шепот слетает с моих дрожащих и побледневших губ. Во мне еще не до конца умерла надежда на то, что я смогу достучаться до него и брат станет прежним. — Не могу, прости, — он продолжает улыбаться, отрезая ножом небольшой кусок омурайса и накалывая его на вилку, — если я развяжу тебе руки, то ты сразу же попробуешь сбежать. — Я не буд... — я не успеваю договорить — еда оказывается у меня во рту. Я пытаюсь выплюнуть ее, но Линдо не спешит отводить вилку в сторону. — Тссс, — он подносит указательный палец к своим губам, призывая к тишине, — лучше ешь. Я проглатываю кусок почти не жуя, смотрю на него с обидой, которую норовит перекрыть неподдельный страх. — Нии-сан, опомнись, прошу тебя, — сколько раз я уже молила его об этом? Сколько раз просила отпустить, клялась, что больше даже близко не подойду к кабинету студенческого совета? — Пожалуйста, нии-сан! Я хочу снова жить обычной жизнью... Я хочу ходить в школу, хочу увидеть Азуну... Улыбка мгновенно исчезает с его лица, оставляя лишь пронзительный, почти что стальной взгляд голубых глаз. — Нельзя, — резко отрезает он, немигающим взглядом смотря мне в глаза. — Там демоны. Они опорочат тебя. — Я не буду, правда, я не... Окончанием моей фразы становится мой собственный крик. Он отбрасывает тарелку прямо на пол, совершенно не заботясь о том, что завтрак будет испорчен, а она сама разобьется. Брат залезает на кровать с ногами, вжимает меня в стену. Я вижу в его глазах отблеск красного цвета, я вижу, вижу в его глазах кровь. Собственную кровь. — Это все для того, чтобы защитить тебя, — его шепот обжигает мое ухо, заставляет поежиться, тихо, жалобно заскулить. Линдо касается губами моей шеи — этот поцелуй словно ледяной ожог для меня. Я вздрагиваю, пытаюсь оттолкнуть его от себя, но он хватает меня за плечи, тяжело дышит в шею. Мне не обязательно смотреть в его глаза, чтобы с уверенностью сказать — сейчас они багрово-красные, налившиеся кровью. Вампир в нем просыпается все чаще, охватывая контроль над его разумом. Это единственное объяснение, которое я могу найти тому, что с ним происходит... А ведь все началось в тот день, когда я разрешила ему испить моей крови. Она была ему необходима, чтобы залечить раны, он не хотел, но я настояла на своем. И как же теперь я мечтаю вернуться в прошлое и послушать его, не умолять выпить моей крови, чтобы помочь ему излечиться... Может, физически он и излечился. Но ценой рассудка... — Нии-сан, пожалуйста, не надо... — мой голос дрожит от вставших комом в горле слез. Я не боюсь самого укуса, я уже привыкла к этой боли. Я не хочу, чтобы он сильнее сходил с ума. В ответ что-то невнятное, хриплый рык, а затем я вскрикиваю от боли. Его клыки вонзаются так глубоко в мою шею, что перед глазами все начинает плыть. Или виной всему слезы, что ручьями потекли из глаз? — Хватит... перестань... — я почти не слышу своего шепота. Интересно, это значит, что у меня уже не хватает физических сил, или все из-за того, что я потеряла надежду на спасение? Перед глазами лениво проплывают картины из прошлого. Краем сознания я понимаю, что они символизируют счастье, но все краски на них поблекли — они больше похожи на черно-белые фотографии, никому более уже не нужные, те, что вот-вот выкинут в мусорку. «Ты был моим принцем, моим рыцарем... но в своем желании во что бы то ни стало спасти принцессу принц потерял свой рассудок..» А дальше в моей памяти начались пробелы. Это было похоже на засвеченную пленку — эти забытые моменты были окрашены в белый цвет, хотя кругом царила тьма. Тьма, с вкраплениями алого цвета. Я сбилась со счету, сколько дней, недель я живу так. С каждым днем все становится еще хуже, с каждым днем монстр внутри моего брата съедает все больше остатков его былой светлой души. Он пьет мою кровь, а она, в свою очередь, все чаще окрашивает его глаза в кроваво-красный цвет. — Ты, наверное, хочешь в душ? Пойдем, провожу тебя, — снова этот заботливый тон, от которого хочется кричать. Просить о помощи. Я отрицательно качаю головой — как и на все его вопросы. А он вновь и вновь, день изо дня делает одно и то же — вздыхает и делает это насильно. Я привыкла, что он подглядывает за мной, когда я в душе — сначала я кричала на него, а теперь мне все равно. Ведь от моего брата осталась лишь пустая оболочка. Я привыкла, что каждый день он вытягивает из меня веру в лучшее вместе с моей кровью. Я привыкла жить на кровати, прикованная к батарее одной цепью за ногу и со связанными сзади руками. Я смирилась чувствовать себя покорной псиной, сидящей на привязи. Но одно я не могла принять. То, что случилось в один день. — Пожалуйста... Отпусти меня. Нам нужно найти маму. Я сама не осознала то, что произнесла эти слова вслух. Слабым, еле слышимым шепотом, но достаточным для того, чтобы он расслышал. Брат замер с подносом в руках, неверяще глядя на меня. Его глаза теперь всегда были окрашены в алый цвет и уже несколько дней не становились хоть на секунду привычными лазурными. — Но Ритсука, — он ставит поднос на прикроватную тумбочку и садится на кровати. Я, как и всегда, отползаю подальше от него. — Если ты выйдешь на улицу, тебя схватят демоны. — А как же мама? Ты не хочешь помочь маме?.. Мое сердце начинает биться чуть чаще, когда Линдо опускает взгляд и задумывается. Может, я наконец-то нашла выход? Может, мне удастся срубить засов с этих врат, что держат меня в самом сердце Ада? Может... — Ритсука... ты совсем меня не любишь, да? Как же это больно... — он забирается на кровать с ногами, как и обычно, касается ладонью моей щеки. Я широко распахиваю глаза и не могу вымолвить ни слова. — Я так люблю тебя, Ритсука. Я так хочу спасти тебя. А ты лишь ищешь возможность уйти к демонам... — Линдо касается обеими ладонями моего лица, начинает гладить большими пальцами мои щеки, так сильно, что мне становится больно. Я пытаюсь отвернуться, но он крепко держит меня. — Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя, — словно заевшая пластинка, повторяет он, наклоняясь ниже ко мне. Я понимаю, что он собирается сделать и мне удается чуть повернуть голову набок, зажмуриться. «Я не хочу целовать тебя, чудовище, убившее моего брата.» Он не церемонится со мной, не прислушивается к желаниям, как всегда делал когда-то. Грубо развернув мое лицо обратно к себе, он целует меня, глубоко, жадно и настойчиво. Меня передергивает от явного металлического привкуса в этом поцелуе, привкуса крови. Я что-то слабо мычу в ответ и чувствую, как вновь слезы собираются в уголках моих глаз. Мне казалось, что я выплакала уже все, до последней?.. Видимо, я ошибалась. Вопреки моим ожиданиям, он отстраняется достаточно быстро, но не для того, чтобы уйти... А чтобы пойти дальше. И впервые за долгое время во мне просыпаются былые яркие эмоции. Чувства. Паника. Страх. — Нет... нет... — шепчу я в неверении, когда его пальцы начинают расстегивать мою блузку. Я мотаю головой, пытаюсь оттолкнуть его от себя ногой, но он быстро перехватывает ее свободной рукой. — Я хочу быть с тобой одним целым, — он улыбается, но его улыбка выглядит настолько безумной, настолько страшной, что я начинаю рыдать в голос. — Не надо! Я сделаю что угодно! Только не это! Пожалуйста! — я молю его, извиваясь, дергаясь и плача навзрыд. А он продолжает улыбаться. И продолжает раздевать меня, пуговичка за пуговичкой приближая момент самого страшного. Я кричу, зову на помощь. Я знаю, что никто меня не услышит, но это что-то внутри, что отвечает за надежду, еще не до конца сломалось. Оно просит меня не сдаваться, умоляет громче кричать и звать на помощь. «Мама, мама... Мамочка, вернись, мама, спаси меня!» Он мягко толкает меня, заставляет упасть на матрас, придавливает всем телом, целует, не давая мне больше возможности кричать. Я плачу, пытаясь кричать сквозь поцелуй, предпринимаю жалкие попытки сбросить его с себя. Невозможно. Бесполезно. Я абсолютно беспомощна. «Пожалуйста... пусть все это окажется долгим кошмаром... Прошу, пусть я очнусь, пусть все будет, как раньше!..» Линдо отрывается от моих губ, мягко ведет тыльной стороной ладони по моей щеке, стирает пальцами слезы. — Это все ради тебя... Моя любимая Ритсука. Ты принадлежишь мне.