Гарри - друг, который желает вам добра

1. Нельзя заходить в спальню к Богу, Даже если его там нет, Нельзя заходить в спальню к Богу: За дверью большой секрет. © здесь и далее цитируется песня гр. Ундервуд «Это судьба» 10 ноября 2001 года. 18:40. Лондон. Диагон-аллея. Бар «Старый тролль». Через несколько минут ты войдешь сюда. Ты знаешь это, и я знаю. Ты войдешь сюда, потому что захотел выпить и расслабиться. Ничего такого. Никаких трагедий. Какие трагедии в двадцать один? Тем более свою норму ты уже выполнил. Почти. Девицы падки на курсантов аврорского училища, но ты привык оставлять форму в своем шкафчике. Джинсы, куртка с капюшоном, футболка с какой-то тарабарщиной. Маггловский студентик, невесть как забредший в наши края. Это твой первый визит в мой бар. И последний. Впрочем, это как посмотреть. Посетителей все равно что нет — старик Пристли сидит себе в углу, почти полностью скрывшись за батареей пустых пивных бутылок. Ты войдешь. Я налью тебе выпить. Не спрашивая, чего и сколько. Не потому, что у меня дерьмовая выпивка и никакого выбора. Я просто точно знаю, что ты любишь. Не забыл еще. Ты удивленно посмотришь на меня и с подозрением принюхаешься к содержимому стакана.  — Просто сунь в глотку безоар, парень, — скажу я, не переставая натирать кружки. — Он в том ящике у кассы. Этого будет достаточно, чтобы ты посмотрел на меня еще раз. Ты ведь избегаешь смотреть в глаза незнакомым людям. Мы с тобой и впрямь не знакомы. Сегодня ты увидел меня впервые. Зато я знаю о тебе все. Ты опустошишь стакан в два глотка и подавишься кашлем так, что я начну беспокоиться о судьбе своего лучшего особого коктейля. Не один год я убил на то, чтобы составить его. Этот коктейль поможет тебе сделать то, что ты должен сделать. А потом — жить с этим. Жить, я сказал. Не один десяток лет. Профессор Снейп гордился бы мной. Я даже произнесу это вслух. Как будто между прочим, словно ничего не значащее замечание о погоде. А ты скажешь: — Что? Не могли же вы у него учиться… — Я учился у него. Как и ты. Старик Пристли вдруг вспомнит, что ему очень-очень надо домой, и аппарирует. Очень вовремя, потому что через десять секунд запустится заклятие, препятствующее аппарации. — Но как? Я увижу, что ты борешься со сном. Никак не отвыкнешь бороться со всем подряд. — Совершенно обычная история. Если у тебя есть время, я расскажу. Ты зевнешь, но из вежливости изобразишь интерес. На самом деле тебе больше всего будет хотеться упасть прямо на пол и проспать неделю. Если уж совсем размечтаться, то — вернуться домой, рухнуть на постель, а утром проснуться у теплого бока Джинни. Ты скажешь: — Как странно. Устал я сегодня. Наверное, не стоило пить. Но теперь уже все равно. Не нальете еще? И вы обещали рассказать. Эту вашу…обычную историю. Да. Плевать тебе на «неусыпную бдительность». А мог бы стать неплохим аврором. *** Я расскажу. Обязательно. Когда ты, погруженный в особый сон, будешь лежать на кушетке в дальней комнате. Я расскажу тебе все. А ты, хоть и будешь спать, все запомнишь. Я ведь запомнил. Постоянные клиенты, конечно, знают, как меня зовут. А тебе я не представился. Я исправлюсь. И скажу: — Меня зовут Гарри Медоуз. Для друзей — просто Гарри. Мы с тобой никакие не друзья. Знай ты, что я собираюсь с тобой сделать, ты убил бы меня на месте. Я скажу: — Ты пришел сюда сегодня, потому что твоя девушка, Джиневра Молли Уизли, сообщила этим утром, что беременна. А ты не уверен, что готов обзавестись семьей. То есть теми, кого можно потерять. Конечно же, ты грохнешь стаканом о стойку и спросишь, откуда, черт подери, я все это знаю. Тебе будет интересно узнать, но это действительно самая обычная история. А потом ты, пробурчав что-то насчет слишком крепкой выпивки, уснешь, опустив голову на стойку, въехав щекой в липкую лужу, и я пойму, что пути назад нет. И я расскажу тебе историю того, что будет, потому что со мной это уже было. Итак, меня зовут Гарри Медоуз, а когда-то давно звали Гарри Поттер. До того самого дня, когда я впервые вошел в бар «Старый тролль». Примерно в половине седьмого вечера. Десятого ноября две тысячи первого года. *-*-*-*-*-*-* 2. Но даже если звезды зажглись, И стучит копытом Пегас, Дороги, которые мы выбираем, Не всегда выбирают нас. Я люблю поговорить, и недостатка в общении не испытываю. Преимущество моей нынешней профессии. Тебе она тоже понравится. Рассказ будет довольно долгим, а когда он закончится, ты выйдешь из моего бара как ни в чем не бывало. У тебя будет несколько часов, которые ты сможешь прожить своей жизнью. А вот потом она окончательно превратится в мою. Ты выйдешь из моего бара как ни в чем не бывало. Отправишься в один из тех кварталов, куда маггловские патрульные никогда не забредают по одиночке. Кулаки местной шпаны изменят твою внешность, и ты не станешь сопротивляться. Они бросят тебя, как только вдоволь натешатся. Заклятия по сращиванию костей никогда тебе толком не давались на практических занятиях, так что ты получишь новое лицо. Ближе к полуночи ты уже будешь в Министерстве. В Отделе Тайн обратишься к Мортимеру Уилксу. Знакомая фамилия, да? Нужно быть безупречным во всем, чтобы не вылететь со службы — с такими-то родственничками. Нужно быть безупречным, а не казаться, потому что если не умеешь хорошенько прятать концы в воду, то тебя рано или поздно кто-нибудь прижмет. Да, я тоже думал, что не осталось больше Хроноворотов в рабочем состоянии. Если вам нужно что-то, чего и на свете быть не может, вам прямая дорога в Отдел Тайн. Дальнейшее зависит только от вас — кошелька, связей, личного обаяния, а лучше — всего и сразу. На одном только личном обаянии далеко не уедешь. Наш друг Мортимер поможет тебе. Затем, для собственного спокойствия, будет очень стараться забыть обо всем, что случилось. Если понадобится, я окажу ему посильную помощь. *** Я давно обо всем позаботился. Денег у тебя будет достаточно, чтобы хватило на первое время и не только. Не отказывайся, трать сколько надо: тебе все равно предстоит когда-нибудь их заработать. Потом, когда все самое важное закончится. Видел на фотографии, что Аластор Моуди однажды показывал, Доркас Медоуз? Молоденькая такая. Симпатичная. В начале августа одна тысяча девятьсот семьдесят девятого Доркас Медоуз была убита. Каких-либо близких родственников у нее не оставалось, может, именно поэтому она и вступила в Орден. Но окажется, что один родственник все же был. На похоронах соберутся все. Ты тоже там будешь. Как американский кузен Доркас, которого никто ни разу не видел. А ведь Гарри Медоуз существовал на самом деле — до первого августа одна тысяча девятьсот семьдесят девятого. Якобы какой-то странный несчастный случай. Не исключено, что кто-нибудь позовет тебя к себе пожить — на первое время. Сириус Блэк, например. Ты откажешься. Выберешь апартаменты в «Кабаньей голове». Дыра дырой, конечно, но тебе не придется так уж долго там оставаться. Потом подберешь вариант поприличнее, если захочешь. *** Никто не будет выбирать за тебя. Ты станешь сам это делать. Каждую секунду. Цели и средства. Врагов и союзников. Никто не будет выбирать за тебя — выбор делаешь ты сам. Хотя бы потому, что ты — это я. Все ходы в этой игре расписаны не нами. Можешь поверить — в какую бы сторону я ни сворачивал, какую бы дорогу ни выбирал, все они вели к этому дню. Именно поэтому мы оба сейчас здесь. Каждый на своем месте. Фигуры расставлены по нужным клеткам. *** 19 августа 1979 года. Трактир «Кабанья голова». Мне было как-то не до того, чтобы смотреть на часы. Я лишь помню, что это случилось уже после наступления темноты. И дождь будет лить. Это все, что я могу сказать. Сибилла Трелони впадет в транс и выдаст свое Пророчество. А Северус Снейп его подслушает. Я ничего не смог поделать. Не сможешь и ты. Думаешь, я не пытался? Я ведь пришел к Дамблдору и все ему выложил. Сначала он не поверил мне. Еще бы. Мне пришлось согласиться на проверку. Он покопался в моей памяти и убедился, что я не вру. Приятного мало. Дамблдор знал обо всем, Гарри. Знал и тогда, когда на вокзале Кингс-Кросс просил тебя о прощении, а под скамьей ворочался уродливый младенец. Вот теперь, когда я раскрыл перед тобой все карты, — простил бы ты профессора Дамблдора? Это у него всегда оставалась свобода выбора. Это он мог изменить все — но не сделал этого. Если, конечно, допустить, что такое вообще возможно. Иногда просто необходимо свалить часть вины на другого. Или — всю. На время, чтобы легче дышалось. И потом не забыть забрать обратно. Помнишь, что Альбус Дамблдор сказал про выбор между легким и правильным? Он никогда не говорил тебе ни в коем случае не заглядывать в бар «Старый тролль». Снейпа спустят с лестницы, и он уберется прежде, чем ты успеешь хотя бы подумать о том, что надо бы наложить на него заклятие Забвения. Вот теперь можешь начать подыскивать себе квартиру. *** Через два месяца все в той же «Кабаньей голове» ты встретишь Снейпа, вдрызг пьяного. Представишься. Тем именем, что я тебе сейчас отдаю. — Я Гарри Медоуз, — скажешь ты. — Может, помнишь мою кузину. Она училась в Рейвенкло на два курса старше. Снейп промямлит, что ему похуй на каких-то там кузин. А ты скажешь, что она умерла, точнее — убита. Этим и подловишь. Закажешь ему чего-нибудь мозгодробительного. Снейп в те времена был слабак по части выпивки. Формула «любил, а она умерла» окажется идеальной наживкой. Вы разговоритесь. Конечно, Снейп не выложит тебе историю, которую ты уже и так знаешь. Сдал Лорду пророчество, и теперь Волдеморт охотится за … Он просто скажет: — Я любил ее. До сих пор люблю. И я ее предал. А ты станешь говорить, что никогда не поздно попытаться все изменить. Вот именно — никогда не поздно. Все поправимо, пока никто не умер. Алкоголь и настоящее сочувствие — убийственная смесь. Через неделю после этого разговора Северус Снейп окажется в кабинете директора Дамблдора и предложит ему всего себя. Через три месяца ты едва не станешь жертвой шайки Упивающихся. Я назову нужное время и место. Тебя спасут Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Спасут, а потом узнают. Это будет твой шанс. Нескольких часов разговоров после похорон Доркас оказалось явно недостаточно, чтобы они приняли тебя в свой круг. А вот спасение от гибели — совсем другое дело. Ты попробуешь убедить Джеймса не выбирать Хранителем Питера Петтигрю, а закончится это магической дуэлью с Сириусом. Вот откуда у меня этот шрам у самого сердца. Не на лбу, спасибо и на этом. От того шрама я избавился, выложив кругленькую сумму в маггловской клинике пластической хирургии. Ты лишишься возможности видеть мать хотя бы иногда. И больше не станешь задавать самому себе вопроса — каково это, когда тебя любят так сильно, что готовы отдать за тебя жизнь? Тебя любят. Да, так сильно. Поправка: не тебя, Гарри Медоуза. А Гарри Поттера, еще не родившегося на свет. Он растет у нее внутри, толкается пятками или кулачками, настоящий боец, как будто знает, что ему еще предстоит. Ты бы обнял Лили Поттер за талию, а потом присел и осторожно приложил ухо к ее животу, чтобы услышать, как бьется твое собственное сердце. Гарри Поттер никогда по-настоящему не знал свою мать. Ты тоже. *** 31 июля 1980 года. 03:15 Ты проснешься и посмотришь на часы. Проснешься, точно тебе говорю. Ты сам все почувствуешь. Маленький Гарри только что появился на свет. Отчего-то покажется, что и ты сам — тоже. Он только еще в начале пути, а ты прошагал уже двадцать два года. Ему предстоит в точности повторить каждый твой шаг. Так же, как ты повторишь каждый мой. Только что появился на свет второй человек, который отнимет у Северуса Снейпа последний шанс на любовь Лили Поттер, твоей матери. Ради которого спустя год и три месяца она пожертвует своей жизнью. Снейп знает, и ты знаешь, что это такое, когда тебя ненавидят за сам факт существования. Ты отправишься в «Кабанью голову» и напьешься там в одиночестве. Не совсем в одиночестве — в окружении целого хора призраков. Лиц не видно, только темные силуэты. Ты давно похоронил их всех. Давно — в той, другой жизни. А пока они все еще живы, твои близкие; их взгляды направлены тебе в спину, неразличимые голоса задают всего один вопрос. Зачем ты так поступаешь с нами? В стенки черепа изнутри станет глухо долбиться обреченность. Ты закажешь сонному бармену еще и еще. График твоих потерь составлен давно, и механизм будет запущен уже очень скоро. Но пока тебе нужно отдохнуть. Проснешься утром у стойки под голоса желающих опохмелиться. С трудом преодолеешь порыв сделать то же самое. С днем рождения, Гарри. *** 31 октября 1981 года. 23:30 Наверное, это уже сто раз пытались предотвратить. Не получилось у меня, не получится и у тебя. Но я не запрещаю тебе попробовать. Мне тоже никто не запрещал. Но у меня ничего не вышло. Все предупреждения проваливались в пустоту. А потом что-то заставило меня остановиться. Отступить в сторону и просто наблюдать. Как за развитием событий в не слишком интересном фильме, когда решаешь, зевая: досмотреть или выключить к чертовой матери. Ты сможешь с этим жить. Я же смог. Кто-то помог мне сделать тот самый выбор между легким и правильным. Где правильное, а где легкое, порой не разберешь, все перемешано, как останки жертв при пожаре или взрыве. Может быть, те двенадцать магглов, погибшие при взрыве, устроенном Петтигрю, где-то там, очень далеко отсюда, до сих пор со скандалом отбирают друг у друга обгорелые кости и куски плоти. Они-то гораздо лучше знают, где чьи, чем те, кто в спешке собирал их с мостовой. Всему свое время. Я это пережил, и ты сможешь. Все ненужное в тебе будет надежно упрятано за толстой стеной из прозрачного стекла — наблюдай, но не вмешивайся. Стой в стороне. Не пытайся ничего изменить. Можешь сорвать голос и в кровь разбить кулаки — никто тебя не услышит. Они все, там, за стеной, — тебя не видят. Наверное, стекло прозрачное только с твоей стороны. Они уходят каждый навстречу своей смерти. Еще молодые, но уже не беспечные. Те, кому повезет, умрут быстро. Те, кому повезет еще больше, — умрут за то, что действительно стоило защищать. Сириус Блэк проведет двенадцать лет в Азкабане. Седрик Диггори бросит кусочек пергамента со своим именем в Кубок. Нимфадора Тонкс оставит сына на попечение матери и бросится разыскивать мужа. Все они. Все те, за кого ты убил бы не задумываясь. Ты и убил. Тогда, в неполные восемнадцать. Теперь тебе двадцать два, и ты позволишь всем им умереть. Мое снадобье все еще в твоей крови. И оно никогда тебя не оставит. За долгие годы твоя кровь полностью обновится не один раз, но это ничего не изменит. То, что ты сделал. То, что тебе еще предстоит сделать. Груз ответственности —потяжелее сизифова камня. Инфекция, пустившая корни в твоем теле. Мои слова — как те заминированные посылки, что какой-то псих из магглов рассылал по почте. Ты получаешь их каждый день. Благодаря им ты будешь знать, как его прожить. *** На месте дома родителей в Годриковой лощине ты увидишь развалины. Услышишь детский плач. С трудом преодолеешь искушение схватить ребенка и унести его подальше. Ребенок — это ты. Это я. Ты знаешь, что ему предстоит. Да, знаешь. И даже в тот момент сумеешь об этом не позабыть. А потом появится Снейп. Наблюдая за ним, ты подумаешь, что никогда не видел его таким. Даже в воспоминаниях, что он когда-то доверил тебе просмотреть. Ты отберешь у него ребенка и вернешь обратно в чудом уцелевшую кроватку. Снейп будет рваться из твоих рук, орать, что заберет мальчика и вырастит сам, станет цепляться и цепляться за тебя, как утопающий, и ты его не отпустишь. Не позволишь утонуть. Вырубишь, уложишь в пожухшие листья, оттащишь подальше — ты должен убедиться, при этом не попавшись никому на глаза, что Гарри заберут. В общем, тебе будет, чем заняться. Все лучше, чем смотреть на мертвые тела Джеймса и Лили. Дождавшись прибытия Сириуса и Хагрида, ты аппарируешь вместе с бесчувственным Снейпом на Спиннерс-энд. К утру корзинка с Гарри Поттером окажется на крыльце дома четы Дурслей. История свернет на хорошо знакомую тропку. *** Ты уже бывал в доме Снейпа. Уже после того, как его официально объявили героем. Посмертно. Совсем другой дом, верно? Дом человека, которого ты ненавидел почти семь лет. Дом, в котором этот человек почти не жил. Снейп почти не жил не только в этом доме. Вы чем-то похожи. Вы. Мы. Ты, я и Снейп. Может быть, количеством перенесенных потерь. Почти-не-жизнь знакома каждому из нас. Ты провозишься с ним несколько дней. Несколько бессонных ночей, как с младенцем, который ни на минуту не умолкает, захлебываясь плачем. Чем там захлебывается Снейп, будет понятно и так. Чувством вины, поднимающимся от щиколоток к горлу, затекающим в рот, заставляющим легкие гореть. Сам виноват. Мы все сами виноваты. *** Ты сгрузишь бесчувственного Снейпа на кровать и сядешь рядом на колченогий стул. Скажешь себе, что не заснешь до утра, но не тут-то было. Эта ночь — черная дыра, в которую только что провалились две жизни. Или четыре — ну это как посмотреть. В те дни ты исчерпаешь свой не слишком богатый запас красноречия. Тут уж точно пригодилась бы помощь Гермионы. Через десять лет Гермиона Грейнджер станет верной подругой Гарри Поттера, а тебя она и знать не знает. Привыкай. Снейп будет слушать — безо всякого интереса, без единого слова. Пассажир, застрявший в аэропорту по случаю нелетной погоды: только и ждет, когда объявят нужный рейс. Больше его не интересует ничего. Но ты не позволишь Снейпу отправиться вслед за Лили. У него осталось слишком много дел. *** Тебе придется провожать Снейпа в сортир, прятать все острые предметы и не допускать до собрания ингредиентов. И до палочки. Запретить ему перестать дышать все равно не сможешь. Ты не поверишь, что такое бывает: но вспомни, бывает, еще как. На первом курсе училища ты увидел в Мунго парня, от которого мало что осталось. Окровавленный человеческий обрубок даже почти уже не кричал. Не потому, что зелья, наконец, подействовали и приглушили боль, хотя это и было так. Кто-то из сокурсников выбежал за дверь и блеванул, не успев отойти далеко, а ты не смог заставить себя перестать смотреть. Это было словно удар кулака, ломающий нос: бессмысленный взгляд человека, еще живого, но не понимающего, как такое возможно, как можно вынести столько боли. Про себя ты умолял парня зажмуриться или отвести взгляд, а перестать смотреть не мог, это казалось равноценным предательству. Когда-то тебя научили оказывать первую помощь. В том числе и по-маггловски. Ты прижмешься ртом к холодным губам Снейпа. Искусственное дыхание для будущего покойника, который наверняка бы предпочел, чтобы его придушили. Ударишь кулаком в грудь, хотя его сердце вовсе не останавливалось. Ну, может, пропустило пару ударов. *** Через трое суток Снейп наконец встанет с постели. Будет двигаться медленно, осторожно, как человек, страдающий от ран. Горе сделает вас похожими словно братья: ты сможешь убедиться в этом, посмотрев в треснувшее зеркало в его ванной. Вы оба — игрушки в руках мертвеца по имени Альбус Дамблдор: ты уже прошел данный этап, Снейпу это только предстоит. А потом ты его трахнешь. Ну, не то чтобы ты всегда мечтал это сделать. Точнее, вообще никогда. И с чего это вдруг взбрело в голову, не сможешь понять и спустя двадцать лет. Я так и не понял. Может, тебе повезет больше. Если бы кто-то убил женщину, которую ты любил, ты не стал бы валяться полутрупом. Ты просто взял бы палочку и вышиб из ублюдка дух, как только представится шанс. Спокойно. Ты уже так делал. Гарри Поттеру это еще предстоит. Но Северус Снейп — случай особый. *** Снейп наконец-то сам встанет с постели, и ты запихнешь его под холодный душ. Ледяной, если совсем точно. —Что ты со мной возишься? — спросит он, упорно глядя в пол, непослушными руками пытаясь опоясаться полотенцем, которое когда-то являлось белым. Посмотри на меня, захочется тебе сказать. Голова Снейпа, как будто в ответ на несказанное, дернется несколько раз и поднимется. Как у заводной куклы с испорченным механизмом. Он уставится на тебя в упор. В его черных глазах: такая же пустота, как во всем доме. Как в матке брошенной парнем девчонки, по совету лучшей подруги сбегавшей на аборт, потому что так будет лучше. — А ты разве не понял? Ответишь вопросом на вопрос. Подумаешь, что Снейп со своей бледной кожей в мурашках от ледяной воды способен возбудить разве что некрофила. В каком-то смысле это действительно так, ведь для тебя он давно уже мертв. Вы двое — в давно требующей ремонта ванной. Тысячи кубических футов дома заполнены только темнотой, у которой нет ни веса, ни запаха. Ваше тепло давно растворилось в воздухе. Ты трахнешь Снейпа прямо там. Заставишь упереться руками в бортик ванны. Вода — не лучшая смазка, но тебе будет пофиг. Делай с ним что хочешь. Снейпу будет уже все равно, кого допускать в свою жизнь. В свое тело. Не стесняйся. Намотай на руку его мокрые спутанные лохмы, окуни в остатки мыльной воды на дне ванны. Он не будет сопротивляться, обмякнет, как упавший в лужу кусок булки. Вы могли бы делить одну женщину и ее любовь, но этого так и не случилось. Из-за кого? Из-за меня, из-за тебя, из-за него? Снейп пустит тебя в свое тело. Понятно, что он раньше ничего такого не делал. Как и ты. Да пусть хоть весь кровью изойдет. Куда там, даже чайной ложки не наберется. От этого не умирают. Только не Снейп. Тебе ли не знать. Это самое настоящее падение — ниже некуда. Летишь в пропасть, и цепляться уже не за что. Еще фут-другой, и окажешься под землей. Вместе с Джеймсом и Лили Поттер. Такое вот трогательное семейное воссоединение. Потом ты снова потянешь Снейпа за волосы, заставишь встать на колени. Холодные безвольные губы обхватят член, и ты будешь трахать рот Снейпа так же, как до того — зад. Только один раз Снейп поднимет на тебя взгляд. Посмотрит в глаза, как будто захочет запомнить это мгновение навсегда. Со ртом, полным твоей спермы, он останется стоять на коленях в холодной ванной, а ты кое-как застегнешься и свалишь из этого чертова дома, потому что по какой-то непонятной причине будешь уверен, что уж теперь Снейп точно не умрет. По своей воле и раньше назначенного ему времени. Всего через сутки ты вернешься. Снейп откроет дверь и впустит в дом без единого слова. Тебе захочется слизать гримасу страдания с его лица, содрать языком все выступившие от холода мурашки с шеи и ключиц. Забрать его боль и этим прогнать свою. Кончая, ты подумаешь, что теперь понимаешь, почему Северус Снейп сказал, умирая (вернее, еще скажет): Посмотри на меня. Спустя семнадцать лет, когда в луже крови будет корчиться на полу Визжащей Хижины, а Гарри Поттер — уже другой Гарри, не ты, — склонится над ним. Потом Снейп заснет под тобой. Изголодавшийся по прикосновениям, опустошенный, хотя ты только что его наполнил. Беспомощный, сломанный, как разбитая машина. Покореженный остов, осколки стекла. Починке не подлежит. Владелец, если задержится еще на этом свете, выйдет из больницы и купит новую. Когда-нибудь потом. Если вообще решится снова сесть за руль. Ты осторожно перекатишься через Снейпа и примостишься рядом. Эта кровать для двоих слишком узкая, но тебе нужно поспать. Закрывай глаза. Увидишь кое-что интересное. Это как чужой сон подглядеть. Или вместе смотреть один и тот же. Лили Поттер держит на коленях малыша Гарри, а тот дергает ее за свисающие рыжие пряди. Окно открыто настежь, теплый ветер шевелит занавеску. Опасности больше нет. Лили улыбается и откидывает волосы за спину, чужая для вас обоих. Живая. Ты проснешься, почувствовав под щекой намокшую подушку. Это не ты плакал — глаза совершенно сухие. Надо убираться отсюда, скажешь себе. Так и сделай. *** Больше вы не встретитесь ни разу. У Снейпа будет свобода действий — ты знаешь, как он ею воспользуется. И уж точно не для того, чтобы найти тебя, хотя ты не станешь ни от кого прятаться. Ты ведь прочитал все, что о нем писали. Не раз возвращался в дом на Спиннерс-энд — летом девяносто восьмого. Хотел понять. Теперь поймешь. И многое из того, что понял, тебе захочется соскрести с себя пемзой. Или наждаком. Ты не раз заглядывал в воспоминания Снейпа, что он вручил тебе перед смертью, и думал, что он отдал все, раскрылся перед тобой, как труп на секционном столе. Ты видел такое на занятиях в училище: Y-образный надрез до самого паха, все потроха напоказ. Но не все, как оказывается. Этого он не позволил тебе увидеть. Тебе. Точнее, Гарри Поттеру. Наверное, для Северуса Снейпа это что-то значило. Впрочем, о мертвом Снейпе ты знаешь куда больше, чем о живом. Еще ты знаешь, что в мае одна тысяча девятьсот девяносто восьмого он умрет, глядя в твои глаза. Не чувствуя себя абсолютно одиноким, вопреки многолетней привычке. *** А вот что будешь делать ты. Месяца через полтора, просматривая газеты, ты увидишь объявление о продаже «Старого Тролля» наследниками владельца. Денег у тебя к тому времени останется еще достаточно. Избегай лекарств, которые раскалывают мысли на кусочки и размывают память. Ты должен помнить все. Я вот вовремя спохватился, хотя отвыкнуть от них было трудновато. Иногда ты будешь навещать Гарри Поттера. Чтобы посмотреть со стороны и убедиться, что все идет так, как и должно. Что все так, как ты помнишь. Как я помню. Строго по расписанию — и не только смена сезонов. Но это все — не твоя игра. Пусть маршируют неприятельские войска. Грохот рушащихся зданий и треск пламени, выбитые стекла и искореженные тела. Так уже было. Оставайся в стороне. Не так это и больно. Я обо всем позаботился. *** Через два десятка лет Гарри Поттер войдет в твой бар и закажет выпить. Ты знаешь, что тогда делать. Не забудь: говори о судьбе. Говори о выборе. Подсласти пилюлю, в общем. И сотри свое прошлое в один прием. А теперь — счастливого пути, Гарри Медоуз. Как только ты выйдешь из «Старого тролля», моя жизнь действительно станет моей. Прямо с этой минуты. Никаких инструкций. Никаких пометок на карте. Передо мной откроется дорога без единого отпечатка подошв, и я приду по ней туда, куда захочу. Когда-нибудь и ты сможешь так же. Начать заново. Чистый холст. Я и забыл, что это такое. *-*-*-*-*-*-*-*-* 3. И все хорошо, мы не бесимся с жиру, Из избы не выносим сора, И сроки годности этого мира Истекают еще не скоро. 1 сентября 2013 года. Вокзал «Кингс-Кросс». Платформа 9 и ¾. 10:50 Толпа просто ужасная. И в суматохе на одиноко стоящего человека никто не обращает внимания. А я ведь пришел проводить в Школу твоего сына, Гарри. Своего сына. Его зовут Гарри Артур Лонгботтом. Черноволосый мальчик, неуверенно оглядываясь на мать и отчима, влезает в вагон. Родители машут ему. Я тоже. Всего одно движение ладони. Притворяюсь, что просто поправляю волосы. Ты убил бы меня, если бы мог. Но ты не можешь. Мы оба на своих местах — а значит, все так, как я тебе говорил. Для меня ты сейчас где-то там, в девяностых. В девяносто первом, если совсем точно. На этом же вокзале: смотришь, как Гарри Поттер забирается в вагон. Потерянный мальчик, которого никто не пришел проводить. Тебе сейчас очень остро не хватает Рона и Гермионы. Поверь — мне тоже. Так же сильно. Я стою точно на том же пятачке платформы, что и ты. Говори о судьбе. Говори о выборе. Именно в этот момент твоя память раскрывается, как могила, чтобы выпустить мертвеца. Ты вспоминаешь все, что так сильно хотел забыть все эти годы, и ведь почти удалось. Именно почти: десять лет спустя тебе предстоит отправить по уже пройденной тобой дороге еще одного человека. Того, за чьей посадкой в «Хогвартс-экспресс» ты только что наблюдал. Все билеты проданы заранее. Ты никогда больше не заговоришь с Дамблдором. Да, он тоже знает, как все будет. Ни на одно из его писем ты не ответишь. Альбус Дамблдор знает, как все будет. Фигуры расставлены по местам, но играть ты больше не станешь. Две фигуры не могут занимать одну клетку — ту, что ты назвал бы своей, занимает теперь Гарри Поттер. Замкнутый круг. Петля времени, в которой при всем желании не удавиться. Корчащаяся, жалко извивающаяся череда дней и ночей, сдобренных притупленным чувством вины. Гарри, ты не виноват в том, что с тобой произошло. Ты просто оказался там, где и должен был оказаться. И там ждал тебя я. Повседневные дела надежно убивают боль. А еще надежнее — не оглядываться назад. Довольно затруднительно, если знаешь, что умудрился прожить почти год еще до своего собственного рождения. Хотел бы я рассказать кому-нибудь эту историю. Кому-нибудь из тех, кому наливаю порой бесплатно. С ними можно было бы обойтись и без заклятия Забвения. *** Через двадцать два года ты окажешься в той клетке, которую занимаю сейчас я. Только меня здесь уже не будет. Хотя говорят, что от себя не убежать. Я надежно отделен от тебя двумя десятилетиями. Чувство вины, как кислота, способно разъесть что угодно. Все мои защитные слои. Все — кроме времени. Я не боюсь, что однажды дверь моего бара откроется, и на пороге опять возникнешь ты. А знаешь, я смог жить со всем этим, и жил довольно неплохо. С тобой тоже все будет нормально. Там и тогда: ты стоишь и смотришь, как Гарри Поттер садится в вагон. Хогвартс-экспресс отправляется. Кто-то переставляет фигуры на доске. Чья-то невидимая рука. Смешавшись с толпой провожающих, ты выйдешь на вокзал. Растворишься в толпе магглов. А на самом деле тебе будет ужасно хотеться уйти в какое-нибудь тихое место. Ты знаешь, куда. В бар «Старый тролль». Здесь и сейчас: я живу. Только это мгновение — настоящее. Я возвращаюсь и снимаю с двери бара табличку «Закрыто». *** К вечеру подтянутся завсегдатаи, а пока бар почти пуст. На месте только старик Пристли. Знать бы, сколько ему на самом деле лет. К вечеру подтянутся завсегдатаи. И не только. Бар будет полон до полуночи и на треть заполнен до рассвета — теми, кому больше некуда податься. Нет, не то чтобы у них не было дома. Или работы. Если у тебя есть дом и работа, еще не значит, что тебе есть, куда возвращаться. Я-то знаю в этом толк. И я всегда знаю, кому что налить. Кому какое предложить лекарство, пока он еще не успел сделаться моим завсегдатаем. Профессор Снейп действительно мог бы гордиться мной. Иногда я позволяю себе немного подправить чужие судьбы. Человек выпивает свой стакан и меняется. Однажды утром ему как-то по-особенному улыбнется соседка по офису, а вопли начальника ничуть не тронут. Кто-то вдруг вспомнит, что давно не навещал родителей. Кто-то свяжется с бывшей женой через камин и скажет, что давно не забирал детей на выходные. Они не возвращаются в мой бар. Их еще можно спасти — тех, кто еще не сделался завсегдатаем, тех, кто не будет просиживать у меня каждый вечер все те годы, что им отпущены, пытаясь утопить в алкоголе все свои беды. Или самим в нем утопиться. У меня есть рецепт для каждого, самое лучшее лекарство, хотя нет диплома фармацевта. Этим я пытаюсь расплатиться за то, что однажды сделал с тобой, Гарри. Я желаю им всем добра. И тебе тоже. =Вот и сказочке конец, а кто слушал — сам виноват= ================== Автор выражает благодарность своему сокоманднику и иллюстратору domohozaika за моральную поддержку (и за силы, которые она потратила на то, чтобы вынести это все в процессе написания).