Хобби

О том, что Иви порой любила рисовать — знали единицы. Понятное дело, она никогда не стремилась обнародовать свое небольшое хобби. Но изрисованные листочки неаккуратной стопочкой часто лежали на ее рабочем столе. Брат еще иногда наигранно дулся, что она не хочет нарисовать его, после того, как украдкой перебирал ее рисунки. За последнее он, обычно, получал больнючий подзатыльник и лекцию о том, что нечего ему совать нос не в свои дела. Однако Иви все равно продолжала иногда забывать злосчастные листочки на столе. Зачастую просто забывала выбрасывать неудачные. О том, чем Джейкоб порой любил заниматься по ночам, тайком выскальзывая с поезда, — знала только сестра. И до сих пор у нее это вызывало только усмешку. Оказалось, что он забирался на крыши в Вестминстере — конечно, культурный центр Лондона, где Джейкобу еще быть, — и устраивался там поудобнее. Иви проследила за ним однажды, чтобы это разузнать. Ну и заодно присмотреть за тем, чтобы он не вляпывался в очередные неприятности. Брат фальшивил временами, не попадал в ритм, сбивался, хмурился и начинал все заново с таким невиданным доселе сосредоточением, что ей все равно невольно становилось смешно. Конечно, кто подумает, что такой внешне брутальный мужчина, предводитель собственной банды — весьма громко известной, между прочим, — любитель выпить и подраться, может интересоваться подобными вещами? Да никто, а кому сказать, так не поверят, и еще посмеются вдобавок. Иви тоже над ним смеялась в детстве. Джейкобу, разумеется, это не нравилось, он дулся, обижался, кричал на сестру и порой даже пытался ее проучить своими, мальчишечьими методами. Например, подкараулить в тихом месте и дернуть за волосы. Или кинуть в нее жирного паука. Или, что еще хуже, и даже немного больно — лягушку. Однако дразнить сестра его все равно не переставала. Конечно, не мужское это было дело, и Иви всячески старалась ему об этом напомнить. Нет, изначально это отец заставлял его, для общего развития, вроде как, может просто хотел таким образом приструнить маленького грубияна и хулигана, указать ему на его место. Джейкоб сначала яростно сопротивлялся, ныл, ругался, сбегал с занятий, а потом ничего, втянулся, хоть и пытался всем своим видом показывать, что ему это ничуточки не интересно. А вот когда скрывать свое увлечение он уже был не в состоянии, тут-то сестра его и подловила различными дразнилками. За что, к слову, бывало, получала не только старыми добрыми мальчишечьими методами, но и одним особым. Так Джейкоб пытался отучить ее доставать его, но добился только того, что Иви стала гонять его больше. За то, что он еще и будил ее по ночам. Отец в разборки детей лезть не собирался, сохраняя отстраненный нейтралитет. Можно было подумать, что ему даже нравилось наблюдать за их грызней. Это, конечно, неправда, но со стороны так иногда казалось. Даже сейчас, спустя столько лет, вся эта ситуация продолжала казаться смешной. Но Джейкоб, несмотря на все насмешки, своего хобби все равно не бросил. Пытался учить что-то в свободное время, которого у него было не так уж и много, стоит сказать спасибо его ночным побегам из дома и уличным дракам в городе. Не мог же он перестать встречаться со своими уличными друзьями из-за такой ерунды. Более того, они надрали бы ему задницу и обозвали сопливой девчонкой, если бы узнали. И вот, уже будучи в Лондоне, все еще дела этого не бросил, выкраивая пару ночных часов для практики. И Вестминстер он выбрал неспроста — в Уайтчепеле, к примеру, его интересы вызвали бы куда больше вопросов. Возможно, его даже закидали бы камнями и мусором, в попытке скинуть с крыши, чтобы не мешал спать всему честному народу. В Вестминстере люди в целом были более культурные и снисходительно относились ко всему этому. Да и для мужчин такое занятие там не было зазорным, даже наоборот. Не то что неотесанные дикари из Кроули. Если бы Джейкоб не оккупировал крыши, то, возможно, рядом с ним остановилась бы пара человек, которые не так уж и спешили по своим делам, понаблюдали, но от проскальзывающей фальши, — все же у него было ничтожно мало времени для практики, — скорее всего, сморщили бы нос и вскоре ушли. Но с крыш он, во избежание как раз подобного, никогда и не спускался. И даже наоборот, находил те, которые повыше, где он мог побеспокоить разве только кошек, обитающих на чердаках. Когда он начинал учить что-то новое, даже бедные животные сбегали кто куда. У Джейкоба не так часто выдавался вечерок, чтобы уделить внимание своему хобби, чаще он тратил свободное время на пресловутые бары, бордели или подпольные бои. Но, так или иначе, все равно успевал разучивать что-то новенькое. Все так же фальшивил, не попадал в ритм, сосредотачивался и начинал все с начала. А потом еще раз. И еще. И с каждым разом у него получалось все лучше и лучше. Что-то он знал уже и вовсе безупречно. Иви, за исключением детских насмешек, никогда не обращала на это особого внимания. Ей главное только, чтобы брат не наворотил дел в культурном центре Лондона, а там пусть занимается, чем ему будет угодно. Но иногда и у нее бывало хорошее настроение, а в поезде не было вездесущей Агнес и Грачей. Тогда Иви могла себе позволить прийти к Джейкобу, улыбкой и кивком давая ему разрешение. Она знала, что брат всегда относился к этому с непонятной радостью и благодарностью, и сразу же подрывался с места, чтобы успеть до возвращения других жителей поезда. Обычно они уходили к Иви в вагон и запирали двери — так было спокойнее, меньше шансов быть обнаруженными. Сестра улыбалась, поудобнее устраиваясь в кресле, а брат выглядел чуть-чуть неуклюже с таким тонким и изысканным инструментом в руках, прислоняясь к столу. Но когда он заносил смычок над струнами, сомнения в том, что он знает, как обращаться со скрипкой, отпадали сами собой. Инструмент, кстати, он даже и не прятал, оставлял на самом видном месте, прекрасно зная, что на него все равно никто не подумает. Конечно, Иви знала, что перед ней Джейкоб играет только самые хорошо вызубренные мелодии, боясь сфальшивить, но это нисколько не мешало иной раз насладиться музыкой. Даже наоборот. Тем более приятно было, что теперь-то он заботится о ее ушах, не то что в детстве, когда ночью начинал играть на своей скрипке. Иви вскакивала в ужасе — звук был похож на скрежет камня по стеклу. То, что они не сломали инструмент тогда, когда она швыряла в хохочущего Джейкоба всем, что под руку попадется, было ничем иным, как чудом. Теперь даже смешок она все еще старалась сдержать, — не злорадный уже, а добрый, — чтобы не смутить брата. За стуком колес поезда машинист точно не смог бы услышать непонятно откуда взявшиеся, но все же манящие звуки скрипки. Но так оно и хорошо. Джейкоб предпочитал играть только для сестры. А Иви была единственной, кто об этом знал.