Чай после длительной игры

Кагеяма появлялся из темноты постепенно, словно слоями. По крайней мере, так показалось Хинате. На самом деле понятно было, что Кагеяма медленно вышел из тени, которую отбрасывала стена соседнего дома, но капитан ничего не смог сделать чтоб вернуть его, как обычный среднестатистический человек. Потому что таким не являлся.       Хината почти не удивился. Может, потому что был слегка пьян и находился в благодушном настроении. До этой минуты. А может, из-за того, что всегда подсознательно ждал его в любой момент. Кагеяма Тобио приучил Хинату к собранности и вечному ожиданию.       — Что тебе нужно, Кагеяма? — устало спросил Хината, смиряясь с тем, что настроение ему всё-таки испортили. Качественно и основательно, одним своим появлением. — Почему я встречаю тебя ночью возле моего дома?       Хината неосознанно притронулся к покалеченной ноге, и этот жест не укрылся от нежданного собеседника. Лицо Кагеямы исказилось в издевательской ухмылке, и Хината сглотнул, чувствуя, как из глубины души поднимается знакомое ощущение. Смесь желания и ненависти. Очень похоже на человека, который это ощущение вызывал. Хината, как ни странно, любил это чувство, поскольку испытывал его крайне редко — в окружающем его личном пространстве не было тех людей или вещей, которые будили бы в нём такое сильное отторжение. Соответственно, ненависть была редкой гостьей в списке собственных эмоций и испытывать её было хоть и не комфортно, но интересно. Именно так Хината объяснял сам себе, почему ему нужно видеть Кагеяму, говорить с ним или играть именно против него. Это было противодействие двух принципиально разных подходов к жизни, а Хината любил убеждать. И Кагеяма был действительно сильным противником. А ещё он просто нравился Хинате. Смена выражений лица, то, как он кривит губы или почти выплёвывает очередное оскорбление, завуалированное издевательским сочувствием на людях или дышащее неприкрытой издёвкой наедине. Наверное, поэтому они общались часто в последнее время, пока и этого стало не хватать. Хината думал, что только ему. Но выходило, что не только.       — Решил посмотреть, в какое время приходит домой правильный и во всём положительный центровой, — издёвки в голосе Кагеямы было, к удивлению Хинате, намного меньше, чем он ожидал. — Не думай, что я скучал и ждал. Просто хотел проверить кое-что.       — Ничего ты не хотел проверить, — тёплое чувство радостного недоверия поднималось откуда-то из глубины души, застревая в горле и мешая говорить. — Ты именно ждал.       Не стоило говорить эту провокационную фразу, потому что Кагеяма сразу воспрял духом, возвращаясь в свой обычный режим общения.       — Ага, мечтай, — Хинате казалось, что яд в голосе Кагеямы материализуется, отравляя воздух. От него кружилась голова и покалывало в кончиках пальцев. А может, это всё-таки было действие пива, выпитого на дне рождения капитана. — Просто мимо проходил.       — Не оправдывайся, тебе не идёт, да и я не настолько глуп, чтобы в это поверить, несмотря на твоё негативное мнение о моих умственных способностях, — Хината говорил и подходил ближе, делая вид, что не замечает, как Кагеяма отступает обратно в тень. Ночной туман и темнота придавали Кагеяме сходство с хищной птицей, замерзающей на ветке. Хината дотронулся до его ладони, мимолётно удивившись тому, что её не отдернули — видимо, Кагеяма в самом деле замёрз. Или слишком удивился и потерял бдительность.       — Ты не брал трубку две недели, с твоего дня рождения, а сейчас появился, — Хината уже смелее сжал холодные пальцы в ладони. — А ещё говоришь, что поступаешь логично и рассудительно.       — Что ты знаешь о моей логике? — высокомерно бросил Кагеяма, но, внезапно закашлявшись, ткнулся лбом в чёрное пальто собеседника. Было очень похоже, что случайно, поэтому Хината не поверил.       Он не стал терять времени даром и прижал его к себе свободной рукой, обняв за плечи. Кагеяма несколько раз вяло дёрнулся и затих.       — Ты простудился. Я представить себе не мог, что ты ждёшь меня здесь, — хоть Хината и говорил негромко, но его голос, отразившись от стены и усиленный эхом, прозвучал оглушительно. Во всяком случае, ему самому так показалось.       — Если бы ты знал, как жалко выглядят люди, изрекающие прописные истины. Но ты же не можешь увидеть себя со стороны, бедняжка, — глумливо произнёс Кагеяма. Его холодные пальцы скользнули по ладони Хината в карман его пальто.       — Наверное, — покладисто кивнул Хината, обхватывая холодное запястье. — Давай ещё побуду предсказуемым занудой и напомню, что телефон потому и называется мобильным, чтобы можно было ответить на звонок в любой момент. И позвонить, кстати, тоже. А не стоять и мёрзнуть в темноте, придумывая сотню смертей, которым ты хотел бы меня предать.       Кагеяма даже не стал отрицать сказанное.       — А что, если бы знал — пришёл бы? — даже пригревшись в руках Хината он оставался самим собой — сломленным, но не побеждённым. А может, и не сломленным вовсе. — Ты же был на дне рождения у этого вашего…       Он замолчал, ожидая, что собеседник подхватит разговор.       — У капитана, — радостно подставился Хината. — Пришёл бы. Наши на звонки отвечают, их я могу увидеть в любой момент, в отличие от тебя. Дайти бы точно не обиделся, тем более, там целая толпа собралась. Но везде тебя не хватает.       — Ты — полный придурок, — констатировал капитан, не поднимая головы. — Я тебя ненавижу.       — Это слишком сильно сказано, Кагеяма, — нарочито смиренно вздохнул Хината, сжимая пальцы чуть сильнее. — Ты чересчур эмоционально ненавидишь для того, чтобы я мог в это поверить. Да ты и сам…       Кагеяма задрал подбородок, белки глаз сверкнули в темноте, и Хината сделал единственное, что пришло в голову в такой момент. Губы у Кагеямы были твёрдыми и горячими. Он что-то возмущённо прошипел прямо в губы Кагеямы, разомкнув их, чем Хинаты моментально воспользовался, углубляя поцелуй. Кагеяма целовался жадно, захлёбываясь холодным воздухом, и Хината на миг показалось, что тот умрёт от недостатка кислорода.       — Тебе нравится, — не мог удержаться он от комментария. — Ты так дышишь, что у меня встаёт.       — Ты извращенец и бездарный мечтатель, — озлобленно прохрипел Кагеяма. — Я простужен, идиот.       — Идём ко мне пить чай, — Хината осторожно потянул Кагеяму в сторону дома. — Будем считать, что это высокая температура заставляет тебя действовать так нелогично.       — Естественно, — пробормотал Кагеяма. — Это всё она. И само собой, к тебе я не пойду.       — Поздно, — улыбнулся Хината, с интересом наблюдая, как подозрительно щурится Кагеяма, пытаясь определить, к чему относится сказанное — к времени суток или к невозможности избежать безумного чаепития. — Уже слишком поздно, Кагеяма. Чашки чая в моей компании тебе не избежать. Будешь пить, издеваться и разговаривать со мной.       «И целоваться», — подумал Хината, но говорить не стал. Это было слишком очевидно.       Кагеяма мученически завёл глаза к небу, показывая своё отношение к собеседнику, и первым шагнул к дому, потянув Хината за собой.       Ладонь из кармана чужого пальто он и не подумал убрать.