Свой среди своих

«Обращаю особое внимание на поведение вышеуказанного в рапорте лейтенанта милиции Сергиенко У.У., с чьего попустительства мои действия с так называемым «неразменным пятаком», произведенные во второй день пребывания на месте дислокации, были квалифицированы (по моей личной подсказке) как «научный эксперимент»(!) и не повлекли за собой надлежащих уголовно-процессуальных действий, ограничившись лишь изъятием материальных ценностей, добытых неправовым путем, административным штрафом и устным предупреждением «впредь быть внимательнее». В связи с чем я допускаю мысль о возможном содействии соответствующих органов (или их нечистоплотных сотрудников) работникам вышеозначенного Музея и Института». — Молодец, Троян, — полковник одобрительно хлопнул меня по плечу. — Вот, значит, над каким «счастьем человеческим» они там трудятся… Да уж, ничего не скажешь, конторка действительно очень любопытная. Да и весь городок в целом. Я кивнул и сухо сглотнул: немного напрягал тот факт, что полковник, во все время ознакомления с отчетным рапортом о ходе операции «Морок», находился у меня за спиной. Возможно, стоило бы расслабиться и повернуться в его сторону, тем более после команды «Вольно», но у меня не было никакого желания видеть, как этот человек — сухопарый, с жестким, я бы даже сказал, жестоким, лицом и огненно-рыжими волосами — вчитывается в строки моего донесения. — Ладно, теперь пленки. Что здесь? — Помеченные красным — фотографии описанных в рапорте сотрудников. Но не всех. Некоторые из них почему-то… не проявляются. — Что значит — не проявляются? — полковник сел в кресло напротив и нахмурился. — Не могу знать, товарищ полковник. Необъяснимый наукой факт. Возможно, наличие паранормальных способов защиты. Как и в случае с доступом в учреждение. — Чертовщина какая-то! — полковник скрипнул зубами и достал сигареты. — Дальше. — Желтые — топография, планы, экспликация и общий вид доступных мне помещений. Но там тоже не все достоверно с точки зрения моего субъективного наблюдения. — Поясни. — Например, внутри здания института минимум двенадцать этажей, выше двенадцатого лифт не поднимается в связи с ремонтными работами в шахте, но среди сотрудников есть мнение, что высота постройки не менее пятидесяти этажей. В длину внешний вид строения тоже фикция: так, на втором этаже находится книгохранилище, один из сотрудников утверждал, что он прошел вглубь него сто двадцать четыре версты. — Версты?! — Так точно. Внутри книгохранилища есть шоссе, по обочине которого располагаются верстовые столбы. Полковник закрыл глаза и потер шрам на переносице. — А на фотографиях этого не видно. — Так точно, товарищ полковник. На фотографиях отображается только настоящее здание. Существующее по законам нашей реальности. — И сильно они разнятся? — Сильно. То есть абсолютно. Сличая фото помещения с реальным, доступным субъективному наблюдению, я не могу найти даже приблизительного сходства. Полковник посмотрел на меня так, что у меня скрутило живот. — То есть ты подтверждаешь факт умышленного воздействия на реальность? — В этом случае скорее — на пространство. Я, товарищ полковник, утверждаю, что эти люди работают с такими материями, которые нашей науке еще не известны. В силу этого отчеты по наблюдению невероятно затруднительны. Поэтому, еще раз подчеркиваю, все мои рапорты довольно субъективны. — Спокойно, Троян, твои отчеты — чистое золото. Что удалось прояснить с исчезновением Имира? — Ровным счетом ничего, товарищ полковник. Никто из уже известных мне сотрудников не соответствует описаниям личности Имира. На связь он не вышел даже после оставленной в условленном месте шифровки. — Как думаешь, почему не Перун, не Хорс и даже не Ослад, а ты? Почему именно тебе удалось вступить во взаимодействие? — Не могу знать, товарищ полковник. — Любопытно, они ведь тоже встретили «охотников», ниже по берегу реки, но те их пропустили, в тесный контакт вступать не стали, а ты, смотри-ка… Я вспомнил Ослада. Его честный, открытый и упрямый взгляд. И то, как мы пожали друг другу руки, прежде чем расстаться на перекрестке у Коробца. Мне было искренне жаль, что «охотники» пропустили его. В Институте он быстро стал бы своим, с такими-то способностями... — Дальше, — приказал полковник и наконец-то закурил. — Зеленый — всякого рода документация. Пояснения, описания и комментарии прилагаются в папке с меткой соответствующего цвета. Синий — технические приспособления, устройства, приборы и прочее. — Хорошо. Отличная работа, Троян. Если так пойдет дальше, к Новому году будет тебе повышение. От его улыбки у меня внутри снова все похолодело. Цепкие голубые глаза следили за каждым моим движением, за каждым жестом. — А теперь давай в личной беседе обсудим то, что тебе удалось узнать. Встав, полковник подошел к шкафу, вытащил из него диктофон и, положив на стол, включил запись. — Что можешь сказать об Институте в общем, Троян? — Загадочное место, сложно поддающееся изучению, наблюдению, систематизации и анализу. — Это правда, что ученым Института удалось разработать и применить на практике некую способность человеческого организма к бессмертному существованию? — Не могу сказать с полной уверенностью, но между собой они говорят, что некоторые личности родились еще в начале четырнадцатого века, во всяком случае, такая информация никого из сотрудников не удивляет. Что же касается бессмертия — не знаю, но за период ведения мною наблюдений никто из сотрудников Института не умирал. Даже по причинам несчастных случаев. — В какой должности ты сейчас? — С первого дня принят на должность заведующего вычислительной лабораторией Института, с окладом согласно штатному расписанию. Имею в подчинении двух сотрудников. — Личности сотрудников? — Установлены. Обе уроженки города Соловец. Имеют средне-техническое образование. Чисты по всем проверкам. — Удалось установить с кем-либо более близкие, доверительные отношения? Или ты там чужак? — Удалось. Виктор Павлович Корнеев, Роман Петрович Ойра-Ойра, Владимир Почкин, все их данные представлены в рапорте. — И все бессмертны? — Э… Простите? — Все эти люди бессмертны? — Не могу дать точного ответа, в коллективе не принято обсуждать подобные темы. — Чуть раньше ты сказал, что сотрудники говорили, будто кто-то родился еще в четырнадцатом веке, значит, все же обсуждают? — Это прозвучало вскользь, пока я старался аккуратно навести справки о так называемых «корифеях». В моих мыслях возник образ Федора Симеоновича Киврина, добродушного и по-отечески ласкового. На душе у меня стало гадко. — Кто такие «корифеи»? Полковник вытащил следующую сигарету. — Старшие сотрудники Института, в большинстве своем руководители отделов. Все анкеты представлены в папке с красной меткой. Я вдруг почувствовал, что омерзителен сам себе: без малого два месяца я жил и работал с этими потрясающими людьми бок о бок, каждый день они дружески пожимали мне руку, открыто улыбались, искренне радовались моим успехам и даже не подозревали… — Ты прочел отчет Имира? — Так точно, товарищ полковник. — Что можешь сказать о нем? Я задумался. — Мне показалось, что он в высшей степени гуманный и порядочный человек. Профессионал. И его способности… Мне никогда не приходилось даже слышать о подобном. — Спасибо за комментарий и характеристику пропавшего сотрудника, но я имел в виду прежде всего сам рапорт. Что ты о нем можешь сказать? — Извините, товарищ полковник. Не знаю, что на меня нашло… Я думал, вам все еще важен этот человек. Ничего существенного в этом рапорте я не нашел. Возможно, Имир проявлял нарочную осторожность или, как и я, затруднялся адекватно передать свои наблюдения. Сложно дать описание тому, во что самому с трудом верится и чего, по сути, в реальности и быть не должно. — Каким образом можно войти в Институт? — В Институте два входа — парадный и служебный и пожарный выход. — Где они расположены? Я замешкался. Объяснить это было практически невозможно. — В здании, товарищ полковник. Все эти входы и выход находятся в самом здании, — я собрался с духом и добавил: — Но их не видно постороннему человеку. — Поясни. Я видел, что полковник озадачен и раздражен. — Это что-то сродни… пространственной маскировке. Я не знаю, как это работает. При попытке выяснить это у знакомых сотрудников я не получил внятного ответа. В самом деле, подумал я, не рассказывать же ему, как Витька Корнеев принялся объяснять мне работу с пятым измерением и заклинанием опознавания. Мне снова стало не по себе. — Но что-то же они тебе говорили? Полковник вдавил окурок в пепельницу. — Да, они пытались объяснить мне принцип работы с пятым измерением. На этих словах меня прошиб холодный пот. — Троян, ты знаешь, кто я такой? — Да. Вы — полковник Комитета Государственной Безопасности, начальник сверхсекретного отдела оперативно-аналитической службы первого Главного управления КГБ СССР… — Стоп. Я выдохнул. — Ты подвергался каким-нибудь воздействиям со стороны сотрудников Института? Может, тебе вводили какие-то препараты? — Никак нет, товарищ полковник. Разве что... Я спал на диване. — И? Полковник посмотрел на меня с нескрываемым любопытством. — Этот диван является одновременно в некотором роде прибором, он создает вокруг себя М-поле, преобразующее, говоря просто, реальную действительность в действительность сказочную. Он так и называется — диван-транслятор. — Троян, ты в Институте спал на нем или в общежитии? — В музее, товарищ полковник. В музее-памятнике соловецкой старины Изнакурнож, что расшифровывается как Изба на куриных ногах. Полковник откинулся на спинку кресла, удовлетворенно улыбнулся и снова достал сигарету. — Так. А какой адрес этого музея? — Улица Лукоморье, дом тринадцать. — Замечательно, — полковник потряс коробком спичек. — Черт, пустой… Погоди-ка… Он встал и пошел в прихожую гостиничного номера. Я прикрыл глаза. Мучительнее всего было думать о том, что же будет дальше, как я теперь смогу продолжать общаться с теми людьми, о которых только что добровольно выложил такую информацию, коей хватит по меньшей мере на три пожизненных заключения. Взять того же Кристобаля Хозевича — бывший Великий инквизитор; что там с его документами, одному товарищу завкадрами Демину известно… Ну, может, Янусу Полуэктовичу еще… Обоим Янусам. А Жиан Жиакомо? Величайший престидижитатор! Человек-загадка. Бальзамо… А ребята?! Витька, Роман, Володька… Ведь я и о них... Я ощутил, как к горлу подступила удушающая волна протеста и ярости. Интересно, а Ослад стал бы?.. Черта с два! Ни за что Ослад не стал бы! Ослад бы сейчас вырубил полковника и уничтожил бы все эти доносы… Уничтожил бы. И вырубил полковника. Вырубил полковника... — Товарищ полковник! — Да? — раздалось вдруг неожиданно за самой моей спиной. Не дожидаясь более, я сконцентрировался и резко выпрыгнул из кресла через подлокотник, чтобы суметь сбить полковника с ног и обездвижить. Однако тот успел уклониться, и я глупейшим образом плюхнулся на пол. В этот самый момент полковник со всей силы всадил мне в плечо иглу. — Спокойно, Троян. Спокойно. Вот так. Жаль. Хороший ты был парень. Талантливый разведчик. И программист. Его слова доносились до меня откуда-то издалека, словно сквозь шум морского прибоя. Тело вдруг стало на удивление легким и гибким. Глаза полковника теперь смотрели на меня честно и открыто, а вечно забавлявшее упрямство вдруг обернулось пониманием, что этот человек действительно знает свое настоящее предназначение. — Эх ты, так и не довез моей маме поваренную книгу! — Ослад, — прошептал я. — Валька… Вот ведь какая история, друг… Вот так история… <empty-line> Мне снились коридоры. Коридоры, ярко освещенные потолочными полосами ламп дневного света. Вокруг меня было полно людей. Их разговоры были так же невнятны, как и их лица. Временами я делал попытки надавить себе на глазное яблоко, чтобы проверить, не плод ли это моих галлюцинаций, но никак не мог найти свои руки. Я вообще бесчувственно блуждал в полнейшей прострации. Временами мне казалось, что я вижу солнце. Желая зажмуриться от нестерпимого света, я вздрагивал, и сияние прекращалось. Сколько длилось это путешествие по коридорам, я не понимал. Время плавно текло сквозь меня, сгущаясь в пространстве бессвязных мыслей… Медленно, вязко, периодически замирая совсем… Но однажды... <empty-line> Я проснулся. Я почувствовал это, еще не открыв глаза. Я просто понял, что снова живу. Я прислушался. Где-то неразборчиво бубнил радиоприемник, и голос диктора прерывал радостный смех. Зеркало. Это Зеркало, подумал я. «Вы мне это прекратите. Тут вам не концертный зал!» Через секунду я почувствовал, что рядом со мной кто-то есть, и открыл глаза. Склонившись надо мной, стояла девушка в белом халате и шапочке. — Александр Иванович, вы меня слышите? — Прекрасно слышу, — сказал я и попытался сесть. — Лежите, лежите! Я сейчас доктора позову. Юрий Григорич! Юрий Григорич! Девушка в белом халате выскочила из комнаты. Я огляделся. Я лежал, судя по всему, в больничной палате. По соседству с моей стояли еще пять кроватей, впрочем, все они были сейчас пусты. В окно, сквозь решетку, светило мягкое осеннее солнце. — Вот, смотрите, — пропуская доктора в дверной проем, в котором самих дверей почему-то не было, девушка в белом халате улыбалась. — Прекрасно, прекрасно! Здравствуйте! Как чувствуете себя, Александр Иванович? Я приподнялся на локтях и сел, опираясь на подушку. — Вроде бы хорошо, а что произошло? Я в больнице? — А вы совсем ничего не помните? — Нет. Я смотрел на добродушно улыбающихся доктора и девушку в белом халате и действительно ничего не мог вспомнить. — Вот так раз! — доктор покачал головой. — Ну, это пройдет, пройдет. В конце концов, вы еще только очнулись. — Очнулся? А я что, был без сознания? — Такое бывает, Александр Иванович, бывает. Переутомление, нервный срыв, напряженная работа, бывает. — А что это за больница? — Психиатрическая больница. Но вы не волнуйтесь, не волнуйтесь, все с вами в порядке, просто немного устали. А мы вам помогли. Вы у нас отдохнули. Тут вас не обидят, тут все люди добрые и спокойные, вы тоже будьте спокойны… Я смотрел на доктора и пытался понять: он действительно такой добродушный и обаятельный или это профессиональный психологический прием? — И давно я здесь? — Почти неделю, да, почти неделю. Завтра будет седьмой день. — И что, все это время я был без сознания? Я заметил, что девушка в белом халате как-то суетливо дернулась и принялась придирчиво рассматривать совершенно пустые белые стены и потолок. — Вы, Александр Иванович, успокойтесь. Самое плохое уже позади, позади. Сейчас вот соседи ваши с обеда вернутся, познакомитесь, пообщаетесь, если захотите, конечно. Но люди они все приятные, в высшей степени интеллигентные и не сильно навязчивые. Вам у нас понравится, вот увидите, понравится. — Я не могу здесь задерживаться. Меня хватятся и будут искать. Например, мой директор, оба директора. И сотрудники. Или вы им уже сообщили? Кто меня сюда доставил? — Ваш директор и доставил. Очень, очень выдержанный и серьезный человек. Приезжал вчера вас проведать, сидел тут с вами, да. — А как он выглядит? — А вы что же, и это забыли? Невысокий мужчина, с таким… серьезным лицом. Рыжий и со шрамом на переносице. — Черт! — Нет-нет, вы только не волнуйтесь, Александр Иванович! Только не волнуйтесь! Я заметил, как доктор сделал девушке в белом халате какой-то знак, и она тут же вышла из палаты. — Я не волнуюсь. — Вот и прекрасно, прекрасно. Теперь отдыхайте. О! Вот я слышу, и соседи ваши идут. Сейчас мы вам только укольчик сделаем, и вы поспите, да. А потом, как проснетесь, так со всеми и познакомитесь. В палату вошла девушка в белом халате, неся в руках шприц. Доктор вдруг резко и с невероятной силой надавил мне локтем на грудь, другой рукой при этом задрав рукав пижамной рубахи выше локтя. — Давай, — коротко сказал он, и тут же мне в руку снова вонзилась игла. Я и опомниться не успел, как тело мое снова стало ватным. — Вот и прекрасно, — повторил доктор. И в этот момент в палату вошли Роман, Витька и Володя. <empty-line> Когда я проснулся в следующий раз, за окном было пасмурно и по стеклу катились крупные капли дождя. Повернув голову, я увидел Романа, лежащего на кровати и глядящего в потолок. — Роман, — позвал я негромко, но он не обернулся. Я привстал. На соседних кроватях ровно в таких же позах лежали Витька и Володя. — Ребята! Они не пошевелились. — Эй, ребята, это же я, Саша! Саша Привалов! Вы что?! Они знают, понял вдруг я. Они все про меня знают. Я упал на подушку и накрылся одеялом с головой. Это конец. Конец. Что же я наделал? Что я наделал?! Кто-то вошел в палату. Я прислушался. Шаги замерли у моей кровати. — Александр Иванович, — шепотом позвал меня голос девушки в белом халате, — Александр Иванович, вы спите? — Нет. Я выбрался из-под одеяла. Стараясь не смотреть на ребят, я сел. — К вам тут посетители. Только вы быстро, хорошо? И не шумите. Я напрягся. Сейчас полковник увидит, что я пришел в себя, и мне не миновать трибунала. Девушка в белом халате сказала «посетители», значит, полковник пришел не один. Скорее всего, с ним конвой. Нужно было срочно что-то предпринять. Окна забраны прочной решеткой. Кровати стояли так, что спрятаться под ними не представлялось возможным. Никаких других предметов в палате не было. Девушка в белом халате остановилась в дверном проеме и махнула кому-то рукой. В коридоре послышались быстрые, уверенные шаги. Вот теперь точно конец, подумал я. Но ребята хотя бы увидят, что я сопротивлялся. Я встал и принял боевую стойку. Звуки шагов неминуемо приближались. — Проходите, — улыбнулась девушка в белом халате и отошла в сторону, пропуская в палату… Романа, Володю и еще одного, незнакомого мне молодого человека. Я огляделся, застонал и, сев на кровать, закрыл лицо руками. Такого бреда я даже представить себе не мог! — Здравствуй, Саша, — спокойно произнес вошедший Роман. — Привет, — сказал Володя. — Здравствуйте, доброе утро, Тамара, — вслед ему прозвучал голос незнакомого парня. Я поднял голову. Роман и Володя стояли в дверном проеме, в накинутых на плечи белых халатах. Незнакомец подошел ко мне и протянул руку для пожатия. — Имир, — вежливо представился он. — Но это в прошлом. А вообще-то я — Эдик Амперян. Приятно познакомиться. Я ошарашенно пожал протянутую ладонь. — Троян. Похоже, тоже в прошлом. А вообще-то — Саша Привалов. — Прошу прощения, никак не мог раньше выйти на связь, был в командировке. А сегодня с утра обнаружил твою шифровку. Пришлось рассказать ребятам кое-какие подробности о нашем новом заведующем вычислительной лабораторией. Я опустил взгляд. — Все в порядке, Саша. В попытке перекрыть доступ к информации об Институте и его сотрудниках мы многое узнали. В частности о том, как и почему ты попал сюда. И это скорее дополнительная положительная характеристика в личном деле сотрудника Института. — Вставай, Саша, надо спешить, а то всякое может случиться, — Роман, стоявший у дверного проема, улыбнулся. Я перевел взгляд на того Романа, который лежал на кровати справа от меня и с отсутствующим видом глядел перед собой. — Что все это значит? Я окончательно свихнулся, да? — Нет, — рассмеялся Володя, — просто ты забыл, что нам позарез нужен программист. — Хочу напомнить, что нам нужен далеко не всякий программист, — возразил Роман, многозначительно подняв вверх указательный палец. — А об остальном теперь можешь смело забыть, как о глупом, кошмарном сне. Твой «Морок» теперь тоже в прошлом, — улыбнулся Эдик. — Ну, что же ты сидишь, поехали! — нетерпеливо сказал Роман. — Куда? — спросил я и встал. Роман щелкнул пальцами, и возле меня возник еще один я, который нерешительно потоптался на месте, а после лег на освободившуюся кровать, глядя перед собой с совершенно отсутствующим видом. — Ну неужели ты сам не понимаешь? И я понял. Но это уже совсем другая история.