Уже тропы поросли травой.

Небольшая мастерская, стены которой были как-будто вытесаны из камня неумелым мастером, разносила жар и громкие удары молота. Из разогретого докрасна куска железа Торин выковывал меч непревзойденной гномьей работы. Мощные удары обрушивались вновь и вновь, на оголенной спине виднелись старые, кривые шрамы, полученные в многочисленных битвах, а под загорелой кожей напрягались мышцы. Где-то за пределами мастерской кипела жизнь народа, восставшего из пепла, жизнь тех, кто вырвался из драконьих когтей и пламени, которое пожрало величайший народ. Те крохи, оставшиеся от него, наступали на горло своим принципам, своим древним законам. Они все шли за королем, королем в изгнании. Торин опустил заготовку в воду и горячий пар повалил ему в лицо, на лбу выступила испарина, а дышать стало тяжелее. Он положил уже охлажденный метал на стол и стянув с рук перчатки с грубой кожи, бросил их рядом. Черные волосы, прорезанные прядями седины, прилипли к вискам и гному пришлось их убрать, внимательно разглядывая будущий меч. Он был рожден, чтобы править величайшим народом, восседать на красивейшем из тронов, в изголовье, которого сверкает алмаз, красивее, чем сами звезды. Но вместо этого, он вел голодный и босой народ на работу к людям, в деревеньки и города. Женщин его народа не должны видеть чужаки, но они работали прачками и поварами, величайшие кузнецы гномьего рода ковали работы достойнейшие правителей, но получали за них гроша. Но теперь все по-другому, у них есть свой дом, у них есть свои кузни и мастерские, не такие величественные как в Эреборе, но у них еще есть время. Эребор навсегда останется в его памяти и в памяти тех, кто бежал, спасая свою жизнь. Воспоминания о позоре и голоде, о жестоких битвах, в надежде отвоевать старое королевство и бесконечные смерти, все это непосильным бременем опустилось на плечи, в тот момент еще молодого наследника. Он много сделал для своего народа, но он жаждал вернуться домой, к родным чертогам, ради этого он был готов отдать свою жизнь. Лишь знать, что его сестра, потерявшая в одной из жестоких битв мужа, все женщины его народа и все мужчины, дети и старики смогут иметь свой дом. - Дядя, - в кузню зашел молодой гном. Торин поднял свои глаза на парнишку, чувствуя за него гордость. Пусть его кровь еще кипит, пусть у него еще не отросла борода, и он не познал всех радостей жизни, он был готов поставить её на кон, лишь бы сражаться с ним плечо к плечу, освобождая дом от лютого Зверя. Дом, который ни разу не видел. Торин повернулся к своему племяннику давая понять, что слушает его. - Я схожу в деревню, мы ведь завтра уходим. Я хотел поблагодарить Эстель за то, что вылечила меня. - Хорошо, - Король развязал кожаный фартук смотря на то как Кили, сын его дорогой сестры, мальчик, которому он заменил отца, тяжело шагает покидая мастерскую. На его губах появилась грустная улыбка, но три месяца назад ему было совсем не до улыбок. Три месяца назад он принял решения отправиться отвоевывать свой дом. Племянники долго его уговаривали, чтобы он взял их с собой, но Торин проявлял поистине гномье упрямство и отказывался. Говоря о том, что Фили наследник, а Кили слишком молод, гномы возмущались, топали, призывали к высшим силам и к матери, но ничего не помогало. Рассерженные упрямством дяди они в ночь ушли из дома, правда потом сами не могли объяснить этот поступок, то ли хотели что-то доказать, то ли хотели показать, что уже взрослые, но они не ожидали того, что нарвуться на стаю голодных и диких варгов. Кили и Фили были талантливыми воинами, но младший не заметил притаившегося зверя за своей спиной. Прыгнув, варг разорвал его кожа на плече и оставил длинные рваные раны на спине от своих когтей, кровь хлынула нескончаемым потоком. Зверей принцы перерубили, но вот что делать с раной не знали. Кили бледнел все больше, как впрочем и Фили, но если младший от потери крови, то старший от страха за младшего брата. Фили притащил Кили в дом к матери и Торину. Женщина вначале хотела накричать на безрассудных детей, но увидев раненого сына, побледнела и бросилась к нему. Как назло лекарь уехал в ближайший город, а рана была слишком серьезной чтобы обойтись без хорошего, опытного и знающего своего дело врачевателя. Торин схватил племянника за плечи и потащил в близлежащую деревеньку, к человеческому лекарю. Им оказалась совсем молодая девчушка, маленькая и худенькая. Казалось, дай ей что-то тяжелее вышивания – переломится. Но тогда гном об этом не думал, он боялся за жизнь племянника. И не удивлялся, когда эта самая девчушка без слов пропустила его внутрь своего дома и даже не морщась, быстро начала обрабатывать и зашивать раны. Торин сидел на стуле склонив голову. А когда к нему подошла лекарь и сказала, что: «жить будет, молодой, сильный» - ему показалось, что лишь тогда он смог сделать вдох, до этого он не дышал вовсе. И лишь тогда он смог удивиться тому, что минуту назад эта девушка была сосредоточенной и уверенной в своих действиях, а сейчас мило улыбалась и была похожа на невинного ребенка. - Эстель, - она протянула руку для рукопожатия и Торин неуверенно пожал её, надеясь, что не сломает случайно. Она же такая маленькая! - Торин, - лекарь улыбнулась и предложила чая. К вечеру следующего дня Торин пошел в деревню вновь, чтобы проведать племянника и выпросив у Эстель разрешения потягал того за уши. Гном отчитывал племянника, а девушка, стоявшая в дверях едва сдерживала смех, наблюдая эту милую картину. Пока Кили стремительно шел на поправку и убеждал дядю в том, что сможет учувствовать в походе, Торин практически каждый вечер наведывался в маленький деревянный домик. Узнавал о самочувствии непоседливого мальчишки и выпивал, бывало, по несколько чашек чая с хозяйкой домика. Часто они сидели в тишине или обсуждали состояние Кили, бывало Торин помогал что-то починить, и Эстель искренне улыбаясь насыпала Торину что-то поесть. Хотя она и без этого пыталась его покормить, однако вначале Торин отказывался, но поняв, что девушка не только хороший целитель, но и хозяйка, отказываться больше не смог. И с каждым днем он задерживался в деревянном домике все дольше, но вот Кили здоров, у него уже нет повода ходить на чай, и совсем скоро он уйдет отвоевывать гору и не известно вернется ли вовсе. Когда небо почернело и появились первые звезды, похожие на бриллианты в сокровищнице Эребора, гном отправился в людское поселение. Было так привычно и спокойно идти в сумерках по дороге и вслушиваться в тишину, нарушаемую редкими восклицаниями птиц. В деревеньке стояла тишина, лишь в некоторых окнах домов поблескивал слабый свет и слышались негромкие разговоры, а бывало и детский смех. Дом Эстель был погружен во мрак, лишь из одного небольшого окошка лился мягкий свет от зажженной свечи. Торин слегка улыбнулся, понимая, что хозяйка дома наверняка читает книгу. Ей нравилось вечерами перечитывать старые фолианты, написанные каллиграфическим почерком. Страницы этих книг походили на засушенные листья, они так же громко шелестели и казалось, рассыпятся от любого движения. Торин негромко постучал в дверь, надеясь, что хозяйка дома не испугается позднего гостья. Дверь открылась и Торин встретился взглядом с растерянной девушкой, в обычном платье с грубой материи, темно-коричневого цвета. Лекарь приоткрыла рот, намереваясь что-то спросить, но лишь улыбнулась и отошла в сторону, впуская в дом давно не захаживающего к ней гнома. Дубощит привычно сел за стол, наблюдая как Эстель бегает по кухне, зажигая свечи и грея воду для чая. Они привычно, в молчании, выпили несколько чашек ароматного травяного чая, успокающего и дарующего умиротворение. Потом так же молча Торин встал из-за стола и пошел к выходу, Эстель привычно пошла его провожать, но теперь гном остановился возле двери, и развернувшись к девушки, посмотрел в её теплые глаза, цвета меда. Она была самим воплощение весны. - Я хотел поблагодарить тебя за то, что спасла Кили. - Не стоит, - девушка улыбнулась, – я уже говорила, что не могла поступить иначе. Ты ведь пришел не только ради этого? Торин кивнул и полез к себе в карман. В его большой ладони деревянная бусина с вырезанным на ней рисунком, на кожаном шнурке, казалась совсем крошечной, игрушечной и детской. - Это знак рода Дурина, - он положил браслет в ладонь девушки, сжав её кулачек, - если тебе понадобится помощь, покажи это любому гному и тебе помогут. Я ухожу и не знаю вернусь ли, потому мне так будет спокойней, и если на то воля Махала и я окажусь в его чертогах, я буду знать, что ты в безопасности. Но все же, береги себя. Эстель сжимала в кулачке браслет, внимательно слушая слова гнома. Когда он наклонился и поцеловал её в лоб, девушка прикрыла глаза, глотая слезы. - Я надеюсь, что ты вернешься. Что мне не нужно будет просить ни у кого помощи. Ведь ты будешь меня оберегать. – тихо и быстро заговорила Эстель, глядя в пол. – И я буду молиться, чтобы воля Махала не была столь жестока. Девушка не открывая глаз, слушая как под тяжелыми шагами гнома скрипит старый деревянный пол, как медленно отворилась дверь, выпуская гостя и так же тихо закрылась.