Слепая.

Я никогда не думал заниматься волонтёрством. Это было не для меня. Я боялся накасячить: со стариками, инвальдами, бывшими военными, даунами. Мне их искренне жаль, я иногда, помогал им, вкладывая в фонды некоторые суммы денег. Но я не мог этим заниматься постоянно. Это не приносило прибыли, а деньги всегда нужны, особенно безработным, а я был таким. Хотя, я и сейчас такой, но теперь моё мнение о волонтёрстве изменилось. Теперь я только этим и занимаюсь, так как сейчас некоторые волонтёры могут жить в специальных домах, где они ухаживают за беспомощными, а их затраты оплачивает государство. Эти дома создаются в бывших больницах, поэтому в них умещается около ста инвалидов и ста волонтёров, а то и больше. В одном из таких домов живу и я. Я волонтёр со стажем. Я ухаживал за многими людьми, начиная от умственноотсталых детей до ветеранов войны. Всё это, конечно, ради того, чтобы жить халявно и еду нормальную есть. Не отрицаю что это подло, но у меня не было выбора, уж поверьте. Я нахожусь в волонтёрском доме номер 7, где не так давно ухаживал за Петром Ивановичем Лисициным, который помер на девятом десятке. Про мёртвых нельзя говорить плохо, но этот дядька меня реально бесил. Я ни один год маялся с ним: мыл, кормил, одевал, жопу вытерял, а он всегда был недоволен, то суп у него слишком холодный, то галстук мятый. Он же, блять, на церемонию едет, ему спешить нужно, галстук свежий, чистый, чёрный в белый горошек, а, нет, я такой не хочу хочу жёлтый, а, постой, нет, голубой, принеси голубой, фу, какой бабский цвет,а те пидор что ль? В общем это к лучшему, что он теперь там, где ему следует быть. А мне новый пациент. Я специально указал, чтобы это был не старик и не ребёнок. А то дети тоже сложные бывают. Но этого я не буду рассказывать, слишком это было ужасно. Сейчас я сижу на лавочке в коридоре и жду когда ко мне подойдёт старший волонтёр. Обычно это бывает не долго, потому что инвалидов у нас больше чем лекарей и хорошие ребята долго не сидят. И вот, спустя пятнадцать минут, ко мне приходит длинноногая, русоволосая девушка, держа в руках множество папок и бумажечек, которая она нихрена не решает. У неё красивое лицо, пухлые губы, зелёные глаза, очки, составляющие её, якобы, строгий вид. Фигура, грудь... всё было при ней, не было только мужа. И я не претендовал. Она была моим начальником - при этом мы очень хорошо общались - и часто заигрывала со мной, но это так, ребячество. Я встал со скамейки, чтобы принять специальную бумагу, на которой было написано всё про моего дохлечка. - Николь Шируева, возраст: 20. рост: 1.67, вес: 50, слепая. - прочитала лист Вера, протянув его мне. Я ещё раз оббежал глазами все сказанные слова. - Окей, где её комната? - На третьем этаже. Максим, слушай, а что ты делаешь сегодня вечером? - Сплю. Хочешь присоединится? - я сделал шаг ей навстречу и соприкоснулся с её грудью. Она заметно покраснела, облизнула губы и медленно улыбнулась. Потом я рассмеялся и оставил её одну, направившись к инвалиду. Не могу не сказать, что Вера меня возбуждала. Раньше. Сейчас это повод, чтобы поржать. Она так делала когда я реально был влюблён в неё. Я спрашивал, не хочет ли она пойти со мной на свидание или предлогал проводить её до дома (да, у неё была квартира в огромном здании), но она всегда меня отвергала. Тогда я охладел к ней. Но совсем недавно она стала предъявлять мне знаки внимания. И мне теперь пофигу. На бумажке написано комната номер 38. Отлично, никогда там не был. Я поднялся по лестнице и повернул направо. Спустя три двери я нашёл свою. Я хотел было войти, но что-то меня остановило. Эта дверь излучала какую-то тоску, несчастье. У меня даже настроение пропало. Я немного пошатался на одном месте и, медленно постучав два раза, аккуратно открыл дверь.