У ручья

      Было холодно, очень холодно. Короткие волоски на затылке встали дыбом, клановая балахонообразная одежда, в которую Таджима закутался по самый нос, не спасала от, казалось бы, лёгкого ночного ветра. Тем не менее, Учиха не мог уйти. Здесь, вблизи ручья, у которого они так часто встречались с Буцумой, предаваясь всепоглщающей страсти, ему было необычайно спокойно. А ведь именно оно - спокойствие - было ему сейчас так нужно.       Дела клана шли паршиво, очень паршиво. С каждым днём люди становились всё слабее, битвы несли за собой всё более тяжёлые последствия, за месяц значительно возросла смертность - погибли в схватках и умерли от болезней почти двадцать человек...       Раньше такого количества жертв за столь короткое время никогда не было.       Винили во всём, конечно же, лидера. На Таджиму то и дело сыпались недовольства. Критика - слишком несправедливая, чтобы не обращать на неё внимание, - больно ранила его. Сам он, не жалея сил, выступал во время сражений в первых рядах, самоотверженно защищал каждого соклановца, зачастую рискуя попасть под удар. Даже двое его сыновей, старшему из которых едва исполнилось двенадцать, участвовали в стычках и разведке. Младшие - Мадара и Изуна - для сражений пока не годились. Первому ещё и семи не было.       Думая о сыновьях, Таджима позволил потрескавшимся от сухости и холода губам растянуться в улыбке. Двое старших были храбрыми и решительными воинами, несмотря на возраст, младшие же, не желая отставать и всей душой мечтая сравняться с ними, усердно тренировались. Изуне часто доставалось от Мадары во время тренировочных боёв, однако это лишь делало его настрой серьёзнее.       Таджима вздохнул, вспомнив по-детски любопытные, но по-взрослому решительные глаза самого младшего из сыновей, горячее усердие Мадары и простые, искренние улыбки их старших братьев... Сердце болезненно ёкнуло. Война безжалостна и кровожадна, она пожирает каждого, невзирая на пол, возраст, клан и прочие мелочи...       Его дети тоже могли стать её жертвами.       Именно этого он боялся больше всего.       От скорбных мыслей его отвлекла тёплая ткань, заботливо накинутая кем-то на его плечи. Таджима невольно улыбнулся - он давно почувствовал присутствие Буцумы. Когда он приближался, внутри что-то сладостно натягивалось, сердце то и дело пропускало удары, а дыхание становилось прерывистым и неровным. Эти признаки лучше любого шарингана говорили о том, что Сенджу Буцума близко.       Накинув на плечи Таджимы плащ, мужчина сел позади него, скрестив ноги, и, обвив руками его грудь, прижал к себе. Учиха чувствовал, как горячее дыхание коснулось щеки, когда Буцума положил подбородок на его плечо, и улыбнулся чуть шире. Он расслабленно откинулся на сильную грудь Сенджу и прикрыл глаза:       - И тебе не спится?..       Буцума кончиком носа сдвинул с лица Таджимы чёлку и коснулся губами его виска.       - Вроде того...       Таджима усмехнулся, наслаждаясь мимолётными прикосновениями тёплых губ к своему лицу - к щекам, скулам, вискам, носу... Руки Буцумы плотнее закутывали его в плащ, и вскоре Учиха согрелся. Он невольно подивился тому, как не вяжется эта его почти трогательная забота и ласка с резким, как лай старого пса, голосом и весьма угрожающим видом. Обычно Сенджу не разменивался на подобные телячьи нежности: целовал жёстко, грубо, подминал под себя и брал, двигаясь быстрыми резкими толчками. А сейчас... Почти невесомо касался губами, плавно поглаживал ладонями грудь, прижимал к себе и грел своим телом... Приятно...       Эти мысли заставили Учиху тихо хохотнуть. Буцума мягко ткнулся носом в его шею:       - О чём смеёшься?..       Таджима повернул к нему голову и встретился взглядом с его глазами - глубокими, тёмно-карими, сейчас лишёнными привычного металлического холода. Напротив - они смотрели с теплом, настолько приятным теплом, что сравнить его можно было разве что с глотком густого горячего шоколада после длительной прогулки по холодной улице. Учиха грустно улыбнулся. Горячий шоколад... Хорошо бы... Однако где его взять, когда вокруг - война и прочие беды?..       Несбыточная мечта.       - Знаешь, я ведь приручил тебя, Цума... - тихо, без гордости или издёвки, словно просто размышляя над чем-то философским и высоким, сказал Таджима, глядя в глаза Сенджу.       Тот, кажется, сразу понял, о чём говорит любовник. Однако, вопреки опасениям Учихи, он лишь едва заметно улыбнулся, отчего в уголках глаз и губ появились морщинки. Он ничего не сказал, только медленно провёл подушечкой большого пальца по его нижней губе и поцеловал. Такой поцелуй был непривычен Таджиме: не было со стороны Буцумы его обычной властности и грубости, не было желания доказать своё первенство и подчинить своей воле. Только несравнимая ни с чем в мире нежность. Языки плавно сплетались, стремясь не захватить лидерство, а просто сделать приятно; губами они ласкали губы друг друга, от удовольствия закрывая глаза. Таджима не мог перестать улыбаться даже при поцелуе от осознания того, что для грозного лидера клана Сенджу он важен и дорог ровно на столько же, на сколько он сам важен для него. Может, он даже любит его... Но о таком Учиха даже не думал. Слишком размытым и неясным чувством казалась ему эта самая пресловутая любовь. Просто наедине с Буцумой на душе становилось легче, забывались проблемы и переживания, куда-то далеко уходила вездесущая учиховская гордость... А тело и вовсе реагировало на него ненормально: в животе словно всё переворачивалось, сердце давало явные сбои, мозг словно таял, мышцы внезапно становились ватными и податливыми. Хотелось лишь всецело отдаться его сильным рукам и никогда, никогда не покидать его объятий...       Разве такая гамма чувств может уместиться в одно только слово?..       ***       Хаширама медленно плёлся по лесу, потирая заспанные глаза. Мочевой пузырь неприятно ныл, однако справляться с нуждой вблизи лагеря, когда можешь то и дело наткнуться на очередного дозорного, ему не хотелось. Он и не заметил, как дошёл до края леса и вышел к широкому ручью. Облегчившись, он рассеяно глянул на ручей и, на какое-то время замерев, вновь протёр глаза. Однако видение не исчезло. Отец сидит у самого ручья. В его объятиях человек, и он с этим самым человеком, полностью растворившись в процессе, целуется. Целуется долго и мокро, сплетаясь языками и, кажется, совсем ни о чём не думая...       Мальчик широко зевнул и, развернувшись, медленно зашагал обратно в лагерь. Приснится же такое!..       ***       - Цума, как думаешь, война закончится?.. - шёпотом спросил Таджима, вновь пригревшись у груди Сенджу и глядя на ручей.       - Закончится, конечно. - ответил тот, плавно поглаживая его плечо и глядя туда же, куда и он. - Но, кажется, это будет уже после нас.       Учиха удивлённо посмотрел на него:       - Почему?.. Давай хоть сейчас положим конец этой вражде! Мне надоело это вечное притворство! Цума, я не...       - Мы с тобой не враги. Однако для нас обоих не секрет, что вражда глубоко поселилась в душах каждого из наших кланов. Если я или ты предложим мир, нас мгновенно сместят. Лидером поставят кого-то, чьей целью будет истребление вражеского клана. Мы с тобой стараемся не сталкивать наши отряды, однако... ты сам знаешь, что не всегда это возможно.       Таджима лишь тяжело вздохнул. Он понимал, что подобные разговоры больше всего похожи на лепет двух глуповатых влюблённых юнцов, но поделать с собой ничего не мог.       Буцума нежно поцеловал его в затылок и взял его за руку, сплетаясь пальцами.       - Люди ещё недостаточно устали от войны. Недостаточно хлебнули горя. Однако когда-нибудь война слишком сильно истощит каждого. Былая вражда будет откинута жаждой спокойной жизни. Но будет это не через месяц и не через два, даже не через год...       - Цума, но дети...       - Дети тоже будут умирать, Джима. - сказал Буцума внезапно севшим голосом. Он почувствовал, как от его слов вздрогнул Учиха, и крепче прижал его к себе. - У меня тоже есть дети. Хашираме семь, Тобираме скоро будет шесть, Итаме три, Кавараме ещё и двух нет... - Он вдруг улыбнулся и, мягко повернув лицо Таджимы к себе, поцеловал его в лоб. - Кто знает, может, именно наши дети покончат с этой войной. Может, когда-нибудь наши сыновья будут сидеть на этом же месте, так же разговаривая о мире, но не о далёком и невозможном, а об уже существующем...       Таджима невольно улыбнулся ему в ответ и вновь повернулся к ручью, откинувшись на грудь Буцумы. Наверное, он прав. Мир не за горами. Год, два, три - это не такое уж и долгое ожидание для людей, втянутых в войну с самого рождения. Он прикрыл глаза, представив, как будет выглядеть этот мир... Шумная, оживлённая деревня, где Сенджу и Учиха живут бок о бок, Буцума, который сможет обнимать и целовать его, когда ему только вздумается... и горячий шоколад. Густой и сладкий, чтобы после чашки такого напитка поцелуи ещё долго имели шоколадный привкус...       Таджима уснул, погружённый в сладкие грёзы, с улыбкой на лице.