***
Чувство долга, пожалуй, было одним из самых сильных качеств, которым обладал Алек Лайтвуд. И сейчас он в полной мере ощутил себя пленником этой своей особенности. Ведь он и в страшном сне не мог представить себя на месте заботливого папочки для взбалмошной, непутевой девчонки. И что в итоге? А в итоге он глаз с нее не спускает. «Алек, спаси Клэри из очередной передряги.» «Алек, научи Клэри сражаться.» «Алек, будь рядом с Клэри, она нуждается в тебе.» Клэри, Клэри, Клэри! Это имя набило оскомину. Ее стало слишком много в его жизни. Она ворвалась так внезапно, нарушая привычный уклад, и за считанные недели заполонила собой все вокруг, словно грозовая туча, набежавшая на небо в ясный, солнечный день. И жизнь Алека погрузилась во мрак. Он старался держаться подальше от нее, не хотел ни знать, ни видеть эту примитивную. Испытывал к ней острую неприязнь, граничащую с ненавистью. В его глазах она являлась помехой и обузой. Непутевая, слабая, раздражающая. А потом Алек обратил внимание, что слишком часто думает о ней и ее благополучии. Он даже не заметил, но в один момент Клэри перестала быть той грозовой тучей. Вместо этого, она превратилась в навязчивую идею. Стала объектом пристального внимания и подлинного беспокойства. И Алек списывал эти метаморфозы на развитое чувство долга, ведь иначе не мог объяснить причины своих поступков.***
— Алек, стоп! Прекрати ходить за мной, словно тень! Алек догоняет Клэри у ворот Института с твердым намерением следовать за ней, куда бы она не пошла, если уж не получится остановить ее. — Я должен убедиться, что ты не наделаешь глупостей. Клэри закатывает глаза. — Мне не нужна нянька! Я взрослая девушка, и имею полное право ходить, куда захочу и делать, что захочу. — Можешь говорить, что угодно, но Джейс попросил меня позаботиться о тебе, и я не подведу его. Ты все еще маленькая девочка в страшном сумеречном мире. Да, ты делаешь некоторые успехи, но ты все еще слишком слаба. Алек уверен в собственных словах. Он окидывает Клэри беглым взглядом и недоумевает, откуда столько храбрости в этом тщедушном теле. Как она может столь самоотверженно и без сомнений нырять в самую гущу опасностей, наплевав на инстинкт самосохранения? Легко быть храбрым воином, когда ты высокий, крепкий юноша, которого с детства натаскивали на демонов. И совсем другое, когда ты мелкая и тощая девчонка, которая еще совсем недавно даже не догадывалась о существовании сумеречного мира. Разумеется, в Институте обучалось много девушек, и некоторые из них по комплекции очень напоминали Клэри. И его любимая сестра Изабель — женственная и утонченная, являла собой пример настоящей стойкости и силы. Ей не нужна была защита. Но Изабель и прочие девушки очень сильно отличались от Клэри. Они родились сумеречными охотниками и с детства знали, что их ждет. Тренировались и учились наравне с мужчинами. А Клэри восемнадцать лет прожила ничего не зная о том, кто она. Восемнадцать лет она ничем не отличалась от примитивной. Может быть, поэтому Алек так беспокоится о ней? Примитивные слишком слабы, а Клэри все еще оставалась для него в какой-то степени одной из них. Такая пылкая, недальновидная — полная его противоположность. Она действует на нервы, как никто другой. Но он не может отойти в сторону, и дать ей погубить себя. — Алек, со мной все в порядке, — жестко говорит Клэри, но он не верит. — Эмоции не добавляют тебе рассудка, Фрэй, а совсем наоборот. Клэри сжимает кулаки и хочет выпалить нечто резкое и колкое, но Алек не дает ей сделать это. Широкая ладонь опускается на ее плечо, и он уверенно говорит, глядя ей прямо в глаза: — Мы вернем его. Обещаю тебе. Это звучит как данность. Как уже состоявшийся факт, и кулаки Клэри медленно разжимаются. Она верит Алеку.***
Проходя по коридору Института глубокой ночью, Алек слышит приглушенные всхлипы. Совершенно определенно они раздаются из комнаты Клэри. Он невольно замирает и прислушивается. Еще один едва слышный всхлип бьет по нервам. Он должен идти дальше, сделать вид, что ничего не слышал. В конце концов, какое ему дело до слез девчонки? Главное — ее безопасность, а уж ее душевные метания не его забота. Поплачет и успокоится, делов-то. Но он продолжает стоять, прислушиваясь, как хищник. Нечто необъяснимое не дает ему сдвинуться с места. Иррациональное стремление успокоить и по возможности уберечь. И кого? Эту невыносимую девицу! Уму непостижимо. В этом есть что-то дикое, и навязчивость вспыхнувшего желания пугает. Он должен пройти мимо, проигнорировать, возможно, даже немного позлорадствовать, но вместо этого рука непроизвольно сжимает холодную ручку двери. Просто Алек привык поступать правильно. А успокоить плачущую девочку — правильно. Ведь так? Путаница в собственных мыслях несколько обескураживает, но, когда дело касается Клэри, Алек ведет себя крайне нелогично. Он осторожно входит в темную комнату и прикрывает за собой дверь. — Иззи? — раздается надломленный голос. — Это ты? Алек молчит. Он скрещивает на груди руки, прижимается спиной к стене и ждет. Он не знает, что сказать и как действовать дальше. Его не должно быть тут. Раздается щелчок, свет ночной лампы рассеивает тьму, и Алек видит взволнованные глаза и блестящие дорожки на покрасневших щеках. — Алек? — удивление в голосе Клэри не поддается сомнению. Он — последний, кого она ожидала увидеть. — Что ты здесь делаешь? Она передергивает хрупкими плечами, будто ей холодно. Алек отстраняется от стены и медленно подходит к ее кровати. — Проходил мимо, — объясняет он. — Сначала думал, что в институт забрался котенок, забился куда-то и теперь мяукает. — Прости, — глухо говорит Клэри, вытирая слезы тыльной стороной ладони. — Я не подумала, что меня может быть слышно. Я разбудила тебя? — Нет, я был на задании. Недавно вернулся. Алек замирает возле широкой кровати, глядя на Клэри сверху вниз, и она теряется под его пристальным, прожигающим до костей взглядом. Алек никогда прежде не смотрел на нее так долго и так внимательно. Так заинтересовано. — А, — кажется она смущена. — Понятно. Они молчат, а потом Алек садится на край кровати, и глаза Клэри немного расширяются от удивления. Она поджимает ноги и натягивает тонкое покрывало до подбородка, словно хочет защититься. — Ты хотел что-то обсудить? — она старается говорить спокойно, но Алек слышит легкую взволнованность в ее голосе. — Нет, — он склоняет голову к плечу и скользит взглядом по изящному телу, скрытому под гладкой тканью. Такие плавные изгибы. Взгляд возвращается к ее сосредоточенному лицу: мокрые ресницы, медовые пряди, выбившиеся из свободной косы, дрожащие губы. — Просто решил узнать, как ты. — Ты меня пугаешь, — с нервным смешком говорит Клэри. — Ладно, Алек, я уже успокоилась. Можешь идти. Спокойной ночи. И ему следует послушать ее, подняться, пожелать спокойной ночи в ответ, закрыть за собой дверь и больше никогда не переступать порог этой комнаты. Но что-то темное пробуждается внутри, оно корчится, просится наружу, царапает когтями ребра. Беспомощная и расстроенная Клэри странно действует на него, и Алеку совсем не хочется уходить. — Это из-за Джейса или мамы? — спрашивает он, стараясь говорить мягче, чем обычно. Он совсем не умеет вести задушевные беседы и чувствует себя немного неловко, словно выглядит смешно в этот момент. — Из-за всего, — ее голос опять дрожит. Клэри опускает лицо, чтобы Алек не видел, что ее глаза вновь застилают слезы. Простынь соскальзывает с ее плеч. — Извини, Алек, я не хочу, чтобы ты видел меня такой. Можешь не беспокоиться. Со мной все будет хорошо. «Уходи! Уходи! Уходи!» Все его существо буквально вопит о том, что ему не место здесь, но Алек не слушает внутренний голос. — Клэри, — мягко говорит он и касается пальцами ее подбородка, чуть приподнимает голову, вынуждая Клэри посмотреть на него. — Мы найдем выход. Вернем Джейса и разбудим твою маму. Не плачь больше. Это должно было прозвучать подбадривающе и успокоить, но в блестящих глазах Клэри появляется сомнение, смешанное с тревогой. Алек не дурак и прекрасно знает, что причина ее беспокойства — его странное поведение. Она не понимает, с чего это его так волнуют ее тревоги и ее разбитая на сотню осколков душа. Но что-то зародилось между ними, на руинах неприязни и отчуждения взошло неизведанное прежде чувство, накрепко связывающее их души. Алек чувствует эту связь. Она шелковой лентой тянется от него к Клэри. Мерцающая в темноте мрачных событий, обрушившихся на их головы. Все началось с Джейса, но его теперь нет рядом, и без него их связь странным образом окрепла. Алеку кажется, что шелковая лента уже затягивается на его шее и, возможно, однажды погубит. Алек мог бы соврать самому себе и сделать вид, будто бы теряется в догадках, что же такого особенного Джейс нашел в этой девчонке. Но он прекрасно понимает «что». Длинные пушистые ресницы, чуть пухлые розовые губки, нежный овал лица, рыжие локоны, струящиеся по хрупким покатым плечам, точенная фигурка. Куколка. Малышка. Прелесть. Эти эпитеты идеально описывают Клэри. И если посмотреть на нее глазами Джейса, просто представить, что видит он, то можно испытать определенное желание, узлом скручивающееся внизу живота. Горло пересыхает, и Алек сглатывает ком. Собственный взгляд на Клэри пугает и сбивает с толку. И почему ему так хочется коснуться ее? — Алек? — шепот Клэри еще сильнее выводит из равновесия. Алек подносит руку к ее лицу, сбитые от тренировок костяшки пальцев скользят по горячей щеке. Слезы высохли. Клэри отстраняется и вжимается в спинку кровати, обитую золотистой тканью. — Ты сам не свой. Они смотрят друг на друга, и Алеку кажется, что в мире не осталось ничего кроме этих чистых глаз. Клэри не выдерживает повисшего в воздухе напряжения и хочет подняться, но у Алека другие планы. Он подается вперед, тяжелые ладони опускаются на узкие плечи, и Клэри охает, когда он опрокидывает ее на постель, нависая сверху. — Алек! — вскрикивает она, и Алек видит собственное безумие, отражающееся в ее распахнутых глазах. — Совсем недавно я думал, что ненавижу тебя, — шепотом говорит он. Кончик носа касается ее тонкой шеи, и Алек ведет им по гладкой коже, вдыхая неповторимый аромат. Нежный и сладкий. Карамель и патока. — С тех пор как ты появилась, все пошло кувырком. Горячие ладони скользят по покатым плечам, стягивают лямки майки, обнажая ключицы и ложбинку между грудей. По телу Клэри проходит крупная дрожь. — Прекрати, — шепчет она, в попытке достучаться до него. От шока она почти не сопротивляется, словно ее парализовало. А как иначе? Ведь это Алек, тот Алек, который совсем недавно и близко бы не подошел к ней по собственной воле. Клэри все еще не верит, что это происходит наяву. — Ты с ума сошел? Что с тобой? Он не отвечает, слушая ее сбившееся дыхание у своего уха. Сошел с ума? Возможно. Клэри наконец-то приходит в себя. Она дергает плечами, но Алек лишь крепче вжимает ее в постель. Кожа под его пальцами гладкая, нежная. Держать Клэри в своих руках оказывается весьма приятно. Алек игнорирует ее сопротивление и забирается на постель, полностью накрывая Клэри своим телом. Она в ловушке. Как бабочка в беспощадных паучьих лапах. — Думаю, я знаю, что находят в тебе парни, — широкая ладонь пробирается под покрывало и скользит по обнаженной ноге, от колена к бедру. Узел внизу живота затягивается сильнее. Клэри всхлипывает, и ее кожа покрывается мурашками, а щеки заливает румянец. Ладони упираются в широкую грудь, в попытке оттолкнуть, но это совершенно бесполезно, Алек намного больше и сильнее. По сравнению с ней он просто огромный. Сейчас он напоминает скалу. Не сдвинуть. — Нет, — иступлено шепчет она. — Это просто сон. Это не может быть правдой. Ты ненавидишь меня. Ты любишь Магнуса. Она замахивается, чтобы отвесить ему пощечину, но Алек перехватывает ее руку и медленно притягивает ее к своим губам. С упоением целует сеточку вен на ее запястье. Клэри завороженно следит за его действиями. Ее дыхание постепенно сбивается, и Алеку нравится это. — Клэри, — шепчет он и отпускает ее руку, но она уже передумала бить. Он вновь склоняется к ней, зубы легко прихватывают аккуратную ушную раковину. Из груди Клэри вырывается тихий стон. Алек разжимает зубы и шепчет в покрасневшее ушко: — Если тебе неприятно, останови меня. Пальцы зарываются в шелковистые волосы на ее затылке. Глаза в глаза. Их губы так близко, что Алек ощущает легкое покалывание, словно уже коснулся их в поцелуе. Но он не целовал ее. Пока. Он ослабляет хватку, и немного отстраняется, давая ей право выбора. Если Клэри оттолкнет его сейчас, он не станет удерживать. Она знает это, но вместо того, чтобы врезать ему и осыпать проклятиями, девичье тело обмякает. Она расслабляется и смотрит на него поддернутыми желанием глазами. Ее тоже затянуло в этот водоворот. Алек готов поклясться, что они околдованы. Это непреодолимое желание между ними не может быть настоящим. Но внутри бушует пламя, оно с треском уничтожает все доводы разума. Остается только тягучее наваждение и желание обладать. Он готов окунуться с головой в этот омут. И это по-настоящему. — Останови, — повторяет он, понимая всю абсурдность данной просьбы. Ведь раньше он отвечал за благоразумие, а теперь практически умоляет Клэри прекратить это, словно сам не может справиться с собой. А он действительно не может. — Иначе я зайду слишком далеко. Алек не узнает себя, не узнает свой хриплый голос. Что с ним? И почему она? Он не может дать точный ответ, но природа берет свое. Ощущая власть над ее чувственным телом, он не может противиться естественному инстинкту. Ведь это так традиционно и так просто. Правильно. Клэри создана для этого. Как и он. Ее маленькое сердце стучит слишком громко, словно барабан, отбивающий марш его безумию. — Алек, — выдыхает она, запрокидывая голову сильнее, и его губы скользят по ее подбородку. «Нет же, Клэри, ты не должна быть такой покорной. Ты должна уберечь нас от этой ошибки. Ненавидь меня, презирай, оттолкни!» — думает Алек краем сознания. Но она не сопротивляется. Алек замирает в миллиметрах от чуть приоткрытых губ. Всего мгновение на раздумье. Определенно, разумнее всего остановиться и уйти, но он не уйдет. Мягко, но уверенно, он накрывает ее губы своими и, кажется, что по телу проходит разряд тока. Прошибает от макушки и до пяток. Он целует Клэри медленно, с упоением и жаждой. Пробует на вкус, позволяет себе насладиться каждой секундной, каждым касанием. И Клэри совсем не противиться, наоборот, она приоткрывает рот и его язык скользит между ее губ. Сладко, волнующе и совершенно потрясающе. Они целуются долго и чувственно, доводя друг друга до какой-то отчаянной зависимости. Неизбежное столкновение их противоречий привело к болезненному желанию. К жадным прикосновением, к сплетению их тел. Алек распаляется все сильнее, кровь набатом стучит в голове. Горячие ладошки Клэри обхватывают его шею, тянут к себе так собственнически, словно они уже тысячу раз делали нечто подобное. Она чуть раздвигает стройные ноги, чтобы почувствовать его. Возбуждение накрывает с головой. Алек уже давно погрузился в недра жгучего желания и ему совсем нечем дышать. Это почти больно — хотеть ее. Он может за считанные мгновения стянуть с Клэри ненужные тряпки и войти в нее так глубоко, насколько это возможно. Все будет правильно. Она горячая и влажная. Ее тело легко и с охотой примет его. И, что самое главное, ей будет приятно. Ей будет хорошо с ним. Она уже дрожит, подается навстречу, всем своим поведением умоляя взять ее. Овладеть. И Алек в ужасе от того, что действительно готов пойти на это. Готов переступить черту. Но все же он остается Александром Лайтвудом несмотря ни на что. И даже находясь на самом краю, практически рухнув в бездну, он сохраняет остатки здравомыслия. Алек понимает, что все должно случиться по-другому. Он оказался в постели Клэри и между ее ног только из-за горя, что охватило ее. Клэри, должно быть, хочет забыться, отпустить себя. Она готова на все, лишь бы не думать о Джейсе. Но Алек не может так поступить с ней. С ними. Он должен защищать, а не трахать ее. Он ворвался к ней, когда она была столь уязвима. И вместо того, чтобы успокоить, воспользовался ее слабостью. Фактически не оставил шанса. Нет, он не такой. Она не заслуживает, чтобы с ней поступили подобным образом. Алек не хочет, чтобы их близость была пропитана отчаяньем и болью утраты. И тогда хаос в его душе обретает форму. Совесть обухом бьет по голове, приводя Алека в чувства. Это совсем непросто, но ему удается справиться с собой и оторваться от столь манящих губ. Он разрывает поцелуй и отстраняется. Клэри, лишенная его жара, распахивает глаза, также выныривая из мутного омута. Ее руки, как плети, в изнеможении опускаются вдоль тела, а тонкие пальцы комкают простынь. Она часто дышит, как маленькая золотая рыбка, выброшенная на сушу. На кукольном лице испарина, между бровями излом. — Прости, — быстро говорит Алек, запуская пальцы в волосы в отчаянном жесте. — Клэри, я не хотел. Я сейчас же уйду. Его тело все еще возбужденно, но разум постепенно остывает. Горячечная лихорадка отступает, и возвращается он — рассудительный и осторожный Алек, которого тошнит от самого себя. Это дьявольское наваждение не должно было завладеть им. Он не должен был поддаваться. — Нет, — пальцы Клэри с невероятной силой смыкаются на его запястье, не позволяя уйти. Ноготки ощутимо впиваются в кожу и, наверняка, оставят следы. — Хочешь сбежать? Оставить меня одну после всего, что здесь было? Ее голос напоминает треснувший хрусталь. Прозрачный, острый осколок, вонзающийся в самую суть. Она тянет его обратно, и Алек покорно, как марионетка, опускается на смятые простыни. Он смотрит в потолок и думает о том, что дороги назад нет. Он несет ответственность за нее. Еще больше, чем прежде. — Останься, — просит Клэри. Она опускает голову на его плечо и доверчиво льнет к нему всем телом, отчего у Алека щемит в грудной клетке. Там, под ребрами, слева. — Ты нужен мне. Он вздрагивает от ее слов, медленно поворачивает голову, ловит взгляд зеленых глаз. Разве он может отказать? — Я не прошу о большем, просто побудь рядом. Не уходи. Не оставляй меня одну. — Клэри… — Ты во многом прав. Насчет меня, — задумчиво говорит она. Длинные пальчики начинают вырисовывать замысловатые узоры на его груди. — Если бы не ты, я бы уже давно умерла. Ты столько раз спасал меня. А я вновь и вновь готова совершать ошибки. Сегодня я плакала, потому что хотела бросить все и сделать нечто непоправимое. Отчаянье завладело мной, я не видела выхода. Днем, пока ты был рядом, я держалась, но оставшись в одиночестве, в темноте, мне стало так плохо… Я хотела пойти за Джейсом. Сдаться Валентину. Натворить бед, — она горестно вздыхает. — Я полная дура. Алек сгребает Клэри в охапку, словно хочет защитить от всего мира, и она утыкается носом в его широкую грудь. Он целует ее в макушку и тихо произносит: — Нет, Клэри, ты не дура. А сейчас засыпай, я буду рядом. Что-то связывает их, то, чему они оба не могут дать названия. Но эта связь сильна, она осязаема. Она живая. И пусть они запутались, одно Алек знает точно — он будет оберегать Клэри. Это его долг.