***
— И все равно, я толстый… — пробормотал Чжухон и начал пальцем рисовать кракозябры на хёновском плече. — Я скажу тебе так: каким бы большим ты себе не казался, я всегда буду казаться больше. Буду таким же большим, как моя к тебе любовь. Заруби это себе на носу, и всё…хватит об этом! Больше этот номер не прокатит! Чжухон улыбнулся и подумал про себя «Ну да, как же, не прокатит.»
9 апреля 2016 г. в 18:14
— Я толстый. — Чжухон крутился перед зеркалом и хлопал себя по животу, стараясь надуть из него максимально внушительный по объему шар. Шону не реагировал, потому что он слышал это последние полтора года в режиме нон-стоп.
— Хён! Хён, ну посмотри, ну как это? Я же диетничаю! — Хон все не унимался и все общупывал себя за все выступающие, и не очень, части тела. Когда он начал вытягивать кожу на щеках в разные стороны, Шону не выдержал:
— Прекрати отрывать себе лицо. Диетничает он… А это что тогда? — лидер ткнул в ровно пять красивых и разных оберток от конфет, которые валялись вокруг кровати младшего и создавали своеобразную мусорную радугу счастья. Чжухон поморщился, то ли от того, что его щеки теперь болели и пылали, то ли от того, что он такой весь несдержанный.
Покрутившись еще минуту, он переместился к Шону под бок и продолжил демонстративно страдать. Ведь страдать под носом у папки куда интереснее. Он достал телефон и начал листать фотографии различных фансайтов, посвященных ему любимому, морща нос и стеная.
— Нет, ну я же не такой, правда? Скажи, что нет… Почему вы выпускаете меня таким на улицу? —
Справедливости ради, надо сказать, что в целом Хон не страдал заниженной самооценкой, однако, стоило однажды Шону пожалеть малого, которого настигла сия хворь, и тот пользовался этим теперь с завидной регулярностью. Ведь он знал, что лидер Сон жутко сентиментальный в душе и не может, когда плачут женщины, дети… и Чжухон. Он все листал фотки и пихал их на рассмотрение Шону, тот смотрел, ему все нравилось, он пожимал плечами и так продолжалось бы еще долго, но Хон был бы не Хон, если бы не добился своего.
— Ладно, или ты сейчас же заткнешься, или я за себя не ручаюсь! — Шону серьезно посмотрел на Чжухона.
— И что же ты сделаешь? — тот включил всю свою игривость на полную, ведь, наконец, лидер сдался!
— Я покажу тебе, кто здесь крупнее, больше, круче. Хочешь? —
— Хочу. —
Шону был не дурак и, конечно, понимал все эти плохо завуалированные сигналы, но он был влюблен в это очаровательное недоразумение, поэтому он всегда ждал, когда у того вновь взыграет энтузиазм. И раз уж это происходит, то почему бы и нет?
Он буквально подтянул меньшего по габаритам «толстяка» к себе и, убрав волосы с его лба, нежно поцеловал. Чжухону было мало, он со свойственной ему суетливостью еврея, мгновенно переместил губы Шону на уровень своих, и впился в них, покусывая и проводя по ним языком. Лидер всегда был чувствителен до губ, отчего сейчас он чувствовал, как напряжение росло и крепло. Хотя чего только не крепло сейчас у него в организме.
Хон торопливо, попутно все еще жуя губы Шону, стал задирать майку лидера, одновременно стягивая с него и без того растянутые треники. Все было очень по-домашнему, однако страсти от этого не убавлялось. Шону старался быть нежнее, но с неуемной энергией Чжухона было сложно спорить и поэтому, не успел он изобразить больше нежности, как его член уже оказался во власти младшего. Он улыбнулся и, пристально глядя в глаза лидеру, провел языком от основания до головки. Шону повело скорее от невероятного взгляда, нежели от самого действия, впрочем он уже вряд ли сам понимал, отчего его там повело. Чжухон даже не пытался отвести взгляд и взял издевательски глубоко. Шону инстинктивно облизал губы, которые даже не успели пересохнуть толком. Просто он автоматически повторял за Хоном. Тот двигался с разным ритмом, то ускоряясь, то двигаясь предательски медленно. То головка практически выскальзывала из его рта, то Шону мог чувствовать, как упирается в гортань Хона. Это несомненно сводило с ума. Еще с ума сводило то, что Чжухон устал смотреть глаза в глаза, и занялся делом, и Хёну просто не мог оторваться от его опущенных ресниц и сосредоточенного вида.
— Еще чуть-чуть, маленький, давай… — Шону шептал и гладил младшего по голове, как будто не хотел спугнуть надвигающееся наслаждение. Чжухон поймал себя на мысли, что ему нравится, что он «маленький». Ему нравится быть с хёном, потому что с ним он может быть очень слабым. И без притворств. Однако, он остановился, и стал быстро стягивать уже свои растянутые треники.
— Всё, твоя очередь! — он ловко запрыгнул на лиду, обняв его за шею и улыбаясь так искренне и по-детски, как никому больше не улыбается.
Шону тоже улыбался, практически смеялся, ведь в такие моменты он чувствовал себя живым и счастливым. Он любил лучезарного и по-дурацки милого Чжухона, в конце концов, он оставлял право любить дерзкого «сценического» Чжухона фанаткам, которые верили в этот образ. Его Хон ел конфеты в неограниченном количестве, потом называл себя огромным и жаловался, сидя под боком. А сейчас его Хон был в предвкушении, потому что Шону уже во всю готовил его мягонький попец к своему твердому члену. Это ли не счастье?
Чжухон выгнулся, поддаваясь движениям пальцев Шону, закинул голову и легонько выдохнул. Этого было достаточно, чтобы лидер прекратил все прелюдии и буквально врезался, как ледокол, в уже готовое ко всему тело Хона. Лицом к лицу Чжухон и Шону искали нужный ритм, Хон, уперевшись руками в спинку дивана, а Шону, крепко придерживая бедра малого. Они не стонали громко, они практически не издавали звуков, что только окутывало все действо какой-то мистической дымкой. Обоих возбуждало напряжение, исходившее от этого молчания и разглядывания друг друга. Пока кто-то не сдастся и не закроет глаза в последней точке кипения. Шону попытался «помочь» Хону, но тот отклонил эту помощь, взяв все в свои руки. Характер оргазмом не затуманишь. Ну и, как всегда, он был первым, доведя себя же до судорог, все еще поглядывая одним глазом на Шону и испачкав ему живот. Тот все еще был в предоргазменном тумане и не было сил даже ухмыльнуться, на что Чжухон стал двигаться еще быстрее, впустив свои пальцы в волосы хёна и чувствуя его дыхание на своей щеке. Все эти секунды мелькали вспышками, озарившись самой яркой, когда Шону кончил и, наконец, блаженно улыбнулся, притягивая такого же светящегося Хона к себе, для очередного поцелуя.