Моё несовершенство

«нет, ты не хочешь меня. ты во мне не нуждаешься так, как я хочу тебя и как я в тебе нуждаюсь». Мерное гудение двигателя раздражало, разгоряченный асфальт заставлял машину сильнее нагреваться. Сегодня все складывалось паршиво: отношения с Бэком не клеились; с утра появились внезапные проблемы на работе, из-за которых пришлось возвращаться в Сеул; кондиционер перестал работать еще вчера, а за явно завышенную скорость, если поймают, могут и прав лишить. Но отчего-то Пак Чанёлю стало на все плевать. Сквозь открытое окно со стороны водителя врывался горячий июльский ветер. Он своенравно трепал его волосы, пока узловатые пальцы крепко сжимали кожаный руль, а брови были в напряжении сведены вместе. Рядом на переднем сидении удобно расположился Бэкхён. Они молчали уже двадцать минут, с тех самых пор, как поругались, за выяснением отношений не замечая перехода на оскорбления. И теперь Бэкхён смотрел на проносящиеся вдалеке горы провинции Канвон, на поля с засохшей желтоватой травой, а Чанёль старался не проехать очередной поворот, но вот еще мгновение и дорога уводит их с развилки на грунтовку: Чанёль свернул не туда. И это не могло остаться незамеченным. — Ты, черт возьми, чем все время занимался? Дороги не видно? — всё так же глядя в окно, произнес Бэкхён, после переводя взгляд на Пака, но тот не отреагировал, и это еще больше взбесило парня. — Пак Чанёль, если ты меня настолько ненавидишь, то давай ты сейчас скажешь мне об этом прямо в лицо, — продолжил он, не замечая, как руки Чанёля сильнее сжали руль. — Бэк, я… — начал было парень, но запнулся. В последнее время всё валилось из его рук, все слова соскальзывали с языка, срывались, словно были не искренними. Их отношения все больше становились ненастоящими, их отношения больше не были чем-то притягательным, их время неумолимо заканчивалось. Чанёль понимал это. И сам Бэкхён понимал, что больше он не хотел участвовать в этом цирке. Его мир слишком много вмещал в себя частичек человека по имени Пак Чанёль. Человека, который, казалось, его вовсе не знал, ведь, по правде признаться, Чан не был уверен, что знает о Бэкхёне хоть что-то, кроме прикосновений его рук к своей коже и теплого дыхания по утрам, ведь всё это теперь было не больше, чем простая привычка. — Останови машину, — просипел Бэк, смотря на свои руки, разминающие кончики пальцев. Он не хотел больше быть рядом с тем, кто теперь становился никем. — Бэк, я не могу. — Останови эту долбанную машину, Чанёль! — прокричал Бэкхён, и Пак нехотя резко вдарил по тормозам, отчего Бэка дернуло по инерции вперед, а после руки спешно начали нащупывать ремень безопасности в попытке избавиться от его оков, но тот не хотел поддаваться. Бён не истерил, не дергался, только его кадык нервно ходил по глотке, в попытке остановить клокочущую в нем злость, в попытке сглотнуть горечь обиды. И Чанёль наклоняется к Бэкхёну, чувствуя запах его кожи и щекочущие касания каштановых волос парня. Чувствуя всё это так явственно и в то же время слишком иллюзорно, Пак прорывается сквозь холодные руки Бэка к ремню и отстегивает его. Бэкхён лишь мгновение смотрит в глаза Чанёля, а после сам Пак разрывает зрительный контакт и откидывается на спинку сидения, пока Бён открывает дверь и громко хлопает ею после того, как выходит из машины. «нет, ты не можешь смотреть на меня так, как я смотрю на тебя. ты не можешь стать моим так, как я стал твоим». В опустевшей машине Чан чувствует себя еще более опустошенным. Он закрывает глаза на мгновение, тяжело выдыхая, а открывая их, видит в зеркале заднего вида удаляющийся силуэт Бёна. На сердце становится тяжелей, а в голове — звонче. Чанёль внезапно вспоминает все, что когда-либо знал о Бэкхёне: то, как парень любит по утрам жмуриться от попадающего в глаза яркого солнца и то, как он любит острую еду, которую сам Пак на дух не переносит. Его парень был сплошным несовершенством, порой настолько раздражающим, что хотелось убить, закопать на заднем дворе и посадить что-нибудь красиво цветущее. Уходящий сейчас от него Бэкхён был ярким и непостоянным, совсем не тем парнем, что мог понравиться Паку: вовсе не теплый и уютный. Его пусть и красивые пальцы были жутко холодными, и он постоянно засовывал их в штаны Чанёлю, прикасаясь к горячей коже, чтобы согреться. Его мягкий живот и его привычка чавкать во время еды; его фальшивое пение по утрам и его не любовь делить душ на двоих; его мычание во сне, постоянно мешающее спать, и его крики, если Пак съест последний шоколадный пудинг, — всё это дико раздражало. Эти недостатки не были милыми, а наоборот — неприятными, доводящими от раза к разу до взрывов в головном мозге. Но теперь всего этого не будет, если Бэкхён уйдет по дороге. Если его силуэт исчезнет из поля зрения, всё закончится. Чанёль знал это, как знал и Бэкхён, но почему-то, несмотря на то, что оба хотели освободиться от тисков сжимающих их тела последние три недели, внутри у обоих кололо в легких и сжимало сосуды до боли. Чанёль несколько раз ударился затылком о спинку сидения, а после, практически не дыша, бил ладонью со злости по рулю до боли еще и еще, словно в попытке прийти в себя. Он должен был чувствовать облегчение после всего произошедшего, но почему-то его не было. Заходящее солнце попадало в глаза, мягко проникая сквозь чуть волнистые каштановые волосы, ничуть не успокаивая. Парень опустил голову на руль, случайно заставляя машину издать громкий сигнал. «нет, ты не можешь меня почувствовать так, как я чувствую тебя. нет, я не могу украсть тебя так, как ты украл меня». Идущий по дороге Бён дернулся, но, сжав кулаки, не стал оборачиваться. Он знал, что сейчас не нужен Паку, что если обернется, значит, не сможет уйти, потому что он бы и так не смог, если бы не запнувшийся на мгновение Чанёль. Его заминка, его невысказанные слова стали последней точкой, после которой не хотелось писать новое предложение. Теперь стоило вырвать из воспоминаний каждое утро, когда он просыпался раньше и смотрел на чуть подрагивающие ресницы парня. Стоило просто идти по дороге, выбрасывая каждую глупую привычку Чанёля из головы: его похабную ухмылку, когда он смотрел на бедра Бэка; постоянно падающие из рук вещи и громкий смех, перекрывающий сцены экшена в боевиках; его привычку закидывать ноги во время сна на Бёна, мешая этим спокойно спать. Все это не нравилось ему, но Бён слишком сильно любил каждую дурацкую частичку этого парня, он слишком сильно хотел быть рядом, чувствовать каждую привычку на себе, оставлять в своей памяти след о каждом глупом косяке Пака. «и я хочу, чтобы ты был в моей жизни. и мне нужно, чтобы ты был в моей жизни». Сидящий всё это время в машине Пак Чанёль понимает самое главное, только когда поднимает свою голову и в зеркале заднего вида больше не может различить силуэт ушедшего от него Бэкхёна. Он наконец-то понимает: все несовершенства Бён Бэкхёна — совершенны. Пак Чанёль не сможет прожить без всех этих повадок: то, как Бэкхён ест, слишком громко чавкая и неправильно захватывая палочками еду из-за чего она постоянно падает; то, как смеется с ним, когда слышит громкий смех Пака во время просмотра боевиков и то, как холодные пальцы Бёна касаются его сухих горячих рук, переплетая их вместе. Его сердце не выдерживает, его мысли обретают форму. Им нужен выход, он должен сказать их ему, Бэкхёну. Потому парень незамедлительно срывается с места, открывая дверь машины, так и оставляя ее нараспашку. Он бежит так быстро, как может. Вокруг горная местность, вперемешку с полями, на которых уже давно пожелтела высушенная горячим солнцем трава, а ее пряный запах разносит по округе ветер, настойчиво пытающийся остановить бегущего по дороге парня. Бэкхён слышал приближающегося Пака, но у него самого не было сил, чтобы сбежать, потому он просто остановился. Его кулаки по-прежнему были сжаты, а ком в горле становился все больше, настолько, что вот-вот заложит нос, а из глаз хлынут непрошеные слезы. Бён Бэкхён хотел и в тот же миг не хотел быть здесь и сейчас, но ничего не мог поделать. Он слышал, как сзади громко протопав и остановившись в полуметре, пытался отдышаться Чанёль. Бён повернулся к нему, опустив голову и скрывая глаза за челкой. — Ты оставил машину. Вернись поскорее, — произнес Бэк тихо, но уверенно. — Я не хочу в ней ехать, — произнеся это, Чанёль обнял несопротивляющего Бёна, чувствуя его подрагивающие губы и тяжелое дыхание, — без тебя. Прости, ты мне нужен, Бэк. Я хочу, чтобы ты был в моей жизни. — Я люблю тебя, — просипел Бён, сжимая все такими же холодными руками рубашку парня, позволяя горячим рукам Чанёля согреть и укрыть от всё такого же настойчивого ветра, разносящего запах высохшей на полях травы.