Грезы эпохи луны

Запоздалый фургон мчится по узким улочкам самобытного района Бруклин-Хайтс, рассекая зеркальную гладь воды. Брызги, выбивающиеся из-под колес машины, периодически попадают на и без того унылых прохожих, которые заботятся лишь о том, чтобы как можно быстрее добраться до своего места назначения и остаться сухими под гнетом дождливого серого неба. Свинцовые тучи нависли над крышами кирпичных домов, аккуратно выстроенных вдоль дороги. Среди них ютится небольшой ресторанчик, больше напоминающий простую американскую забегаловку. Порой его даже не замечали на фоне ярких концептуальных вывесок конкурирующих заведений. Но в то же время он пользовался популярностью, ведь в этом местечке царил уют, которого невозможно добиться одной лишь красивой оберткой. Купа из дружеской атмосферы, отсутствия строгих правил и некой неорганизованности позволяла клиенту чувствовать себя также комфортно, как в утробе собственной матери, если она, конечно, не была курильщицей крэка. Двери ресторана были открыты совершенно для всех посетителей, которые могли позволить себе заказать хотя бы чашку заварного кофе за $1.26. Например, мужчина, сидящий в дальнем углу зала, имел довольно неприятную наружность: рукава его обветшалой куртки были вымощены смачными жирными пятнами от бургера, находящегося в плену его цепких рук; сальные пряди волос то и дело спадали на истерзанное морщинами лицо, вынуждая постоянно их поправлять. Но так же в этом местечке присутствовал совершенно другой контингент людей в лице симпатичной посетительницы, так удобно расположившейся за столиком у окна. Девушка смиренно ждала своего заказа, непринужденно сложа тонкие, аристократичные руки, обрамленные текстурной тканью легкого гипюрового платья. Официантка в спешке подскочила к леди, пожелав приятного аппетита, и тут же побежала обслуживать остальных озябших клиентов. Сегодня в заведении было особенно суетливо из-за творившейся на улице сумятицы. Раздался внушительный раскат грома, и новая волна визитеров мощным потоком хлынула в помещение, как на спасительный ковчег. Интересно, знали ли гости ресторана, что хаос, главенствующий снаружи, это всего лишь очередной природный катаклизм, а не божественная подоплека? Посетители начали занимать свободные места: кто-то садился за обычные столики, а большие компании предпочитали ютиться в кабинках, восседая на диванной обивке. Но один из вновь пришедших явно не собирался ущемлять себя в комфорте, ведь его эго ничуть не уступало тем шатиям, что обосновались на мягкой мебели. Легким движением руки молодой человек небрежно швырнул свое пальто, грубая ткань которого укрыла сидение дивана, туда же бережно был положен плотный гитарный футляр. Сам же владелец этого барахла уселся на противоположное место, вальяжно развалившись на нем. Издалека, завидев парня с разбросанными вещами, одна из сновавшихся по всему заведению официанток подошла к нему, чтобы принять заказ. – Здравствуйте, меня зовут Николь, сегодня я буду Вашей официанткой, – приветливо сказала она. Заметив некую отстраненность клиента, девушка практически невесомо дотронулась до его плеча. Парень моментально повернул голову в ее сторону и выдавил из себя неловкую улыбку. Получив толику должного внимания, Николь продолжила: – Вы уже определились с заказом? Могу ли я вам что-нибудь посоветовать? Нарочито небрежно чудаковатый гость взял в руки меню и, мельком пролистав невзрачные глянцевые страницы, дизайн которых устарел еще 80-х, вновь одарил официантку своим энигматичным взглядом: – Извините, но у меня нет ни малейшего желания приютить малышей-аскарид или бычьего цепня в своем кишечнике, так что думаю, что будет лучше отказаться от подобного предложения. Николь явно не была готова к такому ответу. Чувство возмущения брало верх над девушкой, но понимание того, что грубость клиенту может плачевно сказаться на ее репутации, охлаждало ее пыл. Немного замявшись, сотрудница ресторана все-таки решила прояснить ситуацию: – По правилам нашего заведения, Вы не можете здесь находиться, если не сделали заказ. Или вы что-то покупаете или уходите. – Ну значит я буду исключением, – задумчиво произнес клиент, с ноткой брезгливости отряхивая свое плече, на котором недавно побывала рука официантки. – Может быть дома, в кругу семьи, но точно не здесь, – на этот раз более резко ответила Николь, уже не в силах терпеть нахальное поведение парня. – Это мы и выясним, когда ты позовешь администратора, – почувствовав удар по своему самолюбию, эксцентричный гость решил припугнуть, как ему казалось, чересчур наглую особу, но каково было его удивление, когда она резко развернулась на каблуках и вскоре пропала из поля зрения. К счастью, девушке не пришлось долго блуждать по закоулкам служебного помещения в поисках начальника, так как оный находился совсем неподалеку, что-то обсуждая с одним из своих подчиненных. С виду нельзя было сказать, что его внешний вид соответствует классическому представлению о человеке, который занимает одну из высших ступеней в иерархической системе сотрудников ресторана. Его всклокоченные волосы, немного помятая рубашка с закатанными рукавами и потертые черные джинсы давали понять, что этот человек не особо заботится о своей презентабельности. Мужчина активно жестикулировал испещренными чернильными рисунками руками, порой притягивая к ним внимание слушателя. Знаете, жизнь каждого из нас пестрит выбивающимися из общего контекста моментами, хранящимися в резервации нашего сознания и запертыми под пудовым замком из сомнения и недоверия к окружению. Удивительно, что при одном лишь взгляде на некоторых людей мы способны прочесть часть этих историй, которые запечатлены на их коже, будто служащей страницами автобиографичной книги. Администратор, заметив краем глаза надвигающуюся на него с раздосадованным видом официантку, кратко объяснился со своим подопечным и отозвал его, после чего уставился на девушку в молчаливом ожидании. – Фрэнк, клиент хочет тебя видеть. – Что случилось? – Айеро пребывал в полном недоумении, ведь раньше ему редко приходилось отчитываться перед посетителями, а, судя по всему, ему придется заниматься именно этим. – Понимаешь, у нас объявился особенный гость, который требует к себе особого внимания, – поджав губы, сказала она. – То есть ты не собираешься нормально объяснить, что произошло? Проигнорировав его слова, девушка направилась обратно в зал, куда впоследствии поплелся и сам мужчина от безвыходности своего положения. Пытливое любопытство напоминало о себе, вспыхивая яркими искрами интереса. Не выдержав этого напора, Фрэнк решил поинтересоваться: – А с кем именно возникли проблемы? – Красные волосы… – все, что смогла выдавить из себя Николь. Взгляд мужчины моментально отыскал самое яркое пятно среди спокойных выдержанных тонов, царящих в заведении. Но не только кричащий цвет волос выделял этого паренька с «красной планеты» из всех присутствующих здесь. С виду создавалось впечатление, что он находится в стеклянной капсуле, оберегающей от воздействия чуждого ему мира, но та судьбоносная попытка вмешательства в его пространство дала трещину в хрупкой защитной оболочке. И вот теперь, напряжение, витающее в воздухе, буквально осязаемо ложилось грузом на его нервные импульсы, заставляя чудака то и дело сменять позы, с нетерпением ожидая новой, выводящей его из равновесия, встречи. Всего несколько шагов отделяли Фрэнка от весьма странного создания, которое подняло на него свои глаза, цвета опавшей листвы, обрамленные тенями, будто бы зардевшееся в пунцовом пламени небо. При столкновении их взглядов лицо мужчины расплылось в ушлой ухмылке, после чего, не разрывая зрительного контакта, сразу же неосознанно начал напевать: –Ziggy played for time, jiving us that we were Voodoo (Зигги пытался выиграть время, неся бред про то, что мы неудачники.) The kids was just crass, (Дети были грубы,) He was the naz (Он был чуваком из "Назарета") With God given ass (С задницей от Бога.) He took it all too far (Он зашел слишком далеко,) But boy could he play guitar. (Но, парень, умел ли он играть на гитаре?)* Не заметив на лице красноволосого ни малейшего проявления эмоций и невольно разочаровавшись в отсутствии какой-либо реакции в ответ на его колкость, Фрэнк решил внести в свой монолог долю конструктивности: – У Вас какие-то проблемы? – Складывается такое ощущение, что я нахожусь не в каком-то захудалом ресторанчике, а на «Шоу Мори Повича» с блядскими поющими карликами и официантками с синдромом кошачьего крика. И да, это действительно является моей проблемой. – Я бы не советовал… – мужчина только начал излагать свое нравоученческое наставление, как его тут же перебило резкое появление длинноволосого, насквозь промокшего незнакомца, который примерно с минуту издали оценивал ситуацию, а затем мгновенно очутился возле парня с гитарой. – Джерард, ты можешь хотя бы раз не влезать в неприятности, когда остаешься без присмотра? – в голосе только что пришедшего слышались нотки укора вперемешку с родительским воркованием. Обращаясь уже к сотрудникам ресторана, он на автомате выдал давно заученную им фразу: – Простите за доставленные вам неудобства. У моего друга выдался нелегкий день, да и к тому же он не особо умеет ладить с людьми. Джерард ненавидел, когда Берт, руководствуясь непонятно откуда возникшими отцовскими чувствами, прилюдно демонстрировал всем свою заботу и нежность по отношению к нему. Но еще больше его раздражал факт того, что именно это вызвало у администратора ехидную ухмылку, сопровождаемую приглушенным смешком. Убедившись в бессмысленности продолжения их полемики, он демонстративно поднялся со своего места и начал лениво натягивать пальто и, не дожидаясь своего спутника, направился к выходу. – Куда ты? Может немного посидим здесь и выпьем кофе? – окликнул его Берт на полпути. – Идем, – на этот раз дебошир ограничился лишь одним емким словом. – А как насчет меня? Я просил тебя подождать у входа в клуб, а ты просто взял и испарился. Думаешь мне нравится таскаться под холодным дождем, ища тебя по всему кварталу, пока я не получу жалкую СМСку с координатами твоего места нахождения? – Идем, Берт. Тяжело вздохнув, парень подобрал одиноко лежащую на мягкой обивке гитару и отправился вслед за быстро удаляющимся другом. «И что это было?» – эта мысль, молнией сверкнувшая в сознании Фрэнка, на протяжении оставшейся половины угасающего дня вызывала некий трепет и тянущее чувство неразрешенности.