С огоньками.

Через вязкую, топкую озера гладь, Где в доспехах ты вязнешь, как в нефти, Шлем закопченный, мокрый от пота не снять, А в кольчугу набились ран черти. Может, в путь ты собрался не вовремя в свет, А погони страх дышит во спину. Но ведь ратен, благих самых в мире ты черт, Не провалится сильный в трясину. Вот вздохнуть, вкус соленый лизнуть на губах, Повалиться на склизкие травы, Оглянуться, и в сумраке сжать меч в руках, Различить силуэт сквозь туманы. Рыцарь в памяти рылся, ища тех людей, Что его на земле этой держут, Ожидал о согласии ее всех вестей, Но его служб оковы порежут. Он не может вернуться, не выполнив долг, И стоять с королем, с ней позорно, Рыцарь в войнах слепых уж не чувствует толк, Развязавшим их шепчет: «Позеры!» Он сильнее, чем пешка, ничтожней ферзя, Улыбается миру без фальши, Но не биться, хлебать кровь сегодня нельзя, Я об этом сказала вам раньше. Но у Рыцаря тайна в душе тепло жгет, И толкает его через терни, С светлячками полянка-тайник его ждет, Украшает его она будни. Иногда он не может со стали смыть кровь, Она ржавчиной в руки въедалась, Рыцарь яркие танцы глядит светлячков, Чистоте и свету, умиляясь. / Рыцарь перешел реку, вошел в чащу и огляделся, словно загнанный заяц. Погони не предвиделось, но сердце уже заходилось адским бодуном, отдаваясь уколами ножа. Он снова и снова вспоминал родных, сотоварищей, что протягивали мокрые от пота руки и улыбались достойно и чисто. Светлячки на поляне освещали дальнейший путь, и Рыцаря даже перестали волновать отсветы на деревьях, что ошибочно он мог принять за движение и врагов. На душе потеплело, а в доспехи подул ночной, свежий воздух, придавая телу сил и решимости. /