утонуть в цветочном аромате

Зейн обнимается за талию Джиджи, губами проводит по ее шее и кажется, что она как пушинка легкая, невесомая и такая нереально красивая, как кукла Барби Саафы или Валии. От Джи пахнет сладкими духами, такими приторными, но приятными, и Зейн хочет утонуть в этом запахе, забыть и больше никогда не возвращаться в свое сознание, которое запутано, сплетено воедино со всеми кусочками пазла, где не разобраться без бутылки мартини, и он хочет утонуть в цветочном аромате. Когда Джи поворачивает голову в его сторону, то на ее губах улыбка, на лице милый-милый прищур, а еще она шепчет тихо-тихо: — Ты в норме? — потому что она привыкшая к камерам и вниманию, а Зейну все в новинку, когда фотографы говорят ему о том, как лучше встать и повернуться к свету. Не то, что раньше было совсем уже иначе, но не так: рядом были Гарри, Найл, Луи и… Лиам. Да, раньше еще был Лиам. Зейн невесомо кивает, улыбается (выдавливает улыбку) и вновь касается напудренной шеи, потому что так он делает всегда, и Джи совсем не стоит знать, что у Лиама раньше были ровные засосы от его губ. Джи лучше вообще ничего не знать. — Уверен? — Конечно, Джи, я схожу, — им объявляют перерыв, когда парень отходит на полшага от девушки и кивает в сторону лестницы, потому что курить на съемочной площадке – не лучшая идея. Модель только кивает, отпускает его и садится на диванчик, подставляя лицо под ловкие руки визажистки. Малик спускается по лестнице быстро, останавливается на первой ступеньке и садится на нее, наплевав на костюм. Он прикуривает, достает телефон и листает список контактов. Есть три номера, которые он не набирает уже год, и эти три номера принадлежат именно Лиаму Пейну. Когда его палец нависает над первым номером, то вспоминает, что он, как и следующий, заблокирован. Лишь последний все еще действующий. Он курит быстро, прикуривает следующую и следующую сигарету, а перерыв кажется бесконечным. Когда третья сигарета превращается в пепел, он так и блокирует телефон на букве ‘L’ в списке контактов и возвращается на площадку, где Джи улыбается и ловко оказывается в его объятьях и оставляет свой сладкий запах на его коже (а он уже пропитан другим). — Ты убитый, устал? — потому что она устала тоже и очень хочет вернуться в отель и поспать хоть немного, может еще посмотреть фильм. Зейн прикрывает глаза из-за ее частых поцелуев по его подбородку, который покрыт легкой щетиной и ее кожа может раздражиться, но девушку это почти не беспокоит. Она только обхватывает руками его шею и целует: мягко и не давя, как всегда целовал его Лиам по утрам, когда Малик готовил завтрак. — Осталось немного, еще несколько кадров, милый. Тихое ‘habibi’ проносится в его сознании в это мгновение, но Малик отгоняет этот дурман. Лиама больше нет рядом с ним. Он теперь с Шерил и действительно счастлив, а он, Зейн, будет лишним в его идеальном взрослом мирке со взрослыми отношениями, драмами, деньгами. Маленький Малик будет только обузой, поэтому у него есть Джи, которая пахнет цветами и пудрой, а еще ее губы на вкус, как мармеладные мишки и киндер, иногда как шампанское (по праздникам) и она его девочка. Поэтому, когда они фотографируются дальше, Зейн все больше показывает свое участие в процессе, сильнее (не сильно) сжимает бедра Джи руками, и девушка улыбается довольнее, чем когда-либо. А еще глаза Малика блестят хер пойми от чего, его губы красные из-за покусываний, и он не чувствует больше цветов. Он пытается хоть чуточку почувствовать аромат Джи, но все перебивается тем самым, который впитывается в кожу и не стирается. И Зейн зарывается носом в ее волосы, и он целует ее шею незаметно, и лишь тогда пробивается цветочный аромат, и он тонет, умирает, воскресает, тонет и так по кругу. И он пытается заглушить запах Лиама ее, потому что Хадид лучше, она рядом, и она совсем не Лиам Джеймс Пейн. — Закончили! — раздается по площадке, редкие хлопки. Он срывает одежду, переодевается в свою и кидает Джи о том, что будет в машине. Он все еще держит палец над именем Пейна, собирается нажать. Джиджи садится в автомобиль и кладет свою голову ему на плечо, потому что так удобнее. Зейн отвлекается от телефона, убирает его в карман куртки и закрывает свои глаза. Джи засыпается на его плече, пока они доезжают до отеля. Он тихонько расталкивает ее, заставляет пройти в их комнату и целует на ночь, говоря о том, что придет, как только покурит. Девушка пальцами зарывается в его отросшие волосы, скользит своими пухлыми губами по его щеке. — Доброй ночи, милый. Джи заходит в спальню, оставляет за собой цветочный аромат и Зейну кажется, что все хорошо. Но телефон в кармане горит огнем, когда он все же набирает злополучный номер, который не дает ему покоя уже целых полгода (потому что Лиам сменил его столько времени назад) и мысленно надеется не получить ответа. И он слышит гудки, и он замирает, подпалив сигарету. Кусает губу. Сбрасывают. Лиам не берет чужие номера. А Зейн свой номер поменял. Еще секунда. Набирает вновь. — Да? — голос настороженный, хриплый, но его. — Привет, — и оба замирают, не знаю что сказать, поэтому молчат, дышат в трубку и заставляют коленки друг друга подгибаться. Тогда Зейн долго собирается с мыслями, а Лиам кашляет по сторону, словно напоминает о своем присутствии, и все до абсурда странно. Его же Зейн целовал год назад? — Ты в порядке? — Полном, — сухой и безэмоциональный голос. Не его. — А ты? Малик дрожит всем телом, он вновь возвращается мыслями к Джи, которая утыкается носом в подушку, когда спит. Малик держится за нее, как за спасательную соломинку, когда пытается сделать так, чтобы голос звучал естественнее. — Почти в порядке, — Лиам до сих пор не сбросил вызов. — Ты с Шерил, — не вопрос. — Ты с Хадид, — он никогда не называл ‘девушек Зейна’ по именам. Привычки с нами остаются. — Ты с ней счастливее? — Чем с кем? — Чем со мной? — тишина тягучая, угнетающая, заставляющая разодрать собственную глотку. Зейн думает над вопросом, Лиам рассматривает варианты ответа. Он не ждет его звонка уже долгое время, наверное, с тех пор, как передает через Луи свой номер телефона. Но сейчас, когда он лежит в своей кровати и пересматривает «Дрянные девчонки» (Зейн не признается, но это ‘лучший фильм в истории’), то он не думает о Зейне впервые за долгое время. — Так что? — Равноценно, — его голос глухой. — А тебе лучше с моим уходом? ‘правда или ложь?’ ‘только правда’ ‘ты любишь меня?’ — Я люблю тебя, — голос Лиама такой же сухой, такой же безэмоциональный, такой же далекий. — Мне может быть лучше? Зейн сбрасывает. Его сигарета дотлела, и пепел развевается по ветру (как и их сердца). Зейн возвращается в комнату и кидает телефон на пуфик, потому что Лиам не перезванивает. Малик наполняет стакан янтарной жидкостью на треть, залпом выпивает и морщится. И глаза слезятся из-за крепкого алкоголя, когда Джи выходит в гостиную в запахнутом халатике, садится на подлокотник кресла и пальцами проводит по его волосам. — Так, что произошло между тобой и Лиамом? — она не поднимает этот вопрос, только за редким исключением. — Растоптал и бросил, — отзывается тихо, пальцами обводит горлышко полупустой бутылки (потому что половину он выпивает еще по приезду), — я его, а не он. Джи наклоняется и губами касается его затылка. — Отпусти или верни, — он знает, что она примет только первый вариант. Пожалуйста, позволь мне утонуть в твоем цветочном аромате.

Потому что Лиам уже везде.