Мошенник

      Слухи разлетаются так быстро, словно Сеул — маленькая деревенька в десять домов, где все друг друга знают, а не столица с населением более десяти миллионов человек. И как только скандал начинает приобретать по-настоящему массовую огласку, он понимает, что попал.

***

      Когда Тэён впервые приходит в компанию, о нём уже всё знают: откуда он родом, кто его родители, с кем он общался в школе, как звали его аквариумных рыбок, которые подохли через пару дней, и что он получил в подарок от бабушки на своё четырёхлетие. Разумеется, дирекция находится в курсе и всех его проделок и личной жизни, которая, по идее, должна оставаться в тайне. Всё то, что он натворил тогда, когда в черепной коробке было совершенно пусто, а единственным авторитетом было мнение парней постарше, выверено, подтверждено и подробно задокументировано в его личном досье. Папочка получается толстой, а человек, в кабинете которого она хранится, — в крайней степени не внушающим доверия.       Почему такая крупная компания решает взять под своё крыло столь несносного мальчишку, Тэён не понимает, хотя и безмерно радуется возможности начать всё с чистого листа. Кроме того, его клятвенно заверяют в том, что о его прошлом никто не узнает. Всё ради красивого личика, так обрисовывают ему ситуацию.       Влиться в начинающий собираться коллектив трейни сложно, но со временем Тэён втягивается, днями и ночами пропадает в танцклассе, выжимая из себя всю ту энергию, которая ещё пару-тройку лет назад уходила на всякого рода непотребства, начинающиеся оскорблениями убогих, как называли старшеклассники всё то, что было ниже их по статусу, и заканчивающиеся обманами. О том, что паренёк представлял из себя в недалёком прошлом, в агентстве знают лишь несколько человек, да и те предпочитают молчать в страхе вылететь со своих должностей на раз-два по приказу вышестоящих людей. На Тэёна возлагают большие надежды, и парень это прекрасно понимает. А потому молится всем богам о том, чтобы ни одна живая душа не прознала то, что они скрывают.       Когда всё всплывает, проходит два года с момента начала стажёрства. Пару дней назад трейни впервые официально представляют публике, и все надежды Тэёна рушатся в одно мгновение, когда во время перерыва на тренировке Тэн с телефоном в руках окликает его, отвлекая от повторения недостаточно идеально получающейся связки. Зачесав влажные волосы назад, Тэён натягивает кепку и принимает из рук подошедшего младшего смартфон. Тэн остаётся стоять рядом, спрятав руки за спиной и опасливо поглядывая на парня из-под спадающей на лоб чёлки.       В тот момент Тэёну кажется, что в зале наступает тишина, и все взгляды парней разом устремляются в его сторону. Никто из них не знает о нём и доли того, что написано в статье на главной странице новостного сайта, по которой парень быстро пробегается взглядом, и Тэён прекрасно понимает, чем ему это обернётся. Он вполне ясно осознавал, что рано или поздно всё раскроется, но в глубине души надеялся до последнего.       — Хён? — где-то на краю сознания звучит голос Тэна, и Тэён, наконец, приходит в себя, едва успевая удержать выпадающий из руки телефон. Он неаккуратно суёт его в ладони младшего и пулей вылетает из танцкласса, слыша, как парни вскакивают со своих мест, удивлённо провожая его взглядами.       Он совершенно не хочет думать о том, что сейчас они все вместе, возможно, вслух, читают выпущенную статью, и как к ним приходит осознание, что тот милый цветочный мальчик Тэён — вовсе не тот, за кого выдавал себя всё это время. Он совершенно не хочет представлять, как удивление на их лицах превращается в гнев. Но картинки сами собой лезут в голову, и ненависть к себе прошлому растёт в нём в геометрической прогрессии.       Возвращаться в общежитие страшно. Околевший с головы до ног, в майке и тренировочных шортах, он полночи бродит по немноголюдным улицам, оставив в танцклассе не только верхнюю одежду и телефон, но и все свои надежды, планы и стремления. Ему говорили, что всё останется в тайне, но правда вылилась наружу, несмотря на все усилия и меры, принимавшиеся ради её сохранения. Прежний Тэён утягивал его на дно.       Прежде, чем менеджерам удаётся его выловить, проходит несколько дней, которые парень в буквальном смысле проводит на улице. Он знает, что вышедшая из-под контроля ситуация навредит не только компании, но и ребятам, так упорно работающим ради достижения общей цели, а потому почти на сто процентов уверен, что его уже вышвырнули. Но он оказывается не прав, когда, стоя перед директором, выслушивает целую лекцию о том, что сбегать с тренировки и пропадать на несколько дней в высшей степени безответственно.       Его никто не отпускает, и всё, что произошло, будет ему уроком на будущее.       Попавший в плохую компанию ещё в средней школе, ни раз и ни два подставленный своими же друзьями, в то время он наивно думал, что выйдет сухим из воды, боялся отступить, потерять мнимый авторитет, выращенный на чужом горе. Мальчик-одиночка, вслепую следующий за теми, кто старше, кто якобы знает, как правильно, как необходимо, чтобы выжить. Ошибающийся снова и снова ради того, чтобы быть тем самым крутым парнем, которого все будут любить и бояться. Наивный ребёнок, живущий детскими мечтами и следующий за лживыми авторитетами.       — Ты в порядке? — первое, что он слышит, когда менеджер насильно запихивает его в двери общежития. Встречающий их в коридоре Хансоль выглядит взволнованным, помогает Тэёну стянуть с себя кем-то напяленную на него огромную куртку и подталкивает к двери в спальню.       Тэёну стыдно так, что он самолично готов закопать себя под землю, чтобы только не видеть чужих презрительных (сочувствующих?) взглядов, которые кидают на него парни, сидящие в общей комнате, мимо которой его протаскивает старший. Когда Тэён оказывается на своей кровати, он придвигается к стенке и сжимается, стараясь спрятаться ото всего мира, сделаться совсем незаметным, не существовать. Тяжёлый вздох со стороны двери отдаётся болью в районе груди, рикошетит от рёбер и застревает в сердце.       Он не спит всю ночь, борясь с собой и своими страхами. Он не читает комментарии к статьям, старается не слушать то, что говорят вокруг него, и вскоре скандал начинает стихать, но буря внутри лишь набирает силу.       — Доброе утро, хён, как спалось? — интересуется Джехён спустя два дня, когда Тэён, простоявший возле двери в комнату несколько минут, чтобы собраться с силами, наконец показывается в коридоре. Джехён легко улыбается, стараясь вложить в улыбку как можно больше уверенности, и Тэёну кажется, что сейчас, в эту самую секунду он сгорит от невыносимого стыда. Ему до боли в костях противно от осознания того, что за те проблемы, что принёс, он получает эту чистую, пусть и немного натянутую улыбку, не имеющую право на существование, поддержку и доверие. Губительное доверие. Он неопределённо машет головой, потому что и не спал вовсе, и запирается в ванной комнате. Его разрывает изнутри, но Тэён позволяет себе один единственный удар. Старая кафельная плитка трескается под костяшками его пальцев, и невыносимая боль, разливающаяся по телу, приносит секундное успокоение. Он ополаскивает лицо ледяной водой, небрежно смывает кровь с тыльной стороны ладони, не обращая внимания на ушиб, и опирается руками о края раковины, поднимая взгляд.       В эту секунду Тэён по-настоящему ненавидит себя и свою обманчивую внешность, отражающуюся в зеркале: огромные глаза и девчачьи губы. Монстр в прошлом, идеально слепленное агентством создание — в настоящем, кто же он на самом деле?..       Обрамляющие лоб мокрые тёмные волосы, точёный подбородок и пустые, безжизненные глаза — картинка на развороте модного журнала, цепляющая взгляд лишь на секунду, вызывающая удивлённо-восхищённое «ах!» и в тот же миг забытая, оставленная на предыдущей странице. Тэён борется с собой, потому что должен. Должен смотреть на всех свысока, быть отстранённым и холодным, идеальной куклой без посторонних, мешающих работе эмоций. Это его новый образ, слепленный на скорую руку под влиянием скандала. Образ, которого он обязан придерживаться во что бы то ни стало, потому что должен дебютировать вместе с остальными. На него всё ещё возлагают большие надежды, в него всё ещё вложена куча денег, которая не окупится сама собой.       — Тэён, — окликают его, когда парню почти удаётся проскочить мимо, и он чувствует, как в его сторону оборачиваются все ребята, сидящие за столом. Он замирает и втягивает голову в плечи. Ещё секунда, и он сорвётся, запираясь в комнате, но его снова зовут, и парень, кое-как переборов себя, проходит на кухню. После того как Тэиль кашляет в кулак, обращая на себя внимание, ребята отвлекаются на завтрак, и это помогает Тэёну хоть как-то собраться с силами. Ему ещё не приходилось сталкиваться со всеми ними так, лицом к лицу. И то, что никто даже словом не обмолвился о произошедшем за все эти три дня, ранит его ещё больнее. И ему на самом деле хочется, чтобы ребята выплеснули на него весь негатив, который он принёс своим появлением, но те молчат, и это режет хуже всякого ножа.       Тэён, стараясь не поднимать головы, садится на единственное свободное место в конце стола, откуда кажется, что он весь как на ладони. Юта, который оказывается сидящим рядом, незаметно отодвигается, и Тэён позволяет себе тихое «прости» в его адрес. Наверняка бесполезное, не стоящее ничего «прости», и Тэёну хочется зашить себе рот. Потому что Юта — отличный друг, был, а Тэён — редкостный болван, не следящий за своим языком. За столом образуется давящая тишина, ребята старательно делают вид, что всё нормально, но Тэён чувствует это и готов сорваться с места в любой момент. Он знает, что ему тут не место, но слова директора то и дело прокручиваются в голове, и парень прекрасно понимает своё положение. Понимает, хотя всё ещё не готов принять.       Тэён осторожно поднимает взгляд, скользя им по стоящей перед ним тарелке с хлопьями, уже залитыми молоком, и сидящий с другой стороны Доён подталкивает тарелку ближе к нему. Тэён правда благодарен младшему за эту заботу, но даже пустой уже пять дней желудок не справляется с комком, стоящим поперёк горла. Он кивает Доёну и сжимает пальцами ложку, которая ударяется о тарелку сильнее, чем нужно. Тэён вздрагивает всем телом от этого звука, но ребята, кажется, ничего не замечают.       Мешая ложкой уже размякшие хлопья, он даже не пытается сделать вид, что завтракает. Разъедающее внутренности чувство вины заполняет его изнутри, и парень думает, что туда вряд ли поместится что-то ещё. Он переполнен, но в то же время совершенно пуст. И сквозь эту звенящую пустоту до него не сразу доносятся слова с другого конца стола. Джонни смотрит на него так, как должны, но не смотрят остальные. Его взгляд уничтожающий, а слова, словно копья с ядом на конце острия, попадают точно в цель.       — Эй, мошенник! — окликает он, и Тэён весь сжимается, но всё-таки поднимает глаза. Губы хёна искривлены в ухмылке, и весь он, как дикая кошка, готов напасть в любую секунду, чтобы одним ударом мощной лапы поразить свою жертву. Он зовёт его так, как в последнее время зовут за спиной: новое прозвище, закрепившееся за Тэёном после скандала. Джонни подбородком кивает на стоящие рядом с Тэёном хлопья, и тот тянется к ним рукой, без слов понимая, что от него хотят.       — Джонни, — шипит на парня Тэиль, самый старший из всех, потому что не хочет скандала, на который тот нарывается.       — Что? — огрызается. — Я всего лишь прошу мошенника передать мне хлопья, — отвечает он Тэилю, при этом смотря Тэёну прямо в глаза, так, что тот даже не смеет отвернуться или опустить головы.       — Со Ёнхо, — предупреждающе цедит старший, и Джонни хмыкает. Он всё ещё в нападающей позиции, и Тэён даже не думает перечить его словам, обхватывая коробку с хлопьями пальцами, которые соскальзывают с неё тут же, как только Юта дёргает её на себя и самостоятельно передаёт Джонни на другой конец стола. Тэён поджимает губы, когда старший, хмыкнув, поднимается, громко сдвинув стул. Тэиль встаёт следом, чтобы поговорить с ним, и Тэён чувствует ладонь тут же оказавшегося рядом Хансоля, ободряюще сжимающую его плечо.       Отвратительная атмосфера за столом не исчезает даже с уходом Джонни, и Тэён всё же срывается с места, убегая к себе в комнату. Там он забивается в угол кровати и, обняв колени, утыкается в них лбом. Его разрывает от скопившихся чувств, но человеческая оболочка надёжно скрывает всё внутри, не позволяя буре вырваться наружу.       Он понимает, что всё ещё не готов тренироваться вместе со всеми, когда следующим днём то и дело ошибается в танцевальных связках, которые до этого выполнял на автомате, когда в очередной раз сбивается с темпа, чувствуя, как подгибаются его колени из-за слабости во всём теле, когда не хватает никаких сил терпеть подбадривающие слова и похлопывания по плечам. Он и эмоционально, и физически слаб, выжат, как лимон, до последней капли. Неспособный ни на что, он борется с самим собой и собственными страхами, как делал это несколько лет назад, на первой тренировке, когда был готов распрощаться со своей прежней жизнью и шагнуть в новую. С той жизнью, что, словно лавина, накрыла его с головой сейчас, погребая под толстым слоем разочарований и упрёков.       И он прекрасно понимает, что будет биться в эту глухую стену день ото дня, снова и снова, пытаясь быть лучше, чем есть на самом деле. Будет чувствовать постоянные уколы, ненависть и огромный груз на плечах, который несёт на себе с того самого момента, как сделал свой первый неверный шаг, спровоцировавший всё то, что он имеет на данный момент. Будет биться, не только потому что надо, а потому, что должен. Должен быть благодарен за всё, что с ним произошло и происходит тут, в стенах этого агентства.       Тяжесть в ногах — пустяк по сравнению с тем, что чувствует его сердце. Но именно она не позволяет ему выложиться на тренировке так, как получалось раньше. Он запинается ещё раз и, оступившись о чью-то ногу, падает, проезжаясь коленями и ладонями по паркету. Боль мгновенно отрезвляет его, а взгляд в зеркало цепляет Хансоля, схватившего Джонни за грудки. Хансоль выглядит раздражённо, и Тэён видит, как сжимаются его кулаки на чужой футболке.       — Не надо, — почему-то сипит он, пытаясь остановить ребят, и его голос кажется ему жалким. — Я сам, он не виноват, — звучит не очень убедительно, поэтому Тэён дёргает Хансоля за штанину, будучи не в силах подняться, и тот, толкнув Джонни в грудь, бросает на последнего ещё один предупреждающий взгляд. Джонни хмыкает в ответ и кривит неприятную улыбку.       Тэён поднимается, не сразу приняв чужую помощь, и старается не смотреть на Ёнхо, потому что перед ним ему стыдно вдвойне. За время стажёрства они почти переходят за грань, разделявшую дружбу и полное, безоговорочное доверие. И Тэён понимает, что Джонни его не простит. И он ничего не может с этим поделать, потому что Джонни прав, а Тэён не имеет ни единого шанса, чтобы что-то исправить. Он лишь кивает головой на вопросы ребят о том, всё ли нормально, и продолжает тренировку, получив эмоциональный толчок такой силы, что возвращает его на несколько дней назад, когда он был настроен выложиться с той отдачей, после которой неспособен был не то что двигаться: даже чувствовать себя морально живым.       Он остаётся в зале после того, как ребята уезжают домой, и теряет счёт времени, снова и снова повторяя всё то, что когда-то учил с хореографами и самостоятельно, вспоминает все свои и чужие партии, импровизирует и в конце концов просто валится на пол, не в силах сделать и шага. Он чувствует накатывающую в забитые мышцы боль и в очередной раз преодолевает себя.       Когда Тэён оказывается в общежитии, время переваливает за полпятого, и небо на востоке начинает светлеть. Он, стараясь не шуметь, плетётся на кухню, с мыслью выпить воды прежде, чем попытается уснуть впервые за последние шесть выматывающих дней. Кухня встречает его серой тишиной и тяжёлым взглядом некогда смотревших на него дружелюбно глаз.       Сидящий на угловом диване Джонни не выглядит так, словно ложился спать: на нём та же одежда, в которой он приходил на тренировку, разряженный телефон валяется рядом, а весь его вид кричит о том, что он ждал. Но когда Тэён останавливается на пороге, Джонни не предпринимает ровно никакой попытки заговорить, и Тэён чувствует себя забитой мышью, которой кот даёт шанс сбежать, чтобы загнать в угол снова.        Он топчется на месте ещё несколько секунд, но всё же делает шаг внутрь. Тэён боится смотреть Джонни в глаза, чувствует себя уязвимым, а потому поворачивается к парню спиной, набирая воду в дрожащий в руке стакан. Он понимает, что проявляет неуважение, но ничего не может поделать с собой и собственным страхом перед человеком, которого теперь даже мысленно не может назвать другом. Потому что друг из Тэёна никакой, и Джонни наверняка думает точно так же.       — Кто ты такой? — раздаётся за его спиной, и вопрос этот вовсе не выражает интереса, причиняя невыносимую боль от осознания того, что всё это время Тэён врал всем вокруг. И даже его искренность, которую он взращивал в себе три этих года, теперь кажется не более, чем очередным фарсом. Чистая, неподдельная искренность ребёнка, в которого поверили, которому протянули руку с желанием помочь, который, наконец, осознал, что не один. Ребёнок, прячущий своё прошлое, день и ночь находящийся в страхе, что его раскроют; тянущийся к людям, раскрывающим руки ему навстречу, и до смерти боящийся того, что от него отвернутся. Он с самого начала страшился именно этого, не осознавая, что скелеты в шкафу, так неожиданно вывалившиеся наружу, принесут ему куда больше боли, чем честность с самого начала.       — Тот Тэён, которого я знал всё это время, вовсе не тот, кем хотел казаться?       Тэён стискивает пальцами стакан, поджимая губы. Джонни не поверит ему, что бы он ни пытался сказать. Потому что подорванное доверие — не то, что так просто вернуть. Шансы дают единицам, и только малая часть их оправдывает. А Джонни был всегда слишком честен с ним. Ровно настолько, насколько не был сам Тэён. Голос Джонни спокоен, но Тэёну кажется, что грядёт буря, такая же, что таится внутри него. Он находит в себе силы закрыть кран, останавливая поток ледяной воды, скользящий по пальцам, и принимает удар.       — Кто ты такой, мать твою?! — Джонни дёргает его за плечо, больно стискивая пальцами, и зло шипит в лицо, потому что это — их личное, и остальным вовсе не обязательно знать. — Кто ты, чёртов Ли Тэён?       Тэён жмурится от боли, но молчит, когда Джонни толкает его в грудь, и он ударяется лопатками о стену позади себя. Ёнхо прижимает его к стене, нависая сверху: он выше почти на голову и гораздо шире в плечах, и Тэён рядом с ним кажется ничтожно слабым. Джонни зол, и его злоба вполне оправдана, и Тэён ждёт нового удара, чувствуя горячее дыхание возле макушки. Кажется, проходит невыносимо много времени, за которое он успевает самоуничтожиться тысячу и один раз, прежде чем Джонни бьёт кулаком возле его лица и, выругавшись, оставляет его одного. Зарывшись пальцами в волосы, Тэён до скрежета сжимает зубы, сдерживая рвущийся наружу крик.       Они практически не пересекаются несколько дней, и Тэён запоздало начинает ценить те моменты, когда Джонни был рядом. Расчётливо-холодный снаружи и невыносимо тёплый внутри, умеющий находить правильные слова в любой ситуации, парень, рядом с которым Тэён чувствует себя каменно-спокойно, которому он доверяет так, как не доверяет самому себе. Друг, которого он теряет по собственной глупости. Тот, прошлый Тэён, убивает его настоящего. Тот, которого Тэён всеми силами старался уничтожить, возвращается, чтобы напомнить о себе, принося боль окружающим людям.       — Всё в порядке, правда, ребята не обижены, — доверительно сообщает ему Хансоль, когда они остаются один на один в танцевальном зале. — Просто переживают и не хотят давить на тебя ещё сильнее, — объясняет он, и Тэён неопределённо машет головой.       Ему хотелось бы верить в это, но…       — Тэён-а, эй, — Хансоль обхватывает его за плечи и поворачивает к себе, — где наш прежний Тэён, тот парень с очаровательной улыбкой и живыми глазами? Куда ты его дел, отвечай? — шутит он, тряся младшего за плечи, и из-за звучащей в его голосе поддержки Тэёну хочется расплакаться, как девчонке.       — Хён… — он позволяет себе лёгкую улыбку, и парень рядом тут же успокаивается, переставая его трясти. Вместо этого Хансоль обхватывает его за подбородок и пристально смотрит в глаза.       — Слушай. Джонни… Дай ему немного времени. У каждого из нас свои скелеты в шкафу, и далеко не все хотят их показывать, просто у кого-то не остаётся выбора. И он понимает это, а ещё знает, что тот, прошлый ты и ты настоящий — разные, просто боится признаться себе в этом.       Хансоль треплет Тэёна по волосам, и младший втягивает голову в плечи. Он на самом деле хочет в это верить.       Джонни избегает его ещё неделю. Даже не смотрит в его сторону, садится в другом конце автобуса, когда они едут домой, и Тэён теряется, потому что ему было бы намного легче, если бы Джонни ударил его тогда. Вопрос, повисающий над их отношениями, давит на плечи, и Тэён на самом деле готов к самому худшему. Он готов к тому, что от него все отвернутся, готов к тому, что Джонни исчезнет из его жизни совсем даже при условии, что всегда будет недалеко. Тэён знает, что не выдержит этого, но у него нет никакого выхода. Даже если он сгниёт изнутри, снаружи он никому не покажет этого.       Джонни холоден, и Тэён не чувствует прежнего безмолвного тепла, прежней дружеской поддержки, которые ощущались им раньше, даже если Джонни никогда не показывал этого напрямую. И это самое ужасное, что Тэён вообще может чувствовать. Статьи всё ещё выходят одна за другой, его личная жизнь теперь — достояние общественности. О нём говорят всюду: на улице, в агентстве, его обсуждают и унижают в интернете, и ребята, как могут, стараются оградить его от этого. Но даже если им удаётся, от себя самого Тэёна не спасти. Он убивает себя изнутри, проглатывает собственную ненависть к себе прошлому и себе настоящему, и она кислотой разъедает внутренности, а он терпит, потому что это всё, что он может сделать сейчас. И всё, что ему останется делать в будущем. Он дебютирует, у него будет много фанаток, которые обожествлят его, несмотря на его прошлое, у него впереди много рекламных контрактов, много выступлений, много интервью, фотосессий и шоу. Факты из его прошлого не раз и не два вновь всплывут на поверхность, возможно, журналисты раскопают что-то новое, и парень готов к этому. Готов к ненависти, которую заслуживает. Готов к насмешкам и уничтожающим взглядам. Единственное, к чему он не будет готов никогда — болезненное равнодушие.       Джонни не ищет с ним встреч, не ждёт и не заставляет с ним говорить. Они остаются в танцевальном зале наедине совершенно случайно, и сидящий у стены Тэён ломает пальцы, потому что ему страшно заговорить первым. Потому что ему страшно, что Джонни не станет делать этого тоже и просто уйдёт. Но Джонни продолжает сидеть напротив, крутя бутылку с водой в руках.       — Ты знаешь, сколько я торчу в этом агентстве? — несмотря на вопросительную интонацию, он не спрашивает, вопрос риторический, и Тэён с трудом сглатывает вставший в горле ком. Он знает. Он слышит в голосе Джонни упрёк и прекрасно понимает, что облажался. — Восемь чёртовых лет. Я своими глазами видел, как дебютировали ребята, которые пришли сюда позже меня. И я не хочу терять очередной шанс просто потому, что… — Джонни замолкает, потому что на самом деле не хочет говорить всего, что крутится в его голове.       Тэён слышит его тяжёлый вздох и поджимает искусанные губы. Он подвёл его. Подвёл ребят. Конечно, он знал, на что идёт, но желание измениться, желание вырасти и оставить прошлое в прошлом двигало его вперёд. Он думал только о себе. Глупец. Каким был, таким и остался. И ему физически больно от того, что он тот, кто он есть. От того, что он заставляет людей вокруг него страдать не по их вине. И Тэён готов уйти в любой момент, даже если его не отпускают, потому что так, возможно, будет лучше для них всех.       — Я устал, — в голосе Джонни боль, страх перед будущим и самая настоящая усталость, о которой он говорит вслух. Он измотан происходящим, собственными мыслями и желанием понять своё отношение к этому, определиться с тем, что делать дальше. — Я устал, потому что всё ещё не могу понять тебя, Тэён.       Тэён вздрагивает и сжимается, не переставая заламывать пальцы. В горле пересыхает, и парень облизывает потрескавшиеся губы, пряча взгляд в подобранных к груди коленях.       — Ты… Я доверял тебе, правда, — Джонни, наконец, вскидывает голову и смотрит в упор. — И мне больно от того, что ты не делал этого же раньше. Скажи, ты рад сейчас? Счастлив, что всё так получилось? — Тэён не смеет ничего сказать. На глаза наворачиваются ненавистные слёзы, а в груди всё сдавливает так, что больно дышать. Джонни усмехается, и усмешка выходит надломленной, болезненной.       Тэён не хочет оправдываться, потому что бесполезно и не нужно. Джонни уже всё решил для себя. И Тэёну остаётся надеяться, что он понял его, что время, которое сказал ему дать Хансоль, истекло.       — Знаешь, говорят, люди меняются. Хотел бы я в это поверить, — Джонни встаёт, упираясь ладонью в колено. Тэён вздрагивает, когда он подходит к нему. Старший протягивает ему бутылку воды, постукивает ей о чужое плечо, потому что Тэён боится протянуть к ней руку. Джонни никогда не делится водой, ни с кем не пьёт из одной бутылки, и Тэёна разрывает от этого доверия. Потому что он не заслужил. И никогда его не заслужит.       Пальцы немного трясутся, и он едва удерживает полупустую ёмкость в ладони, когда Джонни размыкает свою. Он стоит рядом ещё несколько секунд и, разворачиваясь, уходит. Тэён до последнего не верит в то, что происходит. Внутри всё сжимается и под давлением рвётся наружу, и он стискивает зубы и промаргивается, крепче обхватывая бутылку пальцами.       — Только не думай, что я так просто прощу тебя, Ли Тэён, — бросает Джонни, останавливаясь возле двери, и Тэён позволяет себе поднять на него взгляд. Старший смотрит, чуть прищурившись в ожидании ответа, и Тэён поджимает губы, дёргано кивая головой. Он понимает. И он постарается, действительно постарается сделать так, чтобы хён простил его. Ведь уже одно то, что Джонни сделал шаг ему навстречу первым, многое для него значит. И он не может не оправдать оказанное ему доверие, не может подвести, не может допустить ещё одного провала. Он изменится, обязательно станет лучше. Ради него, ради ребят, ради их общего будущего.