Если существует...

Если существует судьба, то она отказывается в нее верить. Потому что, это просто насмешка. Вместо положенной железной герметичной двери, разделяющей корабли в стыковочном коридоре, была прозрачная бластеронепробиваемая стена. И плевать на боль в руках и синяки. И плевать на бегущие по щекам слезы. Плевать, что сейчас, в испачканной и местами порванной одежде, она больше похожа на оборванца, а не на дочь сенатора. Плевать на окружающий мир. Плевать, что сейчас, в эту самую минуту, сердце разрывается на тысячу осколков. Не плевать лишь на карие глаза, напротив, которые стараются отразить ее образ. Не плевать на исцарапанные руки, прижимающиеся по другую сторону стекла, желающие переплестись с ее руками. Не плевать на губы, шепчущие прости, после обязательно прибавляя заветное «принцесса». (Она не раз говорила ему, что находится в конце списка престолонаследников. Но он упорно повторял это слово, лишь изредка обращаясь по имени). Если существует рай, то она его потеряла. Эгоистичный придурок. Вот кто он. И она незамедлительно сообщает ему об этом. Его губы кривятся в усмешке, а потом сообщают, что он не может по-другому. Лгун. Он мог взять ее с собой. Не отправлять на Землю, нейтральную территорию для всех галактических систем. Взять с собой на войну. Да, это опасно. Но они смогли бы, наконец, быть вместе. Не опасаться высшего общества Аркадии. Перестать быть солдатом и дочерью главного сенатора (этой чертовой Аркадии). Они могли бы просто быть вместе. Если существует ад, то она сейчас в нем. Вместе с остальными выжившими, она находится на одном из лучших кораблей Аркадии «Ковчеге». В безопасности, рядом с живой матерью, целыми – у них слишком много травм, чтобы можно было назвать их невредимыми, - но без него. Сейчас стоящего по другую сторону от стекла, в такой же грязной, порванной одежде, запачканного кровью и сажей, что нельзя различить ран. Однако все такого же, до ненавистного скрежета в зубах, любимого. Он идет воевать. За их свободу. За их независимость. Сдалась она ей! Зачем ей эта свобода, эта независимость, если рядом не будет его? (В конце концов, почему он просто не взял ее собой?). Они были вместе с самого начала, а теперь он просто отправляет ее в безопасное – по его убеждениям – место, разлучая, возможно, навсегда. Если существует надежда… Рейвен аккуратно касается ее плеча, будто боится сделать больно. Она никак не реагирует на прикосновение, продолжая вглядываться в карие глаза и лицо, стараясь запомнить все до последней веснушки. Где-то на краю сознания видит Октавию, так же незаметно подходящую, что-то говорящую брату. Нет! Не сейчас! Еще немного! Еще чуть-чуть! Прошу… - Кларк, - теперь ладонь подруги более ощутимо сжимает ее плечо. – Нам пора. Она крепче прижимается к стеклу, надеясь почувствовать знакомое тепло, и шепчет самые важные для них слова. - Да встретимся мы вновь. …то это единственное, что у нее осталось.