На крыше

Поднимаю лицо к небу. Угольный атлас лишь кое-где нарушают прорехи звёзд. Горизонт украсил себя ватой грозовых облаков, добавив акцентами бижутерию неистовых молний. С крыши нашей академии грозу видать до самого горизонта. Вспоминаю, как мы познакомились. Мне пришлось сесть с тобой за одну парту. Ведь только у тебя не было соседа. Был крайне редкий гость в наших краях - не по осеннему солнечный день. Мне тогда показалось, что лучи солнца запутались у тебя в волосах. Оказалось, что это отголоски всполохов адского пламени, что даже сейчас облизывает мою душу. Тогда меня предупреждали, что дружба с тобой будет через чур неправильной. Но это ты оказался для меня через чур. Через чур умный, через чур сильный, через чур жестокий. Через чур красивый. Я долго искал наши точки соприкосновения. Но мы были как будто диаметрально противоположные. Я люблю все светлое, шумное, практически беззаботное. Ты любишь одиночество, тьму и рисуешь депрессивные рисунки. Я люблю все яркие цвета, у тебя же твоя половина нашей комнаты даже в самый ясный день как бы находится в сумерках. Мы будто нарочно сплетены из противоположностей. Но я принципиально задался целью подружиться с хмурым подростком, на которого даже учителя старались не смотреть без лишней необходимости. Решил начать с прикосновений. Первая капля падает мне на щеку. Вторая - на руку. Я опускаю взгляд. Мои руки в крови. Кое-где свезена кожа. В первый раз ты был со мной после школьной дискотеки. Уже не помню повода. Просто очередной праздник. Одноклассники протащили спиртное и до нашей комнаты ты меня практически донёс. Раздел практически несопротивляющееся тело. И долго наблюдал за моими разудалыми песнопениями. Снял свою рубашку, естественно чёрную. Я напрягся, но петь не прекратил. А лишь наблюдал как ты приближаешься ко мне походкой голодного хищника. Как наползаешь на меня, касаясь кожи руками и бёдрами. А я наивно полагал, что это я тебя приучаю к прикосновениям. Как проводишь языком по животу. Мой голос становится шёпотом. Проводишь языком по ключице. Я забываю слова своей дурацкой песенки. По шее, ласкаешь ухо. Втягиваю воздух носом и наконец затыкаюсь. Нет, ты так и не поцеловал меня. Хоть я и потянулся к тебе. Но ты лишь оставил горячую дорожку из влажных поцелуев. И когда этот след остыл, мороз пробежал по коже, заставляя передёрнуть плечами. Я действительно замёрз. Но вот когда ты резко втянул его в горячий рот, я вскрикнул. И схватился деревянными пальцами за твои длинные, выкрашенные в чёрный, волосы. Твоя голова на моих коленях. В луже твоей крови вижу отражение молний. А дальше ты просто заполонил всю мою жизнь. Буквально захватил каждую частичку, каждое мгновение моего времени. И да, ты превратился в маньяка. Ты находил малейшую возможность, чтобы коснуться меня. Под партой на уроке, на лестнице, когда все шли в столовую. Про физподготовку и нашу комнату я вообще молчу. Ты мог затянуть меня под лестницу, запихнуть руку в мои штаны и потребовать того же. Причём, одновременно. Или в душе: дождаться когда все уйдут и обнять со спины. И я лишь чувствовал как ты гладишь мою спину. Как прижимаешься к спине. Как горячий член проскальзывает между моих ног. Как он толкается в мой и тот смешно подпрыгивает. Но и самое странное... или банальное... я тебя не останавливал. Не хотел. Хоть по началу и делал слабые попытки. Но это больше видимость. И ты это прекрасно осознавал. Как и я осознавал, к чему мы движемся. Хотя нет, самое странное - мне ты не говорил ни слова. Вообще. Ни единого. Я мог слушать твой голос лишь в твоих песнях. Но однажды я сам пришёл к тебе. Хоть и выпил для храбрости. Мне это дорого далось, через главного "контрабандиста" нашей школы. Нет, я конечно больше играл опьянение. И мне показалось, что ты это понял. А может и не показалось. Я долго тогда кричал на тебя, воспользовавшись тем, что Black veil brides сотрясали стёкла в окнах. Обвинял тебя, что ты как змея заполз под кожу. В душу. Скрутил холодными кольцами сердце. Что я возненавидел тебя. Но и начинал дышать только рядом с тобой. Что ты перевернул всё внутри меня. Растоптал. Что ты всегда после отворачиваешься и уходишь. Орал, чтобы ты проваливал. Ведь все так делают. Чем ты лучше? И тогда ты впервые меня поцеловал. Склоняюсь к твоему лицу. Обхватываю твою голову руками. И первая слеза падает на твою щеку. А через неделю ты меня окончательно сломал. Проломил все существующие барьеры. Наплевал на моё сопротивление. Я тогда сорвал голос. Но ты меня после утешал, убаюкивая в объятиях. Я уснул, обняв твои колени. И поклялся, что ты никогда не узнаешь, что после этого я начал мечтать о тебе. Что по ночам стоял над стоим спящим телом и еле сдерживался. Чтобы не коснуться. Чтобы не придушить. Чтобы жестко не оттрахать тебя. Я был жалок в собственных глазах. Всё резко изменилось в один момент. Теперь ты не просто зажимал меня по углам. И всё не ограничивалось поглаживаниями и перекрёстной дрочкой. Теперь ты проникал не только в душу, но и в тело. Ночью ты пристегнул меня наручниками к батарее. На первом этаже, в холле. И лишь криво усмехнулся на все мои аргументы, что нас могут застукать. Я схватился за горячую трубу ладонями над головой. А ты просто распахнул мою рубашку. Расстегнул ширинку. И заставил сквозь судорожные всхлипывания умолять о большем. Это был самый крышесносный минет в моей жизни. Если честно, только третий. Но все три - в твоём исполнении. А после ты просто трахал меня, заставляя дыханием согревать равнодушное окно. И нас тогда всё таки застукали. Учитель анатомии во время дежурного обхода этажей. Но ты меня молча отстегнул и, обняв, просто увёл, на глазах онемевшего преподавателя. Хватаю булыжник с отпечатком твоей крови и зашвыриваю его. Он улетел в ночь. Глухо стукнул асфальт. Настоящим шоком для меня стало, когда в ответ на моё судорожное "люблю", ты достал из под подушки чёрный фалос и приказал встать на четвереньки. Я опять сорвал голос. За воздуховодом видна нога нашего учителя по анатомии. Уже не дёргается. Наверное он уже и не дышит. Он хотел изнасиловать меня. А ты не позволил. Прошу, только живи...