Жизнь взаймы

- Канеки-и, прекрати читать свои непонятные книжки и скажи мне, когда ты собираешься найти девушку? Я, конечно, понимаю, что ты всегда был стеснительным парнем, но есть моменты, которые требуют решительности даже от таких, как ты! – Хидэ заговорщически улыбался, сидя на большой металлической полусфере-паутинке – излюбленном объекте детской площадки, на которой ребята любили засиживаться, еще будучи школьниками. С поступлением в университет ничего не изменилось: солнце светило по-летнему ярко и горячо, кокетливо щипая за щеки уже взрослых молодых людей, Нагачика Хидэ был всё так же разговорчив и шутлив, а Канеки Кен – улыбчив и робок. - Чем больше ты спрашиваешь, тем беспокойнее становится мне, так что прекращай. Просто правильный момент еще не настал, моя решительность тут совсем не при чем, - Канеки вздохнул. – Между прочим, тот же вопрос можно задать тебе, Хидэ, и нерешительностью ты не оправдаешься. - Если ты просишь, мой друг, я скажу тебе правду. Дело в том, что я не могу определиться, какая из милашек мне нравится больше. Это трудно, знаешь ли! - Не сомневаюсь, но, если отбросить причины, мы в одинаковом положении. - Аааа, ты жесток, Канеки! – юноша откинулся на спину и прикрыл глаза от яркого света. - Ах, ну почему жизнь так тяжела, - простонал Хидэ. - Всегда приходится выбирать и тем самым от чего-то отказываться. Канеки недовольно посмотрел на нежащегося на солнце друга. - Ты едва ли похож на того, чью жизнь можно назвать тяжелой, Хидэ. Проблемы с девушками, в отличие от многих других, почти всегда решаемы. Нагачика скорчил серьезную мину и спустя мгновение расхохотался: - Если только мы говорим не о твоем случае нежных безответных чувств к любительнице книг. Ты до скучного прав, как и всегда, Канеки, но как я и сам не догадался? Хидэ расплылся в улыбке и ткнул друга в бок: - Буду приударять за всеми сразу! Темноволосый юноша обреченно покачал головой и опустил веки, подставив лицо лучам пронзительного теплого света.       Сасаки Хайсе открыл глаза и сознательным усилием зацепился взглядом за стоящую на столе полупустую чашку с еще дымящимся кофе, за стопку бумаг рядом с ней и каплю воды на огромном окне, лениво прокладывающую свой путь между другими. Смех, щебет птиц и свежая зелень деревьев уступили место размеренному шуму дождя, влажной свежести вечернего воздуха и тусклоте поблекших рекламных щитов. Осень впервые была такой холодной и дождливой. Город засыпал и просыпался под неизменный звук стучащих по карнизам капель. "Но... Я узнаю, когда снаружи идет дождь, по звуку воды...". Серые глаза равнодушно смотрели на серый город, на матовое, затянутое до невидимого за крышами горизонта небо и мокрый потемневший асфальт. Непогода. Следователь на мгновение приложил ладони к саднившим глазам, надел очки, и, подцепив одной рукой чашку с кофе, второй взял со стола папку с информацией по гулям, подлежащим задержанию. В голове, как и всегда, было больше вопросов, чем ответов, поэтому Сасаки предпочитал занимать работой практически все свободное время, в тайне опасаясь момента, когда спрятаться за кипой документов и неотложных дел не представится возможным, и придется пропустить через себя все, чего так старательно избегал, думать, глядя на приветливые лица подчиненных и потускневшие улицы города, вспоминать, делая первый глоток из наполненной ароматной тьмой чашки, выбирать, с чем столкнуться - виной, горем, жалостью, сомнениями или всем сразу - и решать, чувствуя на себе взгляды окружающих и его взгляд, решать и разрывать себя на части. Зияющая дыра длинной в двадцать с небольшим лет теперь была заполнена жизнью, тягучей и плавной, со всем многообразием эмоций и спектром ощущений от каждого события, но долгожданное облегчение не пришло. Хайсе отчетливо помнил, как опасался наступления этого момента, и вскользь отметил, что не зря. Юноша всегда умел или, по крайней мере, старался находить в любой ситуации позитивные стороны, но, оглядываясь назад, он понимал, что ощущения спокойствия и тихого счастья как никогда тусклы и практически начисто вытерты из его искалеченного сознания, и никакие плюсы не смогут оправдать его нахождения в данном моменте и состояния, к которому его привела жизнь. Следователь едва заметно улыбнулся: "Разве что удовольствие от прочтения напрочь забытых книг. Какая ирония для студента литературного факультета". Ничего не изменилось. Сасаки делал все возможное, чтобы эта предпосылка имела полное право быть реалистичной. Так было проще и так было безопаснее. Юноша понимал, что скорее рано, чем поздно, его представление будет окончено, но ему отчаянно требовалось хоть сколько-нибудь времени без перемен в окружающем, чтобы не только окончательно не сойти с ума, но попытаться разобраться в своих дальнейших намерениях. О последних Сасаки старался не думать - просто не мог: любая попытка прикинуть план действий на ближайшее будущее ввергала в пучину отчаяния и безысходности. Разум судорожно пытался найти логически последовательное объяснение произошедшему, эмоции цепляли нервы и давили на память, которая беспощадно воспроизводила противоречивые картины, напрочь сметающие хрупкий карточный домик, тщетно выстраиваемый сознанием. В такие моменты Хайсе мог поклясться, что психически не здоров - на каждое событие, как и на каждого человека, он имел по две зачастую противоположных реакции, смотрел как будто с двух сторон. Больше не было правильного и неправильного, как не было и ни одного определенного чувства - все было нагромождено и перемешано в его голове, и хорошее для Сасаки Хайсе застилало глаза ненавистью Канеки Кену, заставляя юношу находиться в состоянии постоянной борьбы с самим собой. Он знал, что есть тот, кто всегда выслушивал и давал советы, параллельно выбивая почву из-под ног неожиданным ударом, но теперь... Теперь все было иначе, и встречи с его проницательным взглядом молодой человек боялся до дрожи, отдавая себе отчет в том, что потребуется всего одна оговорка или незаметная деталь, и силуэт приближающегося наставника может стать последним воспоминанием перед погружением в водоворот боли и безумства.       Хирако выронил куинке и медленно поднялся, опираясь на здоровую руку. "Пока здоровую", - подумал следователь, предпочитая глядеть в пол, чтобы не видеть знакомую картину: Арима равнодушным взглядом наблюдает за его движениями, стоя в паре метров впереди. Хирако подобрал оружие и принял защитную стойку, готовый к чему угодно, кроме победы. Он давно перестал задаваться вопросом относительно причин пристального внимания лучшего следователя CCG к своей персоне - Арима мог найти более способного оппонента, когда дело доходило до спаррингов. Но он выбирал Таке, технику и слабые места которого знал наизусть уже многие годы. Хирако по естественным причинам никогда не отказывался и не поднимал этот вопрос - тренировки с соперником такого уровня повышали шанс выживания в условиях реального сражения в разы. Таке всегда смотрел на вещи объективно, и поэтому боязнь поражения или уязвленная гордость перестали его беспокоить еще давно - спустя несколько минут обмена ударами с тогда еще новым напарником. Он не считал постыдным проиграть сильному, а не почувствовать силы в Ариме Кишо мог разве что глупец. Как бы то ни было, Хирако не боялся великого следователя и, в отличие от многих, даже чувствовал себя относительно комфортно в его присутствии. Они оба предпочитали тишину разговорам, и многие месяцы совместной работы отточили это свойство до уровня молчаливой согласованности. Арима не делал поблажек, и Таке их не просил. Арима был строг и зачастую чрезмерно требователен, и Таке делал все от него зависящее без жалоб и отговорок - выполняя приказы без лишних раздумий, он не преступал границы вежливого безразличия в личных отношениях. Казалось бы, годы сотрудничества должны были привести к полному взаимопониманию, но если бы следователя старшего класса Хирако попросили охарактеризовать личность следователя особого класса Аримы, Таке не смог бы удовлетворить любопытство интересующегося. Он одинок настолько, насколько может быть одиноким тот, кто не ищет чьего бы то ни было общества. Он строг, но в той степени, в которой имеет право быть строгим опытный и талантливый наставник. Он расчетлив и решителен, как и подобает следователю особого класса. На его лице не прочтешь гамму эмоций, но пристрастие к книгам говорит об их наличии. То, о чем думает Арима - загадка для всех, которую Хирако давно предпочел оставить в покое. На этот раз Таке ушел в глухую защиту и потому продержался около минуты, пока куинке снова не был выбит из рук резким ударом. От комментариев невозмутимого оппонента Хирако был избавлен тихим стуком в дверь и неуверенным голосом: - Прошу прощения, Арима-сан, к вам следователь Коори насчет завтрашнего совещания. Арима кивнул и перевел взгляд на Таке. - Больше агрессии, Хирако, без атаки защита рано или поздно обречена. "Как и все, что столкнется с Аримой Кишо", - успел подумать следователь, перед тем как кабинет опустел. - Мы должны обезвредить Аогири как можно быстрее и не придать этому делу еще большей огласки. Эта организация - основной оплот силы гулей, их необходимо разделять и уничтожать точечно. Разведкой займется отряд Qs под руководством следователя Урие, зачистка будет проводиться отрядами Коори и Хачикавы, за поддержку отвечает... Сасаки слышал каждое слово, но смысл целого предложения ускользал, так и не усвоенный воспаленным разумом. Внешяя невозмутимость давалось тяжело - полуулыбка была фальшивой, как и все напускное спокойствие. Ситуация не была бы настолько критичной, если бы Арима, по обыкновению, пропустил стратегическое совещание, находясь на задании, но он был здесь, и когда Сасаки случайно поймал его внимательный взгляд, первой мыслью было встать, выйти и бежать как можно дальше. Они не виделись больше недели, что было непозволительно долгим сроком для членов одного отряда, но Хайсе ничего не мог поделать, хоть и понимал, что своим поведением приковывает к себе все большее внимание. Старший следователь редко вызывал его к себе, и сейчас юноша был как никогда ему благодарен. Все попытки разобраться в его отношении к Ариме Кишо потерпели крах, потому что было до и после, черное и белое, и Сасаки не знал, в каких пропорциях должны быть смешаны его чувства. Он ощущал теплоту, прошитую ненавистью и страхом, и небезосновательно боялся того момента, когда они останутся наедине. - Если на сегодня все, я предпочел бы обговорить детали непосредственно с группой захвата, - Коори закончил свой доклад. Главы отрядов поднялись первыми, неспешно покидая зал. Сквозь гул голосов юноша отчетливо услышал близкое: "Следователь Сасаки, зайдите ко мне". Хайсе закрыл за собой дверь и пошел вглубь комнаты вслед за Аримой, расслабляя непроизвольно сжатые зубы. Лучшая защита - нападение, так говорят? - Арима-сан, мы можем ошибаться на счет намерений Аогири. Арима подошел к столу и развернулся, скрестив руки на груди. - Я не ошибаюсь в том, что ты готов найти какое угодно поручение, лишь бы не попасть в этот кабинет, Хайсе. Юноша внутренне содрогнулся. Вот, что значит нападение. - Я бы не позволил чему бы то ни было оказывать влияние на эффективность совместной работы, Арима-сан. Следователь особого класса на пару мгновений задержал взгляд на лице Сасаки и взял лежащую на столе папку. -Хорошо, если это так. Тогда в чем дело? Хайсе слегка опустил голову. Хотелось, до дрожи хотелось ответить - честно и прямо - что не знает, что делать, посмотреть в знакомые, полные участия и нескрываемого беспокойства глаза и попросить помощи. Нельзя. Юноша приблизился на пару шагов. - Это насчет миссии - мне кажется, бросать столько сил в атаку неразумно. Особенно, если это Аогири, которые известны своими диверсионными схемами. - За расстановку сил отвечает Матсури, он сможет перегруппировать отряды при необходимости. Арима положил отчет обратно и повернулся к Хайсе спиной на пару мгновений. - Раздевайся. "Что мне...?" Сасаки не сразу сообразил, что имеется в виду пиджак, который будет мешать тренировке, а Арима уже положил свой на стол и подошел к пустому пространству в центре кабинета. Хайсе последовал его примеру и встал напротив, ослабляя галстук. В ходе таких спаррингов можно было пользоваться всем, что находилось в кабинете. Негласным признаком победы было добиться положения неподвижности противника или слова "сдаюсь". Хайсе находился в первой или произносил вторую в ста процентах случаев с примерно одинаковой частотой. В данный момент ситуация усугублялась волнением, которое не позволяло сосредоточиться ни на своем теле, ни на движениях противника. Сасаки отрешился, насколько возможно, от посторонних мыслей и устремил взгляд на человека, которому уже давно принадлежала его жизнь.       Если долго смотреть в твои глаза, можно увидеть их необычный цвет – серый, холодный, текучий, играющий сотнями оттенков. Я заметил это, когда принес тебе книги в третий раз, потому что окровавленные повязки на твоих глазах, наконец, исчезли. Странно было заботиться о ком-то, и я никогда не думал, что это может так связывать - будто часть тебя поселяется в ранее незнакомой душе, и вот, ты уже не можешь быть спокоен, пока не удостоверишься, что ей не хуже, чем тебе. Проходит время, и ты обнаруживаешь благодарный взгляд и искреннюю улыбку, и это непривычно, но приятно, особенно для того, на кого обычно смотрят совсем по-другому. Незаметно для себя ты начинаешь скучать и с удовольствием отмечаешь, что по тебе скучают еще сильнее, и вот уже книг достаточно, а ты все равно там. Я знаю все о тебе, и потому чувствую ответственность и вину, ведь я понимаю - собственная память рано или поздно омрачит едва затеплившийся свет в твоих глазах, и ты уже не посмотришь так, как раньше - с теплотой, нежностью и доверием. Я знаю твое тело наизусть - его тяжесть, каждую черту, какими ранящими и ласковыми могут быть твои прикосновения, поэтому ты напрасно пытаешься меня обмануть. Я вижу по твоим глазам и чувствую по движениям, что тебе страшно. Ты смотришь с опаской и полностью закрыт, боишься пропустить хоть один удар, хотя раньше мог с улыбкой подниматься с пола не один раз. Хайсе знал бы, что я не причиню вреда. Вероятно, случилось то, чего мы оба опасались, но больнее ранит то, что ты предпочел скрыть правду. Что же, я не могу тебя винить, но и не могу позволить тебе сделать то, что ты, с большой вероятностью, собираешься сделать. Я вижу борьбу в твоих глазах, но уже давно понял, каким будет исход. Как быстро летит время...       Прохладный ветер щекотал лицо, было тепло и спокойно, под ладонями ощущался теплый асфальт с пробивавшейся местами травой. Слегка болела голова, и юноша приподнялся, пытаясь понять, где и как он оказался. Глаза невольно расширились при виде намертво запечатлевшейся в памяти надписи - V14. Хайсе резко обернулся, уловив совсем близко чье-то тихое дыхание. В нескольких шагах позади лежала обернутая в плащ девушка. Но как... Воспоминания нахлынули разом: удар, поворот, шаг назад, удар, шаг, стена, страх, глаза в глаза, удар, боль в затылке, темнота. Хайсе несколько мгновений смотрел на спящую Хинами, затем медленно обвел взглядом колонны в тщетной попытке найти того, кого здесь уже не было. На руку упала капля, затем еще две на асфальт - темные точки на гладкой серой поверхности. Юноша несколько мгновений неподвижно смотрел перед собой, после чего откинулся на спину и прикрыл ладонями глаза. "Скоро все закончится", правда, Арима-сан?