Всегда смотрю на вас

Слабое покачивание кровати не было тем, что разбудило Спока. За месяцы, что они трое были вместе и делили постель, он привык к постоянным движениям, которые его партнеры не могли контролировать во сне. Нет, это тихий вздох и сбившееся дыхание вырвали его из дремы. Открыв глаза, Спок увидел обнаженную кожу, блестящую от пота в тусклом свете. Мышцы ягодиц Леонарда ритмично сокращались со слабыми толчками и раскачиванием бедер. Пространство между его телом и телом Джима скрывалось в тени, но невозможно было ошибиться в значении движений и тихих звуков, которые ни один из них не мог сдержать. Это был не первый раз, когда подобное явление вытягивало его из сна, но первый раз, когда он позволил себе смотреть. Чувственное скольжение тел, мускусный запах возбуждения и старательно контролируемые звуки удовольствия могли быть эротическими для многих, но для него являлись сугубо экзотическими. Он не шевелился и не испытывал стремления присоединиться. Однако не мог отрицать, что зрелище завораживало его. Неприятная потеря контроля, которой являлся секс, никогда не занимала его внимания раньше, так как не имела иного значения, кроме репродуктивного. Тем не менее, Джим и Леонард привлекли его внимание необычным для них образом. Все, что они делали, интересовало его, но здесь и сейчас, в чуждом для Спока действии, они были свободны и открыты. Возможно, он был неправ в своем заключении, что люди занимались сексом исключительно для снятия напряжения. Несмотря на то, что секс был в определенной степени развлечением, в нем оказалось гораздо больше того, что Спок не принимал ранее к рассмотрению. Он был контактным телепатом, но и без прикосновения мог определить, какого рода эмоции его партнеры испытывают: дикие и неукротимые, идущие вразрез со всем, чему он был научен; эмоции, которые должны были возмущать Спока, но его тянуло к ним, как мотылька на пламя, и он не мог отвести взгляд. Очевидна была похоть Леонарда и Джима, но она не перекрывала и не затмевала любовь и духовную близость, что они испытывали друг к другу. Спок не ставил под сомнение дружбу, которая связывала их. Которая неуклонно росла многие годы между ними тремя и еще дольше — между Леонардом и Джимом. Однако любовь между ними была нова, или, по крайней мере, осознание, что это именно она. Спок никогда бы не признался в том, что он не заметил, в какой именно момент их дружба переросла в нечто гораздо большее, в то, что, как теперь он знал, было любовью. Это не было традиционными отношениями, и они считались странными даже для нетрадиционных. Спок никогда не лгал о своем отсутствии сексуального интереса к кому бы то ни было, не то чтобы он вообще был обеспокоен этим вопросом до недавнего времени. Хотя Спок и не чувствовал физического влечения, за годы, проведенные среди людей, он научился принимать прикосновения, даже наслаждаться ими, особенно от его нынешних партнеров. Он все еще испытывал трудности с инициацией подобных контактов, однако Леонард и Джим не имели таких проблем. Понимая его трудности, они часто искали его общества, постоянно касались его, и Спок всячески это приветствовал. Леонарда не смущала физическая близость с Джимом в присутствии Спока, но Джим не был столь раскрепощен, так как, казалось, считал, что травмирует чувства Спока. Поэтому они занимались сексом, когда Спока не было рядом, или, как сейчас, в часы перед рассветом, когда он должен был спать. Джим придавал какое-то особое значение этой физической близости, в которой Спок не желал принимать участия. Тот ничего не мог поделать, но задавался вопросом: если его игнорировали, были ли его партнеры действительно довольны сложившейся негласной договоренностью. Хотя он понимал, что это важный вопрос, который им стоило обсудить давным-давно, казалось, все было в порядке вещей. Леонард, кажется, не видел проблемы. Он был не из тех, кто сдерживает себя, когда возникает возможность выразить свое недовольство, в чем он зачастую преуспевал. Но Спок не мог быть уверен, так как тот редко поднимал тему их отношений. Чувства Джима не были так понятны. Хотя он никогда не высказывал претензий, его беспокойство об отсутствии у Спока сексуального интереса было явным. Джим, видимо, имел предубеждение, что любовь тождественна сексу, и отсутствие не столько секса, сколько самого желания казалось ему ужасным. Не в первый раз Спок задумался о том, есть ли будущее у их связи, если они не могли принять романтических отношений без физической близости. Никто еще ни разу не выражал недовольства, но его преследовали мысли, что однажды один из его партнеров, или оба, решат, что этого недостаточно, и захотят все прекратить или поймут, что счастливы друг с другом и Спок не вписывается в их счастье. Резкий вздох отвлек Спока от движущихся тел, заставив сфокусироваться на Джиме. Хотя Спок не сделал ни одного движения и не произнес ни звука, несмотря на темноту, Джим, очевидно, заметил, что тот проснулся. Леонард мгновенно замер, испугавшись, что причинил Джиму боль, но быстро понял, на кого обращено его внимание. Проследив за его взглядом, он широко улыбнулся, разглядев бодрствующего Спока, и возобновил движения с каким-то победоносным и хищным видом. С дрожащим стоном Джим выгнулся в спине, когда внезапный толчок, должно быть, задел его простату. Он разом вспыхнул, Спок увидел в его глазах стыд, который видеть не хотел. Придвинувшись ближе, он прижался к Джиму, оставляя целомудренный поцелуй на его расслабленных губах. Джим удивленно моргнул: — Ты никогда не целовал меня раньше. Да, но Спок много думал об этом с тех пор, как их отношения перешли на новый уровень. Акт поцелуя сам по себе не нес сексуального оттенка, и он считал его для себя возможным. Этот поцелуй не был неприятным, но ему не хватало данных, чтобы говорить с уверенностью. — Я сомневался, будет ли это приветствоваться и правильно ли меня поймут. Взяв ладонь Джима в свою, он повел их руки вниз к ослабевшей эрекции Джима, понуждая его обхватить член и убирая руку. Джим зажмурился и еле сдержал стон смущения, сжав пальцы вокруг собственного члена. — Нет ничего постыдного в этом, Джим, — мягко сказал Спок, накрывая его ладонь в попытке внушить уверенность. Леонард решил за Джима, наклонившись к Споку и впившись в его губы поцелуем. Джим смотрел, широко распахнув глаза, до тех пор, пока Леонард не повернулся к нему, награждая еще более глубоким поцелуем. Когда он отстранился, покрасневший Джим задыхался. Прикоснувшись ртом к уху Джима, Боунз прошептал: — Посмотри на него, мой хороший. Посмотри, как широко открыты его глаза, как горят его щеки. Чувствуешь, как кровь мчится по его венам? Ему это нравится, Джим, он любит смотреть на нас. Он всегда нас любит. Спок кивнул: — Секс — это не любовь, Джим. — Но это очень весело, — ухмыльнулся Боунз, подчеркивая свои слова движением бедер. Тем не менее Джима было не так легко убедить. Со стоном он сжал талию Леонарда ногами, чтобы удержать его на месте, и прошипел: — Стой. Не могу так думать. Ему ответил не Леонард: — Тогда не думай. Это не относится к сексу, так ведь? Смысл в том, чтобы чувствовать, правильно? — Но... — запротестовал Джим и замолк, когда Спок схватил его за свободную руку и направил ее вниз, уложив на свой неэрегированный пенис. — Спок? — Джим очевидно растерялся. — Это смущает тебя? Я противен тебе, если я не желаю твое тело? Ты думаешь, что я не могу любить тебя, если мое тело не желает тебя? Ты считаешь себя не в праве получать удовольствие, если его не получаю я? Глаза Джима округлились и наполнились ужасом, и он отдернул руку, будто обжегшись: — Нет. Нет, Спок, я никогда… я бы никогда… я знаю, что ты любишь меня. Любишь нас. Я никогда в этом не сомневался. — Но почему ты скрываешь от меня часть себя? Джим отвернулся, не в силах встречаться с ним взглядом: — Я не хочу, чтобы ты испытывал ко мне отвращение. — Ой, малыш. Когда это Спок молчал, если ему что-то не нравится? Иногда я думаю, что он просто любит слушать свой голос, с таким упоением он гремит этим уставом, — вставил Боунз. — Но это работа, это другое… — Джим, иногда ты действительно слепой, — Джим ощетинился на оскорбление, но Боунз продолжил: — Спок трахал нас глазами еще задолго до начала всего. — Что? — воскликнул Джим, не веря ушам, но Спок лишь задумчиво приподнял бровь. — Ты действительно думаешь, что Спок находился бы здесь, не будь это именно тем местом, где он хотел бы быть? Если бы ему не нравилось, что наши отношения включают секс, он не был бы с нами, не был бы с нами в этой кровати. Джим взглянул на Спока, и тот кивнул в знак согласия. — Леонард прав, Джим. Я именно там, где хочу быть. Я не считаю акт между вами отвратительным. На самом деле я нахожу его довольно увлекательным. Боунз издал лающий смешок, заставивший Джима дернуться и вспомнить, что тот все еще был глубоко в его теле. Он почувствовал, что улегшееся было возбуждение снова просыпается от признания Спока. — Скрытый вуайерист, а? — Я не думаю, что это можно назвать вуайеризмом, ведь сексуальные мотивы отсутствуют. — Только между нами? — уточнил Джим. — Да, я никогда не рассматривал секс вне научной точки зрения до тех пор, пока не увидел вас двоих. Я имею некоторые сомнения, что наблюдение за другими индивидами принесет такой же эффект. — Ты же не собираешься проверять эту гипотезу?.. — вскинулся Джим, хотя знал, что Спок не серьезно. Надеялся. — Определенно нет, — постановил Боунз. — Он наш. И мы не позволим ему идти и подсматривать за кем бы то ни было, да, Джим? Может, нам стоит продолжить шоу, пока Спок не заскучал с нами? — Мне никогда не станет скучно с вами, — в его голосе был намек на окончание беседы. В подтверждение он сжал ладонь Джима, направляя обхватить полутвердый член. Джим ахнул и сжался, сокращение мышц вырвало у Боунза стон. Джим восхищенно рассмеялся: — По всей видимости, да. — Тогда давай покажем ему. Прежде чем Джим успел ответить, Боунз почти полностью вышел из него и загнал член обратно длинным жестким толчком. По мнению Спока, это должно было быть болезненным, но в стоне Джима звучало больше удовольствия, чем боли. Уровень эндорфинов, очевидно, был крайне высок, учитывая сильную стимуляцию центров удовольствия его мозга. Они позволили себе продолжить, больше не прячась от Спока. Шлепки при соприкосновении тел были поразительно громкими, затем к ним присоединились стоны. Спок никогда не слышал, чтобы люди издавали звуки, подобные тем, что сейчас, тяжело дыша, издавали его партнеры. Он слышал каждый хрип, всхлип и вдох до этого, но эти были другими, новыми. Но привлекло его внимание протяжное мяуканье, которое сорвалось с губ Джима, позволившее понять, как был потерян в наслаждении этот человек. Спок не мог ничего сделать, лишь чувствовал благоговейный трепет, что ему позволили наблюдать это. Он видел бесчисленно много красоты в своей жизни и ценил многое, но никогда раньше не видел ничего прекраснее. Кровать ходила ходуном от их движений, но Спок не беспокоился по этому поводу. Джим вытянул руку, ухватившись за них обоих, влажная от пота кожа скользила, когда он пытался найти опору. Он вдруг резко дернулся, выгнув спину под немыслимым углом, вскрикнул, яростно толкаясь бедрами в их сжатые ладони, и кончил. Спок отвел руку, провел пальцем по каплям спермы и поднес его к носу, чтобы принюхаться, прежде чем попробовать на вкус. — О, черт, — ахнул Леонард и остановился, загнав член глубоко в тело Джима: это неожиданное зрелище подвело к оргазму и его. Он вышел из тела Джима, от чего они оба резко вздохнули, и рухнул на кровать рядом с ним. — Господи, Спок. Я не кончал так с тех пор, как был подростком. Все еще тяжело дыша, Джим посмотрел на них обоих: — Что? Боунз последовал примеру Спока, и Джим уставился на него, а в следующую секунду перевел на Спока ошеломленный взгляд: — И я этого не видел? — Вкус, как я считаю, на любителя, — заявил Спок и поднялся, чтобы взять полотенце из ванной. Простыни тоже стоило сменить, но с этим можно было повременить. Он вернулся в кровать и тщательно вытер их обоих. Джим, казалось, готов был возмутиться, но Леонард заткнул его поцелуем, дав Споку возможность продолжить. Это было что-то, что он мог сделать для них. Это было ничтожно в сравнении с близостью, которой он только что был свидетелем, но это было хоть что-то. Поднявшись, чтобы избавиться от грязного полотенца, Спок обнаружил, что Джим почти полностью занимал ту часть кровати, на которой он обычно спал, а Леонард был на другой стороне, оставив лишь небольшое местечко в центре. Они обменялись заговорщическими улыбками, когда он втиснулся в оставшееся пространство, и свернулись вокруг него. Как и многое в их отношениях, это было необычно, но неплохо. Они лежали так несколько минут, прежде чем Боунз неожиданно заговорил, и эти слова очень удивили его: — Тебе не стоит бояться, Спок. Он открыл рот, чтобы возразить, что он ничего не боится, но Леонард продолжил: — Мы не собираемся оттолкнуть тебя из-за того, что ты не хочешь секса с нами. Мы не устанем от тебя. Не сомневайся в нашей любви к тебе. — Боунз прав, ты знаешь? Я заметил, что ты все еще держишься позади, словно оставив ногу за порогом, и готов бежать в любой момент. Мы не позволим тебе уйти так просто. Ты наш, и мы тебя не отдадим. Мы будем делать все, что придется, чтобы заставить тебя поверить в это, — Джим притиснулся ближе, уткнувшись Споку в шею, накрыв ладонью его руку. Рука Леонарда появилась там секундой позже. — Временами я, конечно, ворчливый ублюдок, но ублюдок-собственник. Я не отпущу тебя без боя. И вообще, сейчас уже поздно, а мне, кстати, рано вставать. Джим пробормотал что-то в знак согласия, и в скором времени они провалились в сон. Спок, однако, не присоединился к ним, успев выспаться до того, как его разбудили. Вместо этого он смотрел на них, слушал их сонное дыхание и размышлял о новых гранях их отношений, впервые позволяя себе поверить в их будущее.