Сталкерам

Знаешь, этот безумный мир, весь из белого льда и грохота диких скал, именно этот затерянный уголок я так долго – века и века! – искал. Уж и не вспомню, сколько прошел дорог, после первой сотни-другой всякий собьётся считать. Перекрёстки сплелись беспокойною стаей у ног и зябко ластятся к истрёпанным сапогам. Мне не счесть тех костров, что я разводил на ветру, зная, что тщетно искать у такого огня тепла. Зная, что тот, кого из огня призову, непременно однажды придёт – убить меня? Растоптать? Или, что тоже возможно, он... лишь посмеётся над горькой моей бедой, скажет: «Нет уж, дружище, в твой сон – ни за какие посулы, хоть мечом расплатись, хоть собственной головой!» Станет юлить и насмешничать, делать вид, что не знает, зачем его я позвал. «Назови свою цену! Сегодня, сейчас назови! И любая окажется невысока!» Я так подумаю, но смолчу, если, конечно, свезёт и смогу себя удержать. Если успею огонь, не дающий тепла, загасить – прежде, чем спохватится вышедший из огня. Что потом, дальше? Лицом к лицу, как тогда? Новою клятвою – добрый старый клинок? Если б я мог прежнее позабыть… или смотать обратно спутанный наш клубок… Видно, придётся заново ворошить. До истоков самых, до изначальных рек. К тем временам, когда земля была горяча, и обоим нам было – смешно сказать, сколько лет. И ведь я бы попробовал, ну а что? Всё равно не придумаю лучше, чем хотя бы с чего-то начать. Я лишь боюсь, что на зов мой никто не придёт. Или всё же придёт – но будет упорно молчать. Зная: из всех возможных ударов – мне больнее всего игнор. Зная, что мне – по живому холодная пустота. Переболевший, перегоревший своим огнём, захочет ли – с красной строки, с заглавной, с чистого вновь листа? Но ведь необязательно, чтоб исполнилась эта жуть? Необязательно ведь, чтоб сбылся мой давний страх. Если бы норны мне предложили вдруг – выбрать, что будет, я бы ответил так... Гаснет пламя, а с ним – и обратный путь, под ногами того, кого я огнём призвал. Пусть бы он зол был, иль в гневе, плевать мне, не важно, не суть. Пусть ненавидит даже, согласен, – только бы не молчал. Пусть бы окинул взглядом сумрачные леса, пусть бы услышал недр непрерывный гул. Как из-за края земли солнце тянется в небеса. И как бьется о берег волна. И как ветер с равнин подул. Пусть бы он даже не сразу меня разглядел – в сущности, всё, что здесь есть – многократ повторённое «я». Не нашел – я кроил и творил, как умел, из земли и воды, из воздуха и огня. Это я пожелал, чтобы всё здесь вершилось так, как за день до того, когда мы ударили по рукам. Чтоб до рассвета туман опадал росой, россыпью звёзд – и морем-ковром трава. Чтобы ветер трепал косу – и можжевеловой горечью по губам. Чтоб когда-нибудь тот, кто в сердцах вырвал с корнем и сжёг за собой мосты, чтоб когда-нибудь – он увидел всё это и с головой пропал. Чтоб пропал с головой, захлебнулся, забыл обо всём, что потом. Можно и дважды войти, нашлась бы только река. Чтобы казалось, что было и будет, позавчерашним сном, потеряло смысл отныне и на века. А очнувшись – заметил, узнал, или пусть … я согласен побыть даже камнем безликим, если на то пошло. Только б сказал… тот, кого я из пламени призову, кто выбрал не меч, а древнее ремесло, Чтоб повторил за мной, слово в слово, заклятие этих мест. Чтобы замкнулся круг – и рассеялся как туман: Знаешь, а ведь этот безумный мир, весь из белого льда и грохота диких скал, именно этот затерянный уголок я так долго – века и века! – искал.