О днях минувших, кроликах и черных дырах

Сгорая от любопытства, она побежала за ним по полю и только-только успела заметить, что он юркнул в нору под изгородью. В тот же миг Алиса юркнула за ним следом, не думая о том, как же она будет выбираться обратно. Льюис Кэррол

      В Лондоне сегодня непривычно сухо, в Челмсфорде необычно дождливо, на душе у Англии странно паршиво. Быть может, он просто «не с той ноги встал», а может все дело в обыкновенной сезонной хандре, но, тем не менее, сейчас среди шума и гама оживленной конференции Англия отрешенно водил ручкой по белому листу бумаги, вырисовывая черное пятно. Кто-то где-то о чем-то с кем-то горячо спорил, а сознание Англии уносилось все дальше и дальше, следуя по часовой за непрерывным цикличным движением стержня, в итоге рвущего несчастный лист бумаги. А кто-то где-то продолжал настойчиво кого-то звать. Кто-то где-то… кого-то… - Эй, Англия, проснись! – сильный удар в плечо заставил очнуться от полудремы и, встрепенувшись, Англия начал дергано искать нарушителя своего спокойствия. Нарушитель нашелся за соседним креслом.       Франция, конечно. Кто же еще, как не его самый заклятый соперник и, пожалуй, один из немногих по-настоящему ценных друзей? На его лице читалась нешуточная обеспокоенность, причину которой Англии не представлялось никакой возможности угадать, так как по его собственному внутреннему уверению самовлюбленный болван никак не станет сильно переживать за кого-то помимо себя, а уж за него, Англию, так тем более. Словно в доказательство в этих мрачных мыслей эмоции на лице Франции поменялись, сменившись легким прищуром и хитрой ухмылкой: - Боже-боже, ну вы посмотрите! Мы тут собрались решать вопросы мирового масштаба, а ты клюешь носом стол! Нет, ну как… - вдруг поток бессмысленно-театральной обвинительной речи оборвался, когда до него спонтанно дошло, что сию речь ответно не парируют гневным выкриком, и обыденной ссоре, ставшей уже неотъемлемой частью жизни, не суждено состояться. А все это вело к одной простой истине – Англия был болен. Душевно ли, физически – неважно, главное, что он нездоров. И с этим необходимо срочно что-то делать.       До конца совещания оставалось совсем немного времени, и бурные дискуссии плавно стихли, сменяясь совершенно спокойным подведением общих итогов и закономерным заключением. В голове Франции созрел сумбурный план, воплотить в жизни который вот-вот представится возможность, стоит лишь объявить Германии о том, что собрание окончено. Англия вяло переводил взгляд с одного присутствующего на другого, мельком, без привычной дотошности пробежался взглядом по принятым и заключенным в письменной форме договоренностям и небрежно черкнул свою подпись. Меланхолия звала домой: бездельничать, лежать, укутавшись в одеяло где-нибудь в Мейдстоне и вести бессмысленные беседы со своими магическими друзьями. О днях ушедших, белых кроликах и черных дырах…       На плечи мягко опустились две чужие ладони, слегка надавив, мелькнула копна светлых волос, и у уха раздался бодрый шепот: - Встретимся внизу у такси, mon cher ami.       Англия не успел быстро опомниться и, обернувшись, понял, что Франция покидал залу, оставив его в полном недоумении и легком негодовании из-за предчувствия срыва каких-никаких, но, все же, планов на сегодняшний день. Он обреченно выдохнул, легонько ударил себя по обеим щекам, словно пытаясь взбодриться, и, наконец, покинул свое место. На столе остался уродливый черный круг, вырезанный из листа бумаги излишне напористым давлением ручки.       Запах сырого от недавнего дождя асфальта ударил в нос, стоило лишь приоткрыть парадную дверь. Внизу, десятью широкими ступенями ниже, о чем-то беседовала с таксистом высокая фигура в плаще, вдруг заметившая его и начавшая активно махать рукой, подзывая к себе. Англия, что-то ворча себе под нос и затянув посильнее шарф, медленно побрел вниз. В Париже было аномально промозгло, и Англии более всего хотелось как можно скорее покинуть французскую столицу, но перед ним уже распахнулась дверца автомобиля, призывая сесть сзади, и Англия, принимая неизбежность судьбы, занял свое место. Франция, на удивление, сел рядом с ним, а не спереди около водителя и, захлопнув дверь, что-то бодро отрапортовал таксисту. Тот ответил коротким кивком. Машина тронулась.       Первые несколько минут Англия, а теперь, «в миру», уже скорее Артур, представлял из себя живой пример спартанской выдержки и не задавал ни единого вопроса напевавшему под нос нарушителю своего жизненного спокойствия. Однако по их прошествии, так и не услышав ни одного хоть мало-мальски проясняющего ситуацию слова со стороны, вздохнул и, уставившись в окно на быстро мчащиеся мимо улочки, все же спросил: - И куда мы едем? - Понятия не имею, - беззаботно пожал плечами Франциск.       Артур пренебрежительно нахмурился, устало потирая глаза, и недовольно пробурчал: - Я думал, что ты по делу зовешь. - Так я и по делу, - рассмеялся Бонфуа, прищурившись, - терпеть не могу, когда ты с такой вот кислой миной ходишь. Ну, если не я причина этому, конечно.       Артур слабо улыбнулся. Франция при всех своих светлых побуждениях всегда останется Францией. Оно и к лучшему, наверное.       В определенный момент достаточно долгого пути Франциск, все это время, на самом деле, четко следивший за дорогой, попросил остановить. Выйдя из машины и бегло окинув взглядом окрестности, Артур понял, что имеет лишь весьма скудное представление о месте своего нынешнего нахождения, а значит сбежать самому вряд ли выйдет. Многоговорящий недовольный взгляд бурил дырку в спине расплачивающегося с таксистом Франциска, а затем, стоило тому лишь повернуться, перекинулся на раздражающе довольное лицо. - О, ну что за лицо, mon ami? Где тот чудесный маленький кролик, которого я знал пару сот лет назад? – игриво улыбаясь, Бонфуа, схватив Керкланда за руку, буквально потащил за собой, не давая даже пары секунд переварить услышанное и закономерно возмутиться.       «Кролик? Это я-то кролик?», - в голове запрыгали мысли в такт быстрому темпу ходьбы, но резко, словно опомнившись, Артур затормозил, выдергивая свою руку из крепкой хватки Франциска, и недовольно воззрился на него: - Какого черта ты творишь? – количество странных выходок превысило норму сегодняшнего дня, и терпение лопнуло. - Либо сейчас же говоришь, куда меня тащишь, либо я уезжаю.       На лице Франции читалось легкое удивление: - Я же сказал, что не знаю. - То есть, как не знаешь? – Англия вспылил. - Привез меня куда-то и не знаешь? - Ну-ну, успокойся. Я думал, что небольшая прогулка взбодрит тебя, - Франциск слегка пожал плечами, - зашли бы в магазин или в кафе. Знаешь, здесь много весьма интересных… - Хватит! – грубо отрезал Артур, - надоел. Скажи, как добраться до аэропорта, я убираюсь отсюда.       Франция молчал, слегка наклонив голову. Нет, в скоростном составлении и продумывании планов «Как привести буку-Англию в чувства» он явно был плох, и его попытка, кажется, обернулась самым настоящим провалом. Он виновато чесал рукой затылок, как почувствовал обрушившуюся на тыльную сторону ладонь тяжелую холодную каплю. И еще одну… И еще... Стремительно возобновлялся дождь, что было, в общем, весьма ожидаемо. Они начали торопливо искать укрытие и, не найдя такового, побежали вперед в поисках какого-нибудь заведения, где можно было бы переждать. Дождь усиливался с каждой минутой, образуя плотную непроглядную стену, и редкие люди буквально растворились в серой мгле.       Залитое теплым светом помещение, в которое они попали, открыв дверь первого попавшегося на пути магазинчика, наполняли самые разнообразные звуки: тарахтение, шелест и редкие птичьи вскрики. Зоомагазин, оказывается. Франция украдкой взглянул на Англию и, кажется, заметил на его лице тень улыбки. Похоже, короткую пробежку под дождем он даже оценил. - Ну что, выберем тебе сувенир из Парижа? – слабо хлопнув его рукой по спине, Франциск проследовал вглубь магазина, внимательно всматриваясь в клетки и аквариумы. - Называть животных сувенирами весьма не гуманно, - отметил Артур, окидывая взглядом помещение. Ничем не примечательный совершенно стандартный зоомагазин: с бесконечными стеллажами кормов и аксессуаров, клеток и аквариумов с их обитателями и без.       Франциск бродил недолго, как вдруг буквально оцепенел, заметив что-то, что Артуру не представлялось никакой возможности увидеть за его спиной, потому он подошел ближе, чтобы разглядеть, что же так заинтересовало его друга. В клетке, как оказалось, сидел… кролик. Белый кролик с двумя крошечными черными пятнышками на мордочке. Артур перевел удивленный взгляд со зверюшки на застывшего Франциска, затем снова на обитателя клетки. - Кролик? – спросил он.       Франция, словно только заметив его присутствие, наконец-то оторвался от созерцания белого комка шерсти и задумчиво произнес: - Милый, правда? Странные вещи навевают воспоминания… - он вновь взглянул на клетку, а затем уставился на Артура, - когда мы были малы, ты всегда напоминал мне кролика. Не знаю почему. Ты ведь явно не из трусливых был.       Он вытянул руку вперед и, на секунду помедлив, запустил руку в чужие волосы, стряхивая капельки воды. Артур стоял в изумлении. Опять воспоминания. Опять кролики. И опять этот вездесущий Франция. - Купишь его? – резко одернув руку, будто обжигаясь, Франциск попытался сменить угол темы. - Ну, нет, спасибо. Мне и кота хватает, - отмахнулся Англия, отходя к другим клеткам и активно изображая на лице заинтересованность в изучении «товара». - Жаль, - пожал плечами Бонфуа, и продолжил свой обход, - вы все же похожи.       По окончании быстрого дождя они совсем недолго бродили по улицам, прежде чем зайти в бар. Франциск противился до последнего, но Артур проявил недюженную настойчивость, желая напиться. Безусловно, Франциск Бонфуа поклялся, что ни в коем случае не позволит Артуру Керкланду напиться до состояния полусмерти в тот вечер. И, безусловно, Франциску Бонфуа в силу недостаточной внимательности и прочих обстоятельств не удалось слово сдержать.       Хандра, начавшая, кажется, спадать в обществе друга, вдруг неожиданно усилилась, подкрепляясь новыми воспоминаниями, непонятно откуда взявшимися, но захватившими все мысли. Франциска удалось отвлечь от своей персоны парой симпатичных дам, одиноко сидящих в другом коне зала, а значит последний и единственный ограничитель был снят. Оказавшись один, Артур вновь спокойно и много думал, по сути, как ему казалось, ни о чем. И параллельно много и много пил. А в мозгу почему-то плотно обосновались сплошные белые кролики, бодро перепрыгивавшие с мысли на мысль. И, как странно, Артур вдруг вспомнил про интересную штуку – черные дыры. Если начинает стремительно засасывать, то реального шанса выбраться уже нет. Вот и Артура засосало. Давно еще.       Франция, кажется, долго возмущался. И долго что-то недовольно ему кричал, прежде чем чуть ли не силком вытащить из бара, с трудом запихнуть в такси и, всю дорогу причитая, наконец, довезти до своего дома. Нет, все определенно не просто не пошло по плану, но скатилось в тартарары к чертовой матери. С трудом втащив несущего пьяный бред Англию в дом, Франция тут же принялся обустраивать ему спальное место да искать сменные вещи, продолжая беспрерывно ворчать, в общем-то, по делу: - Нет, ты как малый ребенок! За тобой что, действительно следить надо? Я только отвернулся, а ты уже пьяный вдрызг!       Артур следил за всей этой суетой с глупой улыбкой и каким-то странным восхищением: факт того, что Бонфуа на него было точно ну хоть капельку не плевать, грел сердце. От мыслей отвлекла прилетевшая в лицо стопка вещей. - Переодевайся срочно. И спать, - отрубил повелительным тоном Франциск.       Керкланд удивленно вздернул бровь, смотря на эту чуть ли не материнскую суету, и залился пьяным смехом. На вопросительный взгляд уже со стороны Франциска он никак не ответил, принявшись раздеваться. Точнее, приняв попытки раздеться. Пальцы не слушались и путались на ровном месте, не позволяя развязать даже уже очень ослабленный узел галстука. Бред какой-то. Неужели он действительно так много выпил?       Заметив потуги гостя, Франциск возвел очи горе и молча подошел к нему. Одно плавное движение – и галстук оказался на полу, а пальцы уже торопливо принялись расстегивать рубашку, дабы избежать подразумевающейся возни и с ней.       Артур окаменел, ощущая мимолетные случайные касания чужих рук к своей коже, близость стоящего рядом Франциска. Воронки, личной бескрайней пропасти, кроличьей норы. - Ты знаешь, что такое горизонт событий черной дыры? – брякнул Артур, сам до конца не понимая, к чему спросил.       Франциск отвлекся от своего занятия и внимательно посмотрел во вдруг прояснившиеся глаза друга, нерешительно помотав головой. - Находясь под горизонтом событий, ты будешь двигаться лишь во внутрь черной дыры без единой возможности выбраться. - Вот как, - нерешительно ответил Франция, вновь принимаясь расстегивать оставшиеся три пуговицы. Хандра сменилась пьяной философией? - И ты знал, что время для наблюдателя замедляется? Странная вещь выходит. Ты падаешь себе и падаешь, ничего не замечая, а наблюдателю кажется, что ты уже век как едва-едва ползешь к воронке, и все никак не приползешь, - Англия усмехнулся, - как думаешь, падение может длиться столетиями?       Менее всего Франции хотелось поддерживать это обсуждение, потому он, выдохнув, лишь тихо для вида промямлил: - Думаю, что это вполне возможно. - В таком случае, это весьма негуманно! – Англия не на шутку возмутился, заставив своим выкриков Францию вздрогнуть.       Франция ничего не смог с собой поделать и не сдержал смешок: - Думаю, дыре плевать, гуманно это или нет.       Разделавшись в рубашкой он хотел было отойти, но Англия крепко ухватил его за так до сих пор и не скинутый в суете пиджак, разворачивая к себе обратно. - Дыре не должно быть плевать, - грубо отрезал он и в резком порыве жадно прижался сухими губами к губам Франции.       Да, точка невозврата была пройдена уже определенно давно, а сейчас наконец был достигнут пик. Артур сдался, неизбежно поддаваясь чувству, падая в кроличью нору. В черную дыру. Он сжимал руками лицо Франциска, словно боясь упустить его и столь долгожданное роковое мгновение, раз за разом впиваясь новым голодными поцелуями, всем своим естеством моля о большем. Мысли хаотично путались и в итоге сворачивались в комочек, сжимались вовнутрь, взрывались. Артур прижимался так сильно, будто от этого так или иначе зависела его жизнь, отрываясь, положил голову на плечо, пряча покрасневшее лицо. - Артур… - сдавленный шепот, и чужие руки, неожиданно отталкивающие назад, - не надо.       Англия, как молнией ударенный, отстранился, разбитым непонимающим взглядом смотря на Францию. Тот судорожно выдохнул, проводя ладонью по его щеке, и в несдержанном порыве потянулся за новым поцелуем, но резко остановился в нескольких миллиметрах, отошел на полшага назад. - Прекрати. Ты пьян, и завтра будешь жалеть, - пытаясь унять дрожь, Франция продолжил пятиться назад. Англия уверенно последовал за ним. - Нет, - отрицательно помахал головой. - Ты пьян. - Но мыслю совершенно трезво. - Завтра я буду во всем виноват. - Ни в коем разе. - Артур, прошу, прекрати. Я сорвусь. - Хорошо. Я взрослый мальчик и возьму за это ответственность.       Простой ответ и последовавший долгий многословный взгляд расставили все точки над «i». Англия подошел ближе, сквозь несдерживаемую улыбку таинственно шепча: «In another moment down went Alice after it, never once considering how in the world she was to get out again»*       Его засосало. В кутерьму жара сбивчивых дыханий и путающихся в одежде рук. Голову вскружила агония высвобожденных из заточения чувств, выливавшихся в яркие отметины на коже, искусанные в исступлении губы, мятые простыни и выкрикнутое в забытье имя. Для Артура более не существовало времени. И реальности не существовало. Был лишь нависший над ним Франциск, его ледяные руки, ожигавшие горячую кожу, собственнические укусы и тут же следовавшие за ними нежные поцелуи, размеренные толчки и шумные выдохи.       Нет, завтра, проснувшись в объятьях Франции, он точно не будет сожалеть. И точно не станет винить его или себя в произошедшем, а, скорее, будет с интересом изучать спящее лицо напротив. И совершенно точно Англия уже не будет подолгу размышлять. О днях минувших, кроликах и черных дырах.