Ритуал изгнания

Рендалл Флегг шагнул в мир. Высокие сапоги из потершейся от долгих путешествий кожи почти сразу же погрузились в горячий песок. Место определенно было не то. Флегг посмотрел на медленно приближающихся к нему раскрашенных чернокожих. Яркие перья, шкуры и глина на волосах. Время тоже определенно не то. На каком моменте все пошло не так? Флегг с непроницаемым лицом смотрел на остановившихся на почтительном расстоянии аборигенов. Длинные бусы, пояса, увешанные странного вида мешочками. Дикари. Дикари с копьями, стоит отметить. И все же, в чем ошибка? Аборигены ждали его действий, никакого удивления на их лицах, словно они знали, словно его появление не было неожиданностью. Они его ждали? Или не его, другого, чье место он занял. И все же сила, способная заставить Рендалла Флегга свернуть с пути, заслуживала осторожного обращения. Туземцы тем временем с настороженным интересом разглядывали черный плащ и шляпу странного гостя с бледным, словно вымазанным маисовой мукой лицом. Когда все в той же тишине копья начали неуверенно клониться в его сторону, Флегг понял, что игра в гляделки закончилась, причем не в его пользу. С копьями на колдуна, заставлявшего дрожать целые королевства, ну что же, это даже мило. Губы сами перекосились в кривой усмешке. Пришло время немного позабавиться и возвращаться на Изнанку. Колдун простер руку вперед, словно прося помощи, а потом попытался схватить что-то невидимое своими длинными паучьими пальцами, но они, сжавшись в кулак, были пусты. Мешочки на поясах чернокожих аборигенов затрещали и заколыхались, словно от ветра. Никто не упал замертво, не корчился в муках и не пытался разодрать себе грудь, чтобы вырвать собственное сердце. Никто даже не чихнул, чего не случалось еще ни разу на долгой памяти колдуна. Побочным же эффектом оказалось то, что рослые туземцы быстро скрутили калачиком и связали беспомощного без привычной магии колдуна на удивление прочными шнурами разноцветных бус. Не то чтобы Флеггу раньше не доводилось бывать в таком положении, к этому-то он отнесся философски, но было кое-что, чего с ним еще не делали. Пользуясь беспомощностью, ему еще никогда легким движением не закидывали подол балахона на голову на манер капюшона! В принципе, это было унизительно, но объяснимо. Однако там под балахоном были только простые чулки на силиконовых кольцах, Флегг ненавидел чулки в сетку, которая вкупе с сапогами превращала ноги в распухшее месиво, но простые чулки были просто незаменимы для путешественника и существенно ускоряли такие человеческие процессы, как отлить, почесаться ну или хотя бы не возиться с портянками в высоких сапогах. Однако к чулкам аборигены отнеслись благосклонно, а вот идея постоянно сползающего широкого балахона им не понравилась, вследствие чего подол был бесцеремонно обкорнан ножом, превратившись в легкомысленного вида юбку. Чего бы там ни говорили, но Флегг умел проигрывать. Однако проигрывать на собственных условиях, а то, что происходило с ним сейчас, таковым не являлось. Он прекрасно представлял, как выглядит со стороны с торчащими из-под остатков балахона тощими ногами в чулках, опутанный разноцветными бусами. Это не проигрыш, это унижение. И кто? Какие-то дикари с примитивнейшей магией, которая, словно насмехаясь над его усилиями, издевательски трещала из мешочков-амулетов, а пошлые отвратительные бусы крепко стягивали его тело, хотя он очень старался их разорвать. Не так колдун представлял себе сегодняшний день, совсем не так. Было понятно, что рано или поздно он выберется отсюда и покинет столь гостеприимные места, но Флегг надеялся, что цена тех сил, с которыми ка свело его, будет... Приемлемой. И за эту надежду поплатился. Закон вселенной про злых колдунов и их дурное влияние на судьбу справедлив и для самих злых колдунов. Проверено одним очень злым колдуном. Лично. За время размышлений Флегга аборигены быстро приволокли свою добычу в тропические заросли, которыми сменились пески, а потом перед глазами появилось вроде безвкусного цветастого капища. Флегг поморщился, эти яркие обрывочные цвета, пестрящие, словно змеиная чешуя после линьки, действовали ему на нервы своей вульгарностью. У колдовства должен быть стиль, а не цирк с поехавшими клоунами, заблудившимися в воняющей болотами канализации. Впрочем, от его неодобрения ситуация не то что не улучшилась, а судя по тому, что его начали привязывать к чему-то смутно напоминающему равностороннее распятие, на всех парах неслась к пункту «все плохо». Флегг отметил, что привязывали его все теми же гребаными бусами, и дело было даже не в том, что сами бусины и острые ракушки впивались ему в кожу, а в том, что эти гребаные бусы были гребаных ярких цветов. Ну почему нельзя было связать его чем-то более приличествующим? Гнев Рендалла Флегга был безмерен, как ирония Алого Короля. Аборигены тем временем начали вполне узнаваемый обряд изгнания. Флегг едва слышно хмыкнул и расслабился, возможно, просто стоит дать возможность событиям идти своим чередом. Чувствовал он себя в целом неуверенно, ключевую роль в этом, скорее всего, играл легкий ветерок, создающий щекочущее ощущение в волосках на голой выпяченной заднице, которую обкорнанный балахон в таком положении абсолютно не прикрывал. Все же колдун привык, что его задница и бедра находятся в особом, создаваемом балахоном микроклимате, а не в тесном контакте с изменчивыми погодными условиями разных Миров и Междумирья. Аборигены тем временем закончили с песнями и плясками и явно собирались перейти к завершающему этапу ритуала изгнания. Флегг стоически перенес брошенную ему в лицо щедрой рукой горсть соли, возлияния на спину какого-то масла с резким запахом, пропитывающего балахон, розовые лепестки местных цветов, но оказался категорически не готов к тому, что в качестве основного аргумента для ухода ему в зад начнет лезть что-то твердое, бугристое и несомненно принадлежащее раскрашенному негру, пристроившемуся к откляченному заду колдуна. И Ньярлах с той болью или условностями! К боли колдун привык уже давно, а условности презирал, но это было унизительно. Однако когда колдун, ощущая тяжело ворочающийся в своей кишке чужой член, напряг все мышцы, стараясь разорвать опутывающие его бусы, Судьба показала, что сюрпризы у нее не закончились. Этот не прикрытый набедренной повязкой черный знак Судьбы ткнулся прямо в искривившиеся в гримасе губы колдуна, а грубая и не менее черная рука, сжав щеки, заставила челюсти разжаться, позволяя залитому маслом члену войти на треть длины и упереться в горло. Когда колдун смог полностью осознать происходящее, было уже поздно. Его грубо трахали два негра, а остальные собрались полукругом и подбадривающе улюлюкали. От масла во рту хотелось блевать, но плотно вошедший в горло член позволял только урвать иногда глоток воздуха. Нитки бус прорезали кожу на раздувшихся мышцах, расчертив скрюченное тело кровавой мозаикой, но не рвались. О, если бы у него была свободной хоть одна рука! Хоть одна! Однако сейчас были только два, как казалось Флеггу, растущие и извивающиеся, словно змеи, члена, которые стремились по его пищеводу и кишкам навстречу друг другу. И они не прекращали двигаться, туда и обратно, туда и обратно, без ритма, без жалости. Колдун уже потерял чувство направления движений внутри своего тощего, но любимого тела. Флеггу не хотелось уже ни мести, ни понимания сил, ничего, кроме как можно скорее убраться отсюда куда-нибудь подальше и стереть это время не только из своей памяти, но и со всех шести лучей. Шлепки бедер по его контрастно-белой заднице все учащались, а огромные члены, и до этого не отличавшиеся хоть каким-то намеком на нежность, словно превратились в раздирающие внутренности полированные камни. Нить с нанизанными бусинами острым краем ракушки наполовину перерубила левое запястье, ценой потери которого Флегг старался вырваться. Он был согласен даже продавить свое тело сквозь эту цветастую паутину и подергивающимися кусками расползтись в разные стороны. Подальше. От. Гребаного. Здесь. Сперма излилась из двух блестящих членов одновременно и смешалась в воздухе, белесыми каплями падая на пустые спутанные бусы, свисающие с деревянного перекрестья со следами крови. Ритуал изгнания завершился успехом.