Свеча

То, что происходило вокруг, казалось нереальным в своём ужасе. Грохот выстрелов, крики раненых и умирающих, заволакивающая всё гарь, мешающаяся с тошнотворным сладковатым запахом крови… Рядом один за другим падали с коней его однополчане, и капитан Джеймс Николс с чудовищной ясностью сознавал, что совсем скоро, может быть, в следующее мгновение, та же участь неминуемо настигнет и его. Но он летел вперёд, потому что иначе было нельзя. Это был его долг. Что-то обожгло правый бок. Джеймс попытался крепче перехватить поводья, но тело вдруг перестало слушаться, и он всё-таки не удержался в седле. От удара спёрло дыхание. Перед глазами всё плыло, сливаясь в единое разноцветное пятно. Он попытался было встать, но понял, что не в силах удержаться на ногах. Тогда капитан пополз. Не задумываясь, зачем он это делает, Джеймс медленно отползал в сторону. Было невероятно трудно дышать, но боли он не чувствовал, хотя горячая влага уже насквозь пропитала мундир. Несколько раз он попадал под копыта в панике мечущихся по полю коней, не успевая увернуться. Джеймсу казалось, что он полз так уже целую вечность, и с каждой секундой это давалось ему всё труднее. В какой-то момент, неловко перекатившись, он вдруг не почувствовал под собой опоры и рухнул куда-то вниз. Джеймс успел посмотреть на небо и осознать, что это последнее, что он видит в своей жизни, прежде чем потерял сознание. *** Когда он открыл глаза, вокруг было темно и до странности тихо. Джеймс решил было, что уже умер, но горящий чудовищной болью бок и насквозь пропитанный уже запёкшейся кровью мундир убедили его в обратном. Когда глаза немного привыкли к темноте, капитан попытался осмотреться. Он лежал на дне невесть как появившейся посреди поля ямы, заросшей сорняками так, что сверху её заметить было практически невозможно. С огромным трудом Джеймсу удалось выбраться из неё. Он рухнул без сил возле края ямы и ещё долго лежал так, прежде чем сумел всё-таки подняться на ноги. Тело едва слушалось его, дышать было трудно – каждый шаг отдавался сильной болью в груди. Но капитан всё же медленно брёл вдоль кромки леса, сам не зная, куда и зачем. Спустя, как ему казалось, целую вечность этого пути, он вдруг с удивлением заметил небольшой деревянный домик, одиноко стоящий на опушке леса. Это было очень странным: откуда здесь взяться дому, ведь до близлежащего городка довольно далеко? Солнце уже вот-вот должно было взойти, так что света было вполне достаточно, чтобы разглядеть, что домик этот, хотя, безусловно, был старым и выглядел совсем небогато, всё же весьма ухожен и опрятен, а вокруг разбит сад, огороженный выкрашенным в зелёный цвет забором. Но кто же может жить в этом доме? Какое-то время Джеймс в нерешительности смотрел на невесть откуда взявшееся в этой глуши жилище, однако других вариантов у него всё равно не было, и капитан наконец покорился воле судьбы. Тихонько скрипнула калитка, когда он открыл её. Джеймс сделал несколько шагов, направляясь к крыльцу, но тут силы окончательно покинули его и всё исчезло. *** Утро этого дня обещало быть таким же, как и бесконечная череда других, однако, открыв дверь, Лили в замешательстве застыла на крыльце. Ещё бы: не каждый день обнаружишь на пороге собственного дома раненого человека. Это был молодой офицер, судя по форме – англичанин. Стряхнув оцепенение, девушка спустилась с крыльца и опустилась на колени рядом с лежащим навзничь мужчиной. Он был жив, однако дыхание было едва различимым, а лицо – неестественно бледным. Правая сторона его мундира была насквозь пропитана кровью. Втащить в дом и положить на кровать находящегося без сознания мужчину оказалось делом нелёгким, впрочем, как и снять прилипшую к телу окровавленную одежду, под которой обнаружилась чудовищная рана и бесчисленное множество багровых кровоподтёков. Однако при ближайшем рассмотрении всё оказалось вовсе не так ужасно: хоть рана и была глубокой, ничего жизненно важного она не задевала, а кровотечение уже прекратилось. Плохо было другое: края раны явно начинали воспаляться, кожа вокруг горела огнём, и жар этот распространялся всё дальше. Лили мысленно возблагодарила свою покойную бабушку за всё, чему та успела её научить, и принялась за дело. *** Он был ещё очень слаб, но уже не бредил, как это было долгие часы до этого момента. Лишь перетянутая бинтами грудь тяжело вздымалась и опускалась в такт хриплому прерывистому дыханию. И без того бледное, лицо его сейчас казалось совсем бескровным. С того момента, как Лили обнаружила раненого офицера у своего порога, прошло больше суток, но мужчина всё ещё был без сознания, и это немало беспокоило девушку. За окном меж тем правила бал осень и в комнате было довольно прохладно. Промозглая сырость настырно норовила проникнуть в дом, заставляя Лили то и дело зябко поёживаться. Девушка отошла от постели раненого, чтобы подбросить дров в очаг и хоть немного отогнать холод. А вернувшись, поймала на себе внимательный и удивлённый взгляд небесно-голубых глаз. Мужчина пришёл в себя. *** Открыв глаза, Джеймс обнаружил, что лежит на кровати в незнакомой комнате, а рана его кем-то обработана и перевязана. Возле находящегося в углу комнаты очага спиной к капитану стояла девушка. Когда она направилась прямиком в его сторону, мужчина попытался сесть на кровати, но тут же рухнул обратно, охнув от боли. - Осторожно, мсье! Вам ещё нельзя подниматься. - Как тебя зовут? – к счастью, Николс свободно владел французским. - Лили. - Спасибо, что помогла мне, Лили. Я – Джеймс. Ты живёшь здесь одна? Так далеко от города… - Да… Вообще-то это дом моей бабушки. Она была знахаркой, а при этом ремесле весьма удобно жить вблизи от леса. Да и не по душе бабушке был городской шум… Она умерла год назад. С тех пор я здесь одна. - Жаль… Но мне повезло, что я набрёл именно на твой дом. Видимо, она многому успела тебя научить. - Да… Я собираю травы, делаю из них сборы и настойки и продаю в городе. Иногда люди сами ко мне за ними приходят. Хотя в последнее время дела идут не очень хорошо, если честно… Война коснулась всех. Но хватит об этом... Тебе сейчас нужно отдохнуть. Можешь оставаться у меня столько, сколько потребуется. По крайней мере – пока не встанешь на ноги. *** И он остался. Капитан довольно быстро оправился от ранения, но всё же не спешил покидать дом девушки. На смену осени пришла зима, а там и до весны было рукой подать. Они проводили вместе почти всё время: Джеймс помогал Лили по хозяйству, а вечерами они подолгу разговаривали. Девушка рассказывала капитану о своей жизни, а он ей – о войне и о том, что было до неё. И всё чаще Лили казалось, что этот человек был рядом с ней всю жизнь и так будет всегда, хотя в глубине души она знала – скоро Джеймс покинет её. С каждым днём он становился всё молчаливее и грустнее, а мысли его явно блуждали где-то далеко. Лили не хотела, чтобы Джеймс уходил, но ничего не могла с этим поделать. *** Он и сам не понимал, как же получилось, что он так долго оставался в этом месте. Что-то удерживало Джеймса здесь. Мысль о том, что он покинет этот дом и, возможно, больше никогда не увидит Лили, причиняла боль. Но отсиживаться здесь, пока где-то, где должно находиться сейчас и ему, сражались и погибали его друзья, было ещё мучительнее. Этой войне всё ещё не было видно конца, а капитан Джеймс Николс никогда не был дезертиром. *** - Я должен уйти… Видит бог, я и сам этого не хочу, но иначе нельзя. Девушка ничего не ответила. Лишь молча смотрела на Джеймса полными боли глазами, которые помимо её воли вдруг наполнились слезами. - Эй… Я вернусь за тобой, слышишь? Вернусь, как только кончится война. Нужно лишь немного подождать… Джеймс подошёл к Лили и обнял её дрожащие плечи. Девушка подняла на него заплаканные глаза и вдруг робко коснулась губами губ мужчины. Он подался навстречу её движению. И вдруг всё то, что долгое время происходило между ними и в чём они так и не смогли признаться даже себе самим, закружило их, подобно водовороту. Поцелуй уже трудно было назвать робким, а объятия стали слишком жаркими для утешающих. Одежды упали к ногам. Двое жадно изучали тела друг друга в тщетной попытке насытиться близостью перед предстоящей разлукой. И тихая весенняя ночь наполнилась исступлёнными ласками и сладостными стонами. Лили долго всматривалась в лицо спящего рядом Джеймса, будто силясь навсегда запечатлеть его в своей памяти до мельчайших деталей. И вдруг прошептала в тишине: - Знаешь, когда-то люди верили, что зажжённая в окне свеча осветит путь домой тому, кого там очень ждут. Я зажгу свечу. Я дождусь… Девушка не заметила, как уснула. Утро нового дня встретило её весёлым щебетанием птиц и горечью одиночества. *** Дни складывались в недели, а недели – в месяцы. Девушка ждала. Но никто не спешил по полузаросшей тропинке к старенькому дому на краю леса, никто не стучал в дверь. И всё же свеча в окне горела каждый вечер. Так шли годы. Случившееся здесь когда-то стало казаться всего лишь сном. Но однажды в вечерней тишине тихо скрипнула калитка... Распахнув дверь, Лили увидела на пороге до боли знакомый силуэт.