К эпизоду 11х18 "Ангел Ада".

Время тут движется иначе. Прошла секунда и прошли года. Первые четыре дня он оставался в комнате Сэма, вплотную прижавшись спиной к стене и подпирая ее ногами, одетыми в носки — сцена достаточно реалистичная, чтобы он мог забыть о своем выборе. Нэтфликс показывал сериал, который он уже смотрел, но, поскольку тот ему нравился, Кас пересмотрел его снова. Он лежал на кровати Сэма, окутанный, как коконом, знакомой обстановкой, и ждал Винчестеров. Он ждал вечность, месяц, день, но они не приходили. Это место потеряло контрастность, помутнев до серого цвета. Кровать теперь не принадлежала Сэму, и Кас больше не сидел на ней. Он закрыл глаза. Когда ангел снова огляделся, он стоял перед старым телевизором, находившимся на самой нижней полке хранилища в бункере. В кухне прием был лучше всего, но сначала он опробовал военно-стратегический зал. Ангел устроился перед телевизором, расположив его на карте, но картинка мерцала, то потрескивая, то исчезая. Трещал и мир снаружи. Кастиэль опробовал каждую комнату, кроме одной единственной. Он не переносил телевизор, но куда бы он ни шел, тот сам появлялся в нужном месте: на шкафчике в ванной, в углу душевой, в темнице, на полу снаружи комнаты Дина. Он не открывал эту комнату. Кас стоял перед дверью, пока приходил в себя, будучи в полном одиночестве и тишине неделями. Он тогда не вошел в нее и сейчас не войдет. Если он когда-либо туда зайдет, то только когда Дин его об этом попросит. Кастиэль должен был бы вообразить какое-то свое собственное место: зимний сад, простирающийся до бесконечности, комнату со стенами вырезанными из звездного света. Он выбрал бункер. Винчестеры — это дом для него. У них он нашел чувство полного принятия, которого никогда не ощущал на Небесах. Эти комнаты — иллюзия. Как и лицо Джимми, плащ и галстук, но он так точно воссоздал их, до последней кривой строчки на его правом рукаве, до темной потертости на кухонном полу. Это то место, где они в последний раз были счастливы все вместе. Призрак голоса Дина отдается эхом в темном коридоре за кухней. Единственное пятно света излучает экран старинного телевизора, реплики того, что он видел несколько лет назад в комнате мотеля, где спали Винчестеры, а Кастиэль втайне от них наблюдал за ними. Кино проигрывается на бесконечном повторе. Ангел делает звук громким, чтобы заглушить отзвуки эхо. Поначалу они его обманывали. Трюки Люцифера были более коварными, чем «обучение» у Наоми. Кастиэля не заставляли убивать Дина. Нет. Ему приходилось помнить, что Дин не… Что Дин не… Дин никогда бы не сказал вещей, что нашептывал призрак в уши Кастиэлю. Он никогда бы не стал шептать о любви. Сегодня голос был громче, чем обычно. Кастиэль сделал громкость еще выше, опасаясь этих игр дьявола. В первый день он попался на его обман, бегая по коридору в бесконечной попытке догнать Дина, следуя его зову. Кас? Кас! Всегда это прозвище, что Дин дал ему, первый признак привязанности, дарованной им, когда они с трудом могли доверять друг другу, и когда Кастиэль видел Дина как нечто примитивное. Слабое. Теперь он мог бы ползать на коленях, вымаливая прощение за это суждение. После того как Кастиэль перестал отвечать на собственное имя, Дин начал крича просить другие вещи: его ключи, пиво, помощи в том, чтобы донести продукты до кухни. Кас игнорировал эти просьбы, но настойчивость Дина подрывала его благоразумие. Все это звучало, как настоящий Дин. Просьбы были простыми, мог ли он ошибаться в их источнике? Отпустил ли его Люцифер? Он сидел в библиотеке. Телевизионный прием был вполне сносным. Если он представлял телевизор на второй полке, ему не приходилось вытягиваться, когда он смотрел телевизор с пола. Полка была пуста. Пораженный, он пошел в гараж, но Импалы там не было. На ее месте стоял телевизор, и на экране красовалась острая, как бритва, улыбка Люцифера. Не понадобилось тысячи копий, чтобы сломать Каса. Дин спросил об ужине. Он предложил приготовить бургеры, если Кастиэль поможет на кухне: нужно было порезать лук, положить его в сковородку и обжарить, пока тот не станет прозрачным. Дин похвалил его технику, прижавшись к нему, чтобы добавить немного масла, вторгаясь в личное пространство, и Кастиэль ощутил себя, как дома. Счастливым. Лук шипел на сковородке, Дин дотронулся до ангела и убрал с его рубашки кусочек лука. Охотник посмотрел на губы Каса и наклонился. Кастиэль так и не ощутил поцелуя. Смех Люцифера был все так же холоден. Кастиэль продолжал свою пытку. Он не жалел о своем выборе. Если Люцифер сокрушит Тьму, Кастиэль сделает хоть что-то нужное. Никто не смог бы назвать его бесполезным. Если он спасет мир, Небеса снова примут его, и он вернется домой. Он мог представить себя там, но ему больше нравилась эта кухня, ее простые шкафы, пластиковое ведро под раковиной, наполненное хаосом из пустых бутылок. Иногда он слышит шаги, слышит звук открывающейся и закрывающейся двери холодильника, и как по раковине проскребает крышечка от бутылки. Он перестал оборачиваться много недель назад. Иногда Люцифер сидит на краю стола. Иногда он выглядит, как Дин. Он пахнет, как Дин, поэтому Кастиэль перестает дышать. Он мог освободить это тело и отправиться на поиски нового весселя, того, что одобрил бы Дин, но ему нравится образ Джимми. Это тело его ответственность. Он не знает ни одного другого живущего ангела, кому был бы дарован такой же подарок. Он ни с кем не делит это тело, разве что сейчас по собственной воле. Некоторые скажут, что он благословлен тем, что делит его с любимцем Бога. Люцифер снова играет в свои игры; его песнопения хрустят на фоне, как статическое электричество. Кастиэль удваивает свою сосредоточенность и без необходимости протягивает руку к рычагу переключения звука. Он дважды поворачивает регулятор. Кас? Кастиэль, покажись! Голос так похож на Дина, что кухня мерцает. Кастиэль щурится сквозь стену огня, и на него оттуда смотрит Дин. — Дин? Что ты делаешь? — святое масло горит у его ног. Это не его творение. Дин поймал его. Люцифер поймал его. — Что… Что происходит? Двойник Дина прекрасен, его лицо смягчают отблески огня. Он говорит пропитанным беспокойством голосом. Дин говорит, что у них мало времени. Между тем, его голос не отдается эхом. Он окружает, укутывая Кастиэля, как одеяло, и на мгновение он в упоении. На короткий момент времени он любим. Любовь безошибочно видна в том, как ломается голос Дина в вибрациях благодати Кастиэля. Он знает этот голос. Он воссоздал тело, которое его издает. Люциферу становится все лучше. Его смех подобен землетрясению. Он сотрясает стол и звенит тарелками в шкафах. Что-то падает и раскалывается на кусочки. Кастиэль не убирает беспорядок. Это не более реально, чем пламя или голос. Он сидит за столом и смотрит кино. Кас придерживает телевизор, пока тряска не утихает. На кухне холодно. Ангелу бы ничего не стоило согреть ее, но он зажимает лацканы плаща в кулаки, чтобы закрыть горло и сохранить тепло возле груди. Завтра, в следующем году, спустя столетия после этого момента он перестанет воображать это чувство на своей коже. В этом нет смысла, так же как и нет смысла в том, чтобы носить пиджак или галстук на шее, или делать что-либо еще, кроме как смотреть телевизор, который отвлекает его от зова Дина. Он не может предсказать, чем закончится битва Люцифера и Амары, но в ее неотвратимости есть доля утешения. Он ничего не может сделать, чтобы ускорить ее или остановить, поэтому он сидит себе тихо, как однажды планировал сделать перед концом света. Он сидит за кухонным столом в доме, который ему никогда не принадлежал, в копии тела, которое добровольно отдал, и его зовет Дин. Люцифер зовет его. Касу нравится эта часть фильма. Приятно смотреть один и тот же момент снова и снова. Справа от него раздаются шаги, его отвлекает голос Кроули и какая-то суматоха возле стены кладовой. Выходки Люцифера разобьют телевизор. Кастиэль кладет на него руку, чтобы удержать его на месте. Следующим шагом будет перестать слушать. Он запомнил сценарий наизусть. - Кас! Он делает звук громче.