Airport line

      Вслушиваясь в жужжание электропоезда, умеренно набитого людьми, я прокручивала в голове минувший год. Его я провела в Китае как стажер. Этакое лаовайское* путешествие в Китай. Я всегда знала, что погружение в языковую среду помогает наладить коммуникативные возможности, но даже не предпалогала, что настолько. До знакомства с Китаем “изнутри” я посредственно знала не только язык, но и то, что из себя представляла страна. Год обучения при педагогическом университете языку несомненно дал плоды, но больше меня поразило само население...       На культуроведении нас всегда пугали тем, что китайцы сверху вниз смотрят на иностранцев, ибо “Срединное государство” и ханьцы, разумеется, превыше всего. Но или времена изменились, или сами китайцы. На деле все оказалось куда забавнее: иностранцев любят! Это же почетный, как правило, ничего не соображающий лаовайский клиент, которого можно ловким движением левой пятки развести на несколько сотен юаней. Откуда знаю? Попадалась. Такое полураболепное отношение породило в моем характере некоторые качественные изменения. Кажется, я начала чувствовать себя немного более... Уверенной. Когда изо дня в день на протяжении года находятся люди, которые метут перед тобой хвостом, ты, даже выказывая уважение любому встретившимуся старшему, начнешь чувствовать себя королевой.       Собственно этим королевским настроем я и наслаждалась ибо знала, что счастье мое кончится часов через... У меня было до вылета часа три или чуть более, плюс перелет от Пекина до Москвы обещал длиться семь часов, итого через чуть менее, чем половину суток, я была бы радушно принята в объятия родины. Несомненно более чистой, приятно пахнущей и привычной, но куда менее ко мне благосклонной.       Эти мысли меня даже немного забавляли. Контраст Россия, потом Китай. Теперь будет контраст Китай, затем Россия. Предвкушения будторажили. Вызывали в голове глупые ассоциативные ряды из-за которых хотелось плюнуть на самоконтроль и начать смеяться. До этого бы дело и дошло, точно бы дошло, не творись в паре метров от меня сущее безумие...       В центре вагона к одному из сидений прибилось просто невероятное количество девушек абсолютно разного возраста, готова поспорить, что и без школьниц дело не обошлось. Я также готова ставить на то, что собрались они там уже давно, галдели тоже давно, просто мне было не до них, потому вагон казался мне именно умеренно набитым людьми, а не густо напичканным. В бессвязном потоке их речи, противном кряканьи не особо приятных для слуха голосов, я тщетно пыталась разобрать то, о чем же они говорят. Такое оживление, и они явно кого-то атакуют, так еще и превратили эту часть вагона в кипящий котел, в то время, как в его концах удивленные пассажиры только сконфуженно косились на все происходящее и, вероятно, мысленно покручивали пальцем у виска, ну или как там полагается выражать подобное у китайцев... Причем надо отметить, что как раз китайцы были удивлены в значительно меньшей степени, чем представители европиодов. У последних и без того идеально круглые, по азиатским меркам, глаза стали... прямо скажем еще более круглыми. Вот уж кто точно не понимал, что творится. Оценивая обстановку в вагоне, я из девячьего гомона вычленила-таки некоторые зацепки:       Первая и основная, как самая слышимая и часто повторяемая, заключалась в том, что... они называли предмет атак старшим братом. Это наводило на некоторые мысли. Вторая - они несли какую-то сущую околесицу про папочку и прогул уроков, насколько мне удалось разглядеть не столько лично, сколько на экранах все-все снимавших телефонов, парень, подвергшийся нападкам этого курятника, не видержал и покатился со смеху. Забавно. Я бы не выдержала и послала всех к чертям, хороше держится, засранец! Когда очередная волна писка больно проехалась по моим ушам, любопытство пересилило зравомыслие и я, буквально пригибая впереди стоящую и клокочущую от злости на меня китаянку, перевалилась через нее, руками впереди продолжая развдигать улюлюкающих девушек, чтобы посмотреть, что они так старательно загораживают.       Экраны их вездесущих телефонов не обманули, вжимаясь в сиденье там помещался худосочный парень лет двадцати четырех (ну ладно, сперва мне показалось, что ему дай бог восемнадцать будет) в черной маске и какой-то не по годам детской толстовке. Вел себя в соответствии с описанием одежды. Как-то вроде по-мужски, но не по-мужски, сутулился, прятал глаза, иногда улыбался на комментарии фанаток (да, путем несвойственных мне логических размышлений я заключила, что вся эта верещащая толпа - именно фанатки) и, спрятав руки по пальцы в рукава, махал... Просто махал и явно улыбался за маской.       Первую долю секунды я его честно не узнавала. Потом кто-то мне прямо в ухо в очередной раз торжественно прокрякал что-то из чего я поняла только... Исин. Дедукция... Или индукция... Нет, все же дедукция, заставила воспоминания в моей голове немного пошевелиться. Он был похож на того певца, саундтрек которого я слушала до дыр примерно полгода назад, зовут его так же. Да. Это он. Точно. Он еще в корейско-китайском бой-бэнде состоит, который в последнее время везде пихают, концерты, кажется, скоро. Плоский мастер счастья**! Чжан Исин!       Я еще раз с неверием и противно прыгающим в груди трепетом пристальнее всмотрелась в него. Чувствовала, как всеобщее оживление и ажиотаж, вызванный его персоной, будят во мне противное состояние фанючки. Очень противное состояние фанючки. И без разницы, что слово “противно” повторилось в одном абзаце такое неимоверное количество раз.       Разрываемая волной внутреннего нечта, истошно вопящего на всю Ивановскую свое громогласное “мимими”, я едва могла отличить себя от этих китаянок, которые всего минуту назад неимоверно бесили своим поведением. Едва, но все-таки отличала. Бил по подсознанию какой-то противный мотылек трезвой мысли: я вроде как и умилялась его реакциями, но в то же самое время омерзительно было то, что он, вполне себе половозрелый самец, вел себя как девочка-школьница в окружении заискивающих мужиков. Еще более странным и даже вызывающим желание всех убить было то, что этим сталкершам было глубоко параллельно на то, что они докучают своему кумиру, что он элементарно тяготится их вниманием и... Ну так, на вскидку по сугубо личным наблюдениям, он дико хочет спать. Мне его стало по-злому жаль. Захотелось и ему отвесить смачного леща за то, что ведет себя как баба (и это притом, что я понимала, что имидж и все дела), и этим настырным девкам, которые не хотят понять чувств человека, которого якобы обожествляют. Тьфу...       Окончательно позабыв про то, что в углу возле двери покоился мой соквояж, я грубо и деловито вклинилась внутрь толпы. Старательно и намеренно больно развинула ее локтями, оттесняя от... Условимся, что я буду называть его парнем.       - Прошу вас, оставьте его в покое, - нет, я не кричала. Я просто очень громко высказала свое мнение.       - На каком языке она говорит?!       - Что за девка?!       - Отодвиньте ее, она загородила Исина!       - Иностранка, скройся!       - Что ты за тварь такая?!       - Еще чего?! Не указывай нам! Ты кто такая?! Сама исчезни!       - Ты ее поняла? Какой это язык? Диалект? - с той же стороны послышался мерзкий смех.       - Ты совсем отмороженная?! Китайский. Отвратительный китайский!       Расслышала я, разумеется, самые громкие заявляения в свой адрес. Не сказать, что было сильно обидно. Как-то все равно: я искренне радовалась тому, что вообще могла понять, что они говорят. Последнее, однако, обидило куда сильнее “твари”.       - Как вы не поймете, что мешаете ему? Он не человек для вас? Как можно настолько сильно не уважать человека, от которого фанатеете?! - поэтому я сорвалась на истошный визг. На английском. И на том не остановилась. К первой реплике добавила еще пару тирадообразных как черт длинных предложений.       Мою пламенную речь оборвал вежливый голос из динамиков вагона, сообщивший о прибытии экспресса в Пекинский аэропорт. Этой секундной отвлеченности хватило для того, чтобы фанатки успели кинуться на меня, даже поставить пару синяков на запястьях, выдергивая в свою гущу, подальше от предмета их обожания. Этому помешал... Чжан Исин. И знаете как? О не-ет! Он не вступился за меня. Даже близко нет. Он что-то сказал своему менеджеру, хотя до этого единственные звуки, которые он осмаливался издать, были смешками и сопением. Я не успела сообразить, что именно и как он сказал, но, спасибо и на том, повышение активности с его стороны спасло меня от стада негодующих китаянок. Даже я не смогла не повернуться чтобы посмотреть на это вдруг заговорившее нечто.       Ошарашены были мы оба, когда встретились взглядами. Благодаря этому я узнала, что округленные глаза китайцев выражают куда больше благодарности и недоумения, чем они же в своем привычном состоянии.       Со всех сторон послышалось девчачье “дао лэ!”, единственное, что за всю эту эпопею я поняла без особого напряжения мозгов: “Приехали!”. Стоило только стихнуть последнему восклицанию, как вагон легкого метро окончательно остановился и секунду спустя с шипением (почему хочется сказать, что гидравлики?) открыл свои двери.       Певец с менеджером подорвались на свои суммарные четыре и, куда более уверенно расталкивая курятник, в котором оказалась и я, поспешили очутиться вне вагона.       Больше всего меня поразил толчок, которым это китаское исчадие детского сада Чжан Исин наградил меня... Следом отблагодарив мимолетным кивком и взглядом. Ну или мне только показалось, не отрицаю и этой возможности. Но если это действительно была его “спасибо”, то способ привлечения внимания был ну просто потрясающе беспардонный.       Вслед за ним, вовсе позабыв обо мне, вереницей восторженно улюлюкающих уток улетучились и фанатки. Спустя еще буквально минуту вагон очистился от людей почти весь и я, наконец оправившись от шока и возмущения, кинула взгляд в сторону своих вещей. Раскиданных по полу сумок и выпотрошенного чемодана. Вот уж не зна-аю, как это произошло...       Спасибо, Чжан Исин!