Плацебо

Симона зашла в комнату отдыха для врачей, где уже сидел доктор Нокс. Он нервно натирал стекла своих очков, глядя в одну точку. Перед ним на столе стоял остывший кофе и недоеденный сэндвич. — Как он мог исчезнуть? — без прелюдий начала Рейли, плюхнувшись в кресло возле стены, сложив ноги на журнальный столик. Она запрокинула голову назад и закрыла веки, почувствовав, будто в глаза песка насыпали. — И тебе здравствуй, — сказал Нокс, надевая очки и глядя через них на развалившуюся Симону. — Боюсь, что его могли даже убить. Живым пробраться через этот ад… — В жизни не поверю, что Марко мертв, пока своими глазами не увижу его труп. Этот нытик чрезвычайно живуч, это точно. И кстати, я же как-то выбралась с улиц сюда, когда меня так унизительно заставили работать в полевых условиях. — Это тебе не операционная, где десяток человек делает то, что ты говоришь, и тратит при этом уйму лекарств. Учись работать своими руками и головой. И кстати, я слышал, у тебя было сопровождение. — Даже ты уже знаешь, прекрасно. — Симона поджала губы. — Я когда-нибудь дойду до крайней точки и вырву языки всем медсестрам и санитаркам. Но прежде всего этому интерну. — Как ты поняла, что мне рассказал Донован? — Нокс глотнул свой кофе. — А с чего этим клушам вокруг тебя виться, ты же женат. А этот все уважения хочет добиться. Сомнительный способ выбрал. Нокс ухмыльнулся и с отвращением откусил небольшой кусочек сэндвича. — Как это произошло? С Рокбеллами, — осторожно произнес он, пытаясь сохранить голос суровым, чтобы Рейли не заметила ноток горечи. — Знала, что спросишь, — ответила Симона, начав подергивать ногой. — Сегодня я познакомилась с истинной справедливостью жизни. Рокбеллы спасали ишваритов. И один решил вернуть должок, раскромсав их до той степени, что они истекли кровью раньше, чем им успели помочь. Их доброта свела их могилу. — Поэтому лучше оставаться такой циничной сволочью, как ты? — спросил Нокс, бросая сэндвич на тарелку. — По крайней мере, если меня убьют, я буду знать, что заслужила это. А Рокбеллы… Жизнь странная штука. Я сволочь, но жива. А они теперь мученики, герои войны. Но разве это не глупость? Они могли спасти намного больше людей, если бы были сейчас живы. Променяли несколько десятков спасенных жизней ишваритов на всех своих будущих пациентов, а их могло быть сотни. Это же глупо делать выбор в пользу меньшего. — Твоя проблема в том, что ты живешь в каком-то будущем. Вечно думаешь, что же будет потом. Поживешь с мое, может, и поймешь. Нет этого «потом», есть только сейчас, — отрезал Нокс, немного повысив голос из-за раздражения. — Рокбеллы жили сегодняшним днем. И если они могли сегодня спасти кого-то, они бы все сделали ради этого, не думая о том, что будет завтра. Это и отличает их от тебя! — А еще у меня пульс есть. Так чья философия жизни сильнее: моя или их? — Симона открыла глаза и посмотрела на Нокса, немного повернув голову. Он чуть не взорвался от такого цинизма и неуважения по отношению к коллегам, но промолчал. — Ладно. Надеюсь, мою лабораторию ты не сильно раскурочил? — Я даже не успел туда заглянуть. Раненных слишком много, особенно после выхода Кимбли сегодня. Тех пехотинцев по кусочкам собирали. Конечности смогли спасти не всем, — ответил он, отводя глаза в сторону, а Симона настороженно слушала, пытаясь понять, вынюхал ли Нокс здесь что-то лишнее или нет. — Но последним в лаборатории был Марко. Я видел, как утром он оттуда выходил, чтобы приступить к работе, но потом его и след простыл. Рейли убрала ноги со столика и облокотилась на колени, сжав кулаки под подбородком. Лаборатория Симоны на самом деле была общей, поэтому Марко был часто вхож туда. Но он не любил там находиться, поэтому Рейли по праву считала это своим местом. Там хранились все ее наработки, исследования, истории болезни ее испытуемых ишваритов, результаты проверок философского камня и его первые незавершенные экземпляры. Рейли подскочила с дивана и вылетела прочь из комнаты, как только мысль о краже, совершенной Марко, пришла ей в голову. Нокс даже не обратил внимания на исчезнувшую коллегу и с флегматичным выражением лица остался допивать свой кофе. Симона так торопилась, что поскользнулась на последних ступеньках в подвал и проехала их на пятках, едва удержав равновесие. У последней железной двери она достала из кармана связку ключей и спешно начала открывать замки. Приложив усилия, она распахнула тяжелую дверь и влетела в комнатку. Все, казалось, лежит на своих местах. Книги на открытых полках стояли по темам алфавитном порядке, как их расставляла Симона. Папки с личными делами испытуемых, историями болезни аккуратно стопочкой лежали на письменном столе. Через стекло в другую комнату она увидела идеально чистую операционную для ее экспериментов. Все инструменты блестели в бледном свете ламп. Симона прошла к столу и открыла правую дверцу, опустившись на колени к сейфу. Рейли покрутила колесо, выставив нужную комбинацию, и со страхом дернула за ручку. В лабораторных маленьких колбочках с пробками багровым сиянием переливались незавершенные философские камни. Симона с облегчением выдохнула, быстро пересчитывая их. — Ну что, он спер его? — До ушей Симоны донесся незнакомый голос. Она выглянула из-за стола и увидела перед собой неизвестного молодого парня. Высокого, крепкого и достаточно красивого. Рейли с недоверием прищурилась и тяжело вздохнула. — Хватит придуриваться, Энви, — фыркнула Симона и захлопнула сейф, садясь в свое кресло. Энви тут же превратился в самого себя, расплываясь в ехидной ухмылке. Он поправил свои темно-зеленые патлы и сел на край стола, сложив руки на груди. — Если бы Марко спер камень, я не представляю, что с тобой сделал бы Расс, — довольно улыбаясь, произнес Энви. — Начнем с того, что если бы Расс меня не отправил на передовую, Марко бы вообще не сбежал! Он боится меня, поэтому слушается. — Хочешь, сказать, что Нокс разиня? Он даже не в курсе про камни, так откуда ему было знать, что за Марко нужно следить? — Да я не об этом. Просто Ноксу нет дела до живых людей. Даже солдаты, которых он штопает, потом просят меня переделать швы. Нокс делает это так, словно они тряпичные куклы, а не люди. Его место в патанатомии. — Я уверен, он нашел бы себе с десяток оправданий своей неаккуратности. — Энви заливисто рассмеялся. — Вы людишки такие жалкие. Симона не стала поддерживать его веселье, а просто внимательно смотрела на него, пока он успокаивается. — Ты пришел, чтобы проверить камень или у тебя еще дело есть? — спросила она, открыв верхнюю карту. — Марко исчез. Его поиском, конечно, занимаются Ласт и Глаттони, но здесь есть дела, которые он не завершил. Тебе придется вместо него создавать камень. Расс уверен, что ты справишься, а вот я думаю, что ты струсишь. — Если Расс не будет включать «строгого папочку», я смогу все закончить, просто не дергайте меня. Мне не обязательно было контролировать работу Кимбли, это мог сделать и ты. Или Ласт. — У нас другая задача. Теперь Расс сказал, чтобы Нокс занимался живыми, а ты — своей работой. И советую поторапливаться. — Энви встал и превратился в того же молодого парня. — У меня предчувствие, что скоро это веселье закончится. — От чего же? — спросила Симона, оторвавшись от карты и взглянув на него. — Философский камень достался нужному человеку. — Энви снова злорадно рассмеялся, а у Симоны мороз по коже прошел. — А ты не хотела ему давать его. Приказ ведь был четкий: кто из трех выбранных нами алхимиков первый обратится с травмой, должен получить философский камень. Так почему? — Я решила, что он не справится, — не задумываясь, ответила Симона и вернулась к прочтению карты. — И ошиблась! Ты такой же жалкий человек, как и все, — проговорил он и стал двигаться к двери. — Заткнись, жалкий гомункул. — Симона усмехнулась. Слова Энви совсем ее не задели, хотя тот был уверен в обратном. Рейли и сама знала, что не идеальна, как и все люди, а замечания о несовершенности были всего лишь напоминанием этой истины. — Или же… — Энви замер перед самым выходом, а Симона несильно сжала кулаки, и бумага захрустела. — Или же ты знала, что он справится, и именно поэтому не дала ему камень. Симона подняла на него тяжелый взгляд и плотно сжала губы, ожидая дальнейшей реакции гомункула от этого прозрения. Сердце быстро забилось, но Рейли не могла себе позволить показать чувства. Она продолжала, не моргая, смотреть на Энви исподлобья. — Так что из двух, а? — спросил Энви. — Ты либо тупая, раз не смогла разглядеть очевидную беспощадность Кимбли, либо жалкая идиотка, раз в тебе вдруг проснулось сострадание к ишваритам. — Правда как всегда где-то посередине. — Симона приподняла бровь, не сводя пристального взгляда с Энви. — И это мне говорит ненавистница полумер! — Энви загоготал. — Ты не просто жалкая, но еще и непроходимая тупица. Симона легонько улыбнулась на его очередное оскорбление, которое ударилось об нее, как о стену, а Энви с разочарованием вышел, не дождавшись ответных воплей. Как только дверь за ним плотно закрылась, Рейли отложила бумаги в сторону и откинулась на спинку кресла, закрыв глаза. Несколько минут она решила насладиться звенящей тишиной, но вскоре поняла, что не способна сейчас расслабиться. Целый день потратила практически впустую из-за прихоти Расса, а теперь после страшной усталости нужно возвращаться к исследованиям. Хорошо, что хоть Кимбли отстал, когда они, наконец, достигли медсанчасти. Он задает слишком много вопросов, но даже саркастичные ответы Симоны давали ему пищу для размышлений. Он слишком проницательный, и это может быть опасно для него самого. Рейли вышла из лаборатории и поднялась в свою коморку. Там она приняла душ и переоделась в темно-синий хирургический костюм и удобную обувь. Стояла глубокая ночь, поэтому тишину в части нарушала заключительная возня в операционной да негромкий стон в палатах раненных солдат, которым каждую ночь снились кошмары. Но такие сны снились не всем — некоторые из-за болей совсем не могли спать. Седативного в части достаточно, но у многих были травмы, при которых нельзя вкалывать подобные препараты, потому что они могли вызывать угнетение дыхания и сердцебиения. Медперсонал уже привык к подобным звукам по ночам, но только поступившие солдаты не могли сомкнуть глаз. Ужасы сражений все еще преследовали их, навсегда изменив молодой задор искрящегося взгляда. Симона спустилась в подвал и, забрав истории болезней пациентов со своего стола, прошла в запретное крыло. Не все врачи имели доступ в эту часть, но каждый из них понимал, что просто так это место не называли бы запретным. Сунь они свой нос сюда, уж точно не получили бы его обратно. Рейли уверенно распахнула дверь, и ее тут же встретил немолодой мужчина, немного склонив голову. При нем была резиновая дубинка, оружие. Он подошел ко второй железной двери открыл несколько замков ключами, и Симона молча кивнула ему в знак благодарности, входя в коридор из инфекционных боксов. Все кругом казалось чистым, но при этом белая штукатурка на стенах пожелтела и облупилась, вскрывая грязно-черные каменные блоки. Тут уже находилось несколько других врачей и интернов, которые бодро поприветствовали ее. — Здравствуйте, доктор Рейли, — поздоровался один из молодых парней и подошел ближе. — Ты хорошо заполнил истории, Картер, молодец. — Симона улыбнулась, подходя к одной из камер и ища нужную карту в руках. — Что у нас здесь? — У номеров 1241, 1232, 1223 реакция на вакцину проходит хорошо, анализы в пределах нормы. А вот у номера 1214 все хуже, я уже назначил ему рентген для проверки образований в легких, — быстро и четко отвечал интерн. — Да, все верно. Дело в его весе, увеличь дозу препарата. Это, может быть, приведет к аритмии, поэтому следи и за ним. — Кивнула Симона, быстро просматривая карты, а потом она бросила вглубь камеры взгляд. Оттуда на нее уставилось четыре пары кроваво-красных глаз ишваритов. Один взрослый мужчина, женщина, девочка-подросток и маленький мальчик. На всех были только медицинские ночнушки. Каждый из них затравленно жался в противоположную стену, находясь на своей металлической койке, привинченной к полу. Симона внимательно посмотрела в глаза каждому в ответ, а затем двинулась к следующей камере. — Какие успехи у 1151? — спросила она, открывая следующую карту. — Из комы не выходил. Внутривенно вливаем двойную дозу, но ничего не помогает, — отвечал Картер, покачивая головой в стороны, а Симона набрала код, и дверь открылась. — Давление мерили недавно, — добавила она, проверяя в карте последние показатели анализа крови и мочи, и протянула ее интерну, а сама начала фонариком подсвечивать зрачки ишварита, щупать пульс на шейной вене. — Сделай ему рентген, потом посмотрим, если очаг поражения увеличился, нам его не спасти. Если нет, то еще поборемся. — Ввести ему морфий, если очаг увеличился? — спросил Картер, немного откашлявшись. — Нет, просто отключи вентиляцию легких, и все. Не трать лекарства. Рейли взяла следующую карту и вышла из бокса. — Этого утром привезли? — спросила она, изучая написанное. — Да, я просто взял первые анализы, как обычно. Решил, что вы сами должны взглянуть. — Картер посеменил за ней. — А чего ждать, он подходит идеально, — начала Симона. — Бери капельницу и присоединяйся. Картер кивнул, а Симона через стекло посмотрела на ишварита, которого привязали за руки и за ноги к кушетке, но тот все равно пытался выбраться. Около него была медсестра, которая проверяла температуру его тела. Рейли, поджав губы, зашла внутрь. — Здравствуйте, доктор Рейли, — поздоровалась медсестра недовольным голосом. — Не дает вставить ему катетер в мочевой пузырь, поэтому такой запах стоит. А без вас мы решили не вкалывать ему ничего. — Да, я догадалась. — Кивнула Симона и подошла к ишвариту ближе. — Температура в норме? — Да. Осторожнее, он кусается, — добавила медсестра и показала перебинтованную руку, а Симона кивнула в ответ, поджав губы. — Меня зовут доктор Рейли… — спокойно и с легкой улыбкой начала Симона. — Отпустите меня! — завопил тяжелым баритоном ишварит. — Что вы собираетесь делать со мной?! — Ты здоровый взрослый мужчина в полном сознании. И прикован к кровати, но все равно надеешься вырваться. Ты разве не понял за целый день, что твои попытки бессмысленны? Эти ремни очень крепкие. — Вы звери! — Мы всего лишь пытаемся сделать кое-что очень важное. Есть некоторые болезни, которые люди не могут вылечить, но многие от них умирают, ты понимаешь меня? Ты можешь нам помочь в… — Меня зовут Малик! У меня семья! Они ждут меня! Отпустите! — Я не могу этого сделать. Но, когда ты выздоровеешь, я обещаю, что мы позволим тебе уйти, — также спокойно ответила на его крики Симона. — Я здоров! Здоров! — Я знаю. — Симона кивнула, и в бокс зашел Картер с капельницей. — Поставишь сам? — Если он не перестанет дергаться, я не смогу попасть в вену, — испуганно сказал интерн, глядя на то, как борется ишварит. — Послушай. — Симона положила руку на плечо Малика, и тот на мгновение перестал дергаться, но все его лицо перекосило от отвращения к ней. — Если ты не прекратишь, я введу тебе седативное, и мы все равно поставим капельницу. Но у тебя есть другой выбор — помочь нам. Мы пытаемся найти лекарства от разных болезней. — Но я здоров! — Я знаю, но от этого препарата, который мы введем тебе, ты заболеешь. У тебя будут образовываться небольшие опухоли. И затем мы постараемся их вылечить другими лекарствами. Малик, ты нам очень поможешь, если окажешь содействие этим исследованиям. В ответ на Симону обрушилась волна грязных и отвратительных оскорблений. Она выслушала все спокойно, иногда даже кивала, слегка улыбаясь и приподнимая брови на особо яркие словечки. — Картер, — обратилась она к интерну. — Ставь седативное, затем капельницу, мочевой катетер. Утром анализы должны быть у меня на столе, потом я скажу, может, увеличим дозу, чтобы опухоли выросли быстрее. Остальных я осмотрю сама, занимайся. — Я вас понял, доктор Рейли, — кивнул интерн, откладывая капельницу в сторону. Симона забрала остальные истории болезни и преспокойно вышла из бокса, а в спину ей продолжал сыпаться град немыслимых оскорблений.