Розовый

Окно в комнате открыто настежь и ветер колышет легкие занавески из батиста нелепого амарантово-розового цвета с белыми рюшками у полов. Только в комнате этого идиота могут висеть занавески такого нелепого глупого розового цвета, длинные, очень длинные и очень розовые занавески. Ветер легко снует сквозь полностью раскрытое окно, выходящее на задний двор, и треплет глупые занавески, заставляя невесомую ткань взметаться над полом и долетать едва ли не до края постели. Он слегка приподнялся на локтях и зажмурился, подставляясь под теплые лучи медового солнца. Ветер все так же беспрестанно колышет шторы и юноша протягивает руку, чтобы коснуться их ладонью. При всей своей "розовоглупости" эти куски ткани напоминают ему о днях, проведенных у моря: там и солнце было таким же приторно-медовым, особенно во время закатов, и так же плавно и успокаивающе набегали на каменистый берег тихие.. - Ива-чаан, смотри, занавески совсем как волны! - ворвался в его размышления сонно-восторженный голос. Да, как тихие волны. Хаджиме мысленно поблагодарил обладателя голоса за непрошенную подсказку и еще несколько секунд просидел без движений, погруженный в свои воспоминания, но его прервал глухой звук и недовольное кряхтение позади себя: тяжелая пуховая подушка шлепнулась на пол и грустно обмякла на линолеуме, в ожидании, пока ее снова вернут в родную кровать. Эта возня – явно признак проснувшегося Ойкавы. Глупый Ойкава. С тишиной, солнечными ваннами и далекими мыслями о море можно было сразу попрощаться - Ивайзуми лениво повернул голову и увидел скрючившегося непонятно каким образом Тоору, пытающимся наощупь дотянуться до подушки одной рукой, при этом не отрываясь от своего прежнего нагретого места. - Просто подвинься и достань ее, идиот, - страдальчески бросил Хаджиме, претерпевая ужасные муки от созерцания нелепых попыток друга. - Есть! - таки нащупав нужную вещь, связующий притянул ее к себе и любовно обнял, щекой прижимаясь к прохладной ткани. Пребывая в состоянии жуткой радости от факта спасения любимой подушки, Тоору так резко дернул ногой, что теперь уже в свою очередь скомканное одеяло тоже полетело на пол. Ивайзуми мученически застонал и упал лицом в кровать, уткнувшись носом в смятые простыни. - Ива-чаан, мы потеряли одеяло, - грустно сообщил капитан, приглаживая взъерошенные на затылке волосы. - Ты потерял, балда - коротко и нехотя заметил ас, не поднимая головы. Сбоку послышалось недовольное сопение и возня - это Ойкава пытается подняться и, не вставая с кровати, размять затекшее ото сна тело. Хаджиме буквально физически ощущает на себе взгляд его прищуренных глаз и ему становится неуютно - он знает, что Тоору формулирует какой-нибудь обидный бред в ответ на его холодность. Вот уже изо дня в день, из утра в утро повторяется одна и та же история в самых разных нелепых вариациях, основную суть которой можно передать в нескольких словах: просыпающийся Ойкава нещадно уничтожает утреннюю идиллию Хаджиме. Как вариант, во избежание подобных ситуаций можно просто спать по раздельности, благо, все условия для этого есть, но такой сюжет не устраивал обоих друзей - они уже настолько долго ночуют друг у друга что ни тот ни другой просто не может заставить себя уснуть в одиночестве. Естественно, Ивайзуми всячески отнекивается от этого, но факты остаются фактами. Ему нравится обнимать Тоору со спины и зарываться носом в его шею, так он чувствует запах его одеколона, который не выветривается даже после душа. Нотки мускуса и морской соли навевают воспоминания. Глупый, глупый Тоору, еще глупее, чем его чертовы занавески. Что вообще он, Ива, делает рядом с этим бесконечным источником шума и беспокойства? Жил бы себе спокойно, не пришлось бы ему разбираться с постоянными проблемами неугомонного, вечно куда-то лезущего связующего, в том числе и с толпами бегающих за ним размалеванных девиц, к которым Ойкава относился по-одинаковому благодушно. Это происходит абсолютно всегда и везде: что в школе, что в городе, и это в крайней мере бесило Хаджиме до того момента, пока он не отметил, что по обыкновению Тоору предпочитает времяпровождению с фанатками общение с другом. Это успокаивает. Да его ведь еще и заткнуть совершенно невозможно: неостановимый поток уместной и неуместной язвительности, приправленной неумелым сарказмом и теми самыми нелепыми шуточками-подкатами, найденными на просторах интернета, откуда Ойкава практически не выползает, не выпуская смартфон из рук. Макки и Матсун ловят невероятное количество лулзов с поведения капитана, который, по сути, всякий раз открывая рот, сам роет себе могилу, однако в этом плане Тоору не умеет учиться на ошибках, за что частенько получает люлей от Хаджиме. С другой стороны, Ивайзуми настолько привык к голосу друга, что и в тишине не может долго находиться. Мало того, пожалуй, он на самом деле любит голос Ойкавы – он всегда звучит по-разному сладко и ему нравится улавливать новые интонации и пытаться разгадывать те или иные эмоции связующего по тембру произнесенных им слов, но это еще один факт в копилку тех, о которых Ива никогда не скажет вслух. Хаджиме зевнул и потянулся, ощущая приятные судороги в мышцах. Он думал о том, что неплохо было бы вырубиться еще на пару десятков минут, раз уж все, касательно негромко шуршащих розовых волн-занавесок и относительно тихо ведущего себя Тоору располагает к этому. Второй к этому моменту уже не сопел так грозно и, кажется, знать забыл про их короткую перепалку пятиминутной давности и, перевернувшись на живот, подполз к другу, положив подбородок на его спину. Ойкава теплый и чувствовать его приятно. Ханамаки, однажды, между тренировками обсуждая с Ивой закидоны их капитана, напрямую назвал Хаджиме зависимым и это слово вдруг ввело его в такой ступор, что он даже забыл привычно фыркнуть и отмахнуться. Макки подобрал настолько правильный термин, что тут и ответить нечем – да, он зависимый, и жизнь без вечного спутника в лице Тоору будет если не невозможной, то точно куда более безрадостной и блеклой. Зависимость эта крепкой длинной амаранто-розовой ниткой сшивает их судьбы воедино. Но как вообще можно не зависеть от этого идиота, который сейчас сидит и с забавными комментариями считает родинки у него, у Ивы, на спине, хотя еще минуту назад он вроде как собирался смертельно обижаться, а минуту позже этой он придумает еще что-нибудь дикое, а может быть и милое, кто его, Ойкаву, знает. Он такой же глупый и неорганичный как и глупые шторы в его комнате, но его нельзя не полюбить. Ивайзуми приподнимается с места и, сгребая пикснувшего и отпрянувшего в этот момент Тоору в охапку, заваливает его рядом с собой, обнимая. Он планирует проспать еще немного и это «немного» Ойкава проведет с ним, потому что именно сейчас как никогда Хаджиме хочет чувствовать его рядом с собой как можно дольше. Окно в комнате открыто настежь и ветер все так же колышет легкие занавески из батиста нелепого амарантово-розового цвета с белыми рюшками у полов.