Глухарь. Финал.

Глухарев потянулся за пультом, чтобы слегка убавить звук телевизора. У него под боком завозилась разомлевшая и пригревшаяся Ира – попытки совместно посмотреть кино снова провалились, она заснула почти сразу. Они оба отогрелись, расслабились, немного пришли в себя, отодвинув все проблемы подальше, на потом. Это было приятно и весьма своевременно – в последнее время плохие новости сыпались как из рога изобилия, а вот хороших не хватало катастрофически. - Ты куда? - Да никуда, по тише сделать решил. Ты так спишь сладко… - Сергей, взяв что нужно с журнального стола, занял прежнее положение. – Мне так хорошо тут, с тобой. Ир… - М-м-м? - Ты точно не передумала меня у себя оставить? - Еще один такой вопрос и точно передумаю, - Ира шутливо надула губы, стряхивая со своего плеча руку Сергея. Он, несмотря на ее протесты, снова ее обнял и даже поправил смятый клетчатый плед. - Даже странно, что из отдела никто не звонит. Ты так всех запугала? - Хорошего ты обо мне мнения, Глухарев. - Самого лучшего мнения, Ирин Сергеевна. Ну а серьезно если, то я рад… Сегодня такой спокойный вечер выдался. Никаких Морозовых, никаких заморочек. - Типун тебе на язык, - Ирина собиралась сказать что-то еще, но ее, по законам жанра прервал мобильник с коротким «мама» на дисплее. – Что еще там… Да, мам. Сергей, поняв, что банально «сглазил» спокойный вечер, вырубил у телевизора звук и внутренне напрягся. Конечно, Антонина Викторовна могла звонить по сотне разных причин, но… Вот это самое «но» не давало майору покоя. - Да, хорошо… То есть плохо, конечно. Господи, что я несу. Да, мам, приезжайте. Завтра суббота, Сашке в школу не надо, успеет выспаться. Хорошо, - Зимина сбросила вызов и виновато посмотрела на Сергея. - Сереж, мама с Сашкой сейчас приедут, извини, что так вышло. - Случилось чего? - Мамина сестра старшая, тетя Женя… В общем, она старенькая уже, упала, сломала шейку бедра, мама срочно поедет к ней, ухаживать. Сам понимаешь, ей сейчас собираться, на вокзал ехать... Сашку одного оставить никак нельзя, - пока Ира все это говорила, Глухарев, поднявшись с дивана, стал одеваться. Его свитер лежал в кресле неопрятной серой кляксой, часы и мобильник были оставлены на столике, рядом с прочими мелочами. - Сереж, не обижайся, пожалуйста. У нас будут еще такие вечера, - Ире было и неловко выпроваживать любовника, но перспектива того, что Сергея застанут мама и Сашка пугала и подстегивала на активные действия. - Я не обижаюсь, - пробурчал недовольный Глухарев уже из коридора, на ходу застегивая браслет наручных часов на запястье. Ему совсем не хотелось возвращаться в пустую, холостяцкую квартиру из тепла и от любимой женщины. Эта черта Ирины его откровенно бесила – прятать их очевидные, понятные для всех отношения, но спорить он не стал, принимая ее правила игры. - Сереж, ты как доберешься домой, позвони, хорошо? – Ира кинула обеспокоенный взгляд на настенные часы. Они показывали начало двенадцатого ночи. - Ир, не маленький я. Доеду нормально, - отмахнулся Серега, влезая в потяжелевшее разом и колючее пальто. «Как котенка какого-то…» - мысль назойливо крутилась, пока он открывал дверь, почему-то не справляясь с давно изученным замком. - Глухарев, - Зимина шагнула к нему, коснулась лацкана пальто и легонько поцеловала на прощание. Такое же чувство вины и неловкости она испытывала каждый раз, когда убегала посреди ночи от Сергея, домой, к сыну. Но ничего не могла с собой поделать, все повторялось из раза в раз. Получался замкнутый круг, который, в принципе, почти устраивал обоих. - Спокойной ночи, - Серега криво улыбнулся в ответ и, не оборачиваясь, пошел вниз по лестнице. Шел он нарочно медленно, не торопясь, попутно отыскивая в карманах пальто пачку сигарет и зажигалку. Может быть, надеялся, что его вернут, а может, оттягивал момент воссоединения с ночным, темным и холодным городом, а после с собственной квартирой. Но Ирина, проводив его взглядом, закрыла за собой дверь и прижавшись к ней спиной, вздохнула. В правильности своего поступка она все-таки сомневалась. Глухарев успел спуститься вниз, со вкусом закурить, едва выйдя из подъезда и сделать несколько шагов по тротуару. Тишину, стоявшую во дворе, нарушила музыка, доносящаяся из въехавшей «посаженной» Лады. Серега даже не успел испугаться и что-либо понять – в груди разлилось что-то горячее, обжигающее, отдающее в шею и руку, затем пришла сильная, невозможная боль, воздух в легких закончился, а на губах, словно сама собой, появилась горячая, соленая кровь. Высотки, вместе с асфальтом, бешено завертелись и опрокинулись на него. Одновременно с рухнувшим на землю майором истошно завизжали сигнализации, сработавшие синхронно, музыка в «Ладе» как-то резко сменилась на что-то заунывное и медленное.