hover

У пианистки длинные тонкие пальцы: она скользит ими по клавишам так быстро, что уследить нет никакой возможности. Исида застывает на миг, вспоминая другие — такие же длинные и гибкие — а затем срочно отворачивается, чтобы добросердечная и недогадливая Орихиме не собралась его знакомить с этой девушкой. Ему, на самом деле, это не нужно. ему нужно не это. Ссориться в субботу — плохая примета. К несчастью, Исида вспоминает об этом лишь во вторник. На его личном коммуникаторе все еще ноль входящих сообщений. В среду он опаздывает на первый урок и все оставшиеся ловит на себе обеспокоенные взгляды, но только поводит плечами на осторожные расспросы. Его друзьям совершенно незачем знать, что ему снилось этой ночью. В четверг вместо лабораторной по химии он сдает проект по расчету влияния рейши с двойным отрицательным зарядом на рейацу квинси. Учительница по какой-то неведомой причине ставит ему высший балл и отправляет домой — проспаться. По дороге Исида отчаянно пытается вспомнить какого-нибудь другого человека с двойным отрицательным зарядом рейши. В пятницу он идет за продуктами и уже на кассе с удивлением обнаруживает у себя в корзине лимоны. Выкладывать их поздно, поэтому, ставя пакеты на своей кухне, он старательно убеждает себя, что его мечта — это сделать лимонный пирог. Ничего не получается. В субботу он почти сдается. Точнее, нет, не совсем так. Сдаться — означало бы набрать номер и позвонить, попросить приехать, извиниться. Исида этого не делает и не собирается делать. он соглашается на ничью. В ванной темно — маленькое окошечко под крышей не дает достаточного света. Исида включает подсветку в мобильном и кладет его на раковину, а сам забирается под душ. Он стоит долго, смывая с себя пыль и зной прошедшего весеннего дня, а потом слегка дрожащей ладонью тянется к ближней полке. Ему чуть неудобно стоять, но, в конце концов, он превосходно знает, где именно в его ванной установлена маленькая камера. Смазка пахнет какой-то сладкой гадостью, но сейчас даже она кажется возбуждающей. Исида растягивает себя медленно, так, что самому хочется убыстрить и ужесточить темп, но нельзя. Два пальца. Он прогибается в спине, опираясь свободной рукой о стену, и стонет — самую капельку напоказ, для того, кто сидит по ту сторону экрана. Исида не сомневается в том, чем в данный момент занят его… любовник. Маюри как-то показывал их ему — идеально послушные куклы, невероятно похожие на оригинал. Исида имел глупость спросить, зачем они ему, и потом долго не мог отойти от ответа. Он уверен, что тот сидит, откинувшись в кресле, и запустив пальцы в волосы копии. Он уверен, что желтые глаза не отрываются от экрана. После добавления третьего пальца ноги его уже не держат: Исида опускается на колени и судорожно глотает воздух. Член напряжен до той степени, когда окружающее перестает иметь какое-либо значение, но осознание того факта, что за ним наблюдают, ускоряет и без того сумасшедший пульс. Жарко. Жарко. Жарко. Исида задыхается, ему не хватает самого себя: чужие пальцы были бы лучше, острее, слаще, и черт побери эту дурацкую ссору — он даже не помнит, что было ее причиной. На стене одна из плиток выступает уголком над остальными. Исида проезжается по ней спиной и шипит: на лопатке набухает кровью царапина. Если зажмуриться, можно представить, что это чужие ногти безжалостно проходятся по светлой коже. Что сейчас, в полутемной лаборатории, имеют в рот не копию, а самого Исиду. Что он действительно видит, как расширяются черные капли зрачков в преддверии оргазма и слышит скрипучее «квинси». Одновременно с пятой царапиной Исиду накрывает темным маревом. Он беззвучно кричит ненавистное имя — Ма-ю-ри — и оседает на пол марионеткой с обрезанными ниточками. Ладонь испачкана в белом. Он задумывается на секунду — о какой морали может идти речь сейчас? — прежде чем поднести ее к лицу и слизать горькие капли языком, расфокусировано глядя прямо в тут точку, где должен быть объектив камеры. Он точно знает, что капитан двенадцатого отряда умеет читать по губам. Он просыпается, когда солнечный свет падает на закрытые веки, и ему не надо открывать глаза, чтобы сказать, что в кровати он не один. Маюри сидит рядом — в одежде на постели, и сколько уже можно делать ему замечания, и когда уже он начнет хотя бы чуть-чуть к ним прислушиваться! — и вгрызается в найденный в холодильнике лимон. Исида испытывает желание выдать какую-нибудь колкость — за купленные цитрусовые, за химию, за звуки чужого имени — но он только переворачивается на живот и смотрит на синее пятно волос. — Я устал ждать твоего звонка, квинси, — раздраженно поясняет свое появление Маюри. Интонации у него — как у откормленного сметаной кота. — Что, — смеется Исида, опираясь подбородком на сложенные ладони, — надоело сублимировать? Маюри мстительно капает на расцарапанную спину лимонным соком.