Альтернатива

Он пришел ночью, залез под одеяло и прижался горячим боком. Уорик проснулся не сразу, прерывисто вздохнул, когда мозолистые пальцы скользнули по груди вниз, пощекотали живот и стиснули мягкий, невозбужденный член. Вздрогнул, ощутив знакомый запах, и затих. А потом словно током ударило. — Ты чего? — спросил он шепотом, зная, что Ник не услышит, но почувствует. И тот почувствовал: прижал пальцы к губам и загудел на ухо: — Хочу. Мой. Дыхание обожгло ухо, и Ник осторожно прикусил мочку. Дрожь скользнула вниз по позвоночнику, зябким бисером рассыпалась по коже, свернулась комом в паху. Член вставал от уверенных движений, от неласковых пальцев, наливался новизной ощущений и хриплого дыхания за спиной. А потом снова ударило — под дых и с силой, да так, что Уорик зажмурился, а потом откатился к стене, подальше от Ника. — Ебанулся? — спросил он и потянулся к включателю. Свет разлился по комнате мягким сиянием, высветлил кожу Ника, его поблескивающую от пота шею, изломленное кривой ухмылкой лицо… — Не… хочешь? — натужно выдавил Ник. Уорик откинул одеяло, сдергивая его с Ника. Желтый свет вдруг стал совсем безжалостным, ярким, и Уорик увидел член, лежащий на густой поросли, головку, почти касавшуюся напряженного живота и стиснутые кулаки. Он зажмурился, а Ник положил ладонь на колено и погладил. Робко, неуклюже — боялся, что Уорик прогонит. Он не видел, но слышал чужое дыхание, ощущал всем телом удары тяжело бьющегося сердца, чувствовал грубоватое, но такое знакомое прикосновение. Шершавая ладонь поползла выше по бедру, огладила внутреннюю сторону, мимолетно задела мошонку, и Уорик застонал сквозь стиснутые зубы. А потом его вмяло в матрас — Ник навалился сверху, жилистый, крепкий, и в бедро вжалась горячая влажная плоть. — Не нужно, — сказал Уорик. Это было не приказом — просьбой, и Ник его поцеловал, слизывая слова с губ. Твердые ладони скользнули по бокам — Ник приподнялся, просовывая руку между их телами, и сжал член Уорика. У него встал — пах окатило теплом, в венах заструился огонь, а под зажмуренным веком вспыхнули яркие, словно тлеющие сигареты, точки. К губам прижались шершавые губы, язык толкнулся в рот, и Уорик застонал, позволил себе забыть все «не надо», «не хочу» и «перестань». Он пропустил между пальцами жесткие волосы на затылке, стиснул их и притянул Ника ближе, кусая за губу. Ответный хриплый стон Ника заставил внутренности скрутиться в ком, и Уорик приоткрыл глаз. Кожа блестела от испарины, длинная челка прилипла ко лбу, взгляд — жадный, голодный, совсем не похожий на обычный. О да, Ник хотел его. Среди клиентов Уорика были и мужчины, и женщины, но он предпочитал последних. Они были мягче, ласковее и не причиняли боли. Даже расцарапанные плечи после очередной страстной красотки показать было не стыдно. А вот синяки на бедрах, лиловые отметины чужих пальцев и хрипящее после слишком глубокого минета горло — это совсем другое. Все, кто трахал Уорика раньше, старались подчинить его, втоптать в грязь, чтобы самим выглядеть почище… Впрочем, деньги и мужчины, и женщины платили одинаковые, и купюры эти не пахли. Ник всмотрелся в его лицо, а потом скользнул ниже, устроился между ног и лизнул член. Кончик языка прошелся от основания до головки, чуть надавил на уздечку, и Уорик застонал. Звук брызнул в стороны, осел на стенах, впитался в матрас, и Ник улыбнулся. Вот так всегда: Нику не нужно было слушать, чтобы услышать, Уорику не нужно было видеть, чтобы читать. Горячие пальцы скользнули под мошонку, надавили на дырку, и Уорик подался вперед, толкнулся членом в приоткрытые губы. Стало легче — Ник шумно сосал, насаживаясь горлом на член, заглатывал до основания и сжимал его губами, а кончики пальцев разминали и поглаживали вокруг, не проникая. Прикосновения-ожоги, прикосновения-бальзам, они растекались по телу тонкой пленкой, обнимали и дурманили — пьянили, заставляя забыть обо всем на свете. Когда Ник выпустил член изо рта и скользнул языком между ягодиц, Уорик вскрикнул, заскреб ногтями по постели, вскидывая бедра, шире развел ноги. Воздух вокруг горел и пылал, стоны обжигали губы, а Ник лизал и толкался языком внутрь. Уорик не заметил, как Ник ввел внутрь пальцы — потерялся в его поцелуях, потерялся в собственной жажде. Понял, когда тот двинул ими на пробу и тут же лизнул яйца — словно извиняясь за боль. Больно не было, но еще будет, Уорик знал это точно. Было в этом что-то неправильное, по-мужски глупое: сделать больно, чтобы потом стало хорошо. Альтернативная логика, мать ее. А потом Ник вобрал в рот член, развел внутри пальцы и согнул их, и Уорика выгнуло — от острого до боли удовольствия. От вскипевшего в крови возбуждения. От того, как Ник толкнулся языком в щель на головке. — Хо…ро…шо? Вопрос вышел дробным, обрывочным, будто короткие, на выдохе, стоны. И Уорик ответил так же, на выдохе: — Да. Еще. Ник закусил губу, на мгновение прикрыл глаза, а потом снова лизнул член, вобрал его на всю длину, ткнувшись носом в пах. И снова разноцветными осколками закружилась комната. Хотелось закричать, срывая горло, хотелось впиться руками в плечи Ника, хотелось притянуть его ближе, войти в рот глубже. Так, чтобы головку сдавило стенками, так, чтобы поверить, убедиться — бывает хорошо без всякой альтернативы. Тело словно плавилось — исчезали кости, мускулы становились мягкими, податливыми, и Уорик почти кончил, когда Ник легонько сжал зубы, прикусывая член. Крепкие пальцы перехватили у основания, и разочарованием полоснуло по паху. — Дож… дись меня. Ник соскользнул с постели и вернулся через пару секунд. Уорика трясло, хотелось подрочить — быстро, резко, грубовато, как мог бы дрочить Ник. Кончить, чтобы не переступать через грань, удержаться на самом краю. Но дробное «дождись» еще отдавалось в ушах и вязало руки. Кровать прогнулась под чужим весом, и Уорик перевел взгляд на Ника. Тот крепко стискивал зубы, на щеках его появились желваки, а безволосая грудь вздымалась часто-часто. Толстый, перевитый венами член блестел от смазки. В руке у Ника был зажат тюбик с кремом. Ник положил ладонь на бедро, сжал крепко, сильно, а потом погладил невесомо, едва задевая кончиками пальцев член. В глазах его Уорик прочел вопрос и задержал дыхание, кивнул, позволяя Нику закинуть ногу на плечо. Между ягодиц скользнули холодные от крема пальцы, толкнулись внутрь, и вдруг это показалось таким привычным, таким правильным, что Уорик сам подался вперед, позволяя пальцам войти до конца. И тут же сжался, тихо взвыл от болезненного наслаждения. — Мож-но? Уорик кивнул и застонал, когда Ник вытащил пальцы. Тело горело, кожа покрылась испариной, а смазка пачкала живот. Ник снова потянулся к банке с кремом и, поморщившись, смазал член, а потом текучим движением скользнул к Уорику и мягко коснулся губ, провел ладонью по щеке. Это было слишком — ласково и без нежностей нежно — горло сжалось, воздуха не хватало, а глаз защипало, словно в насквозь прокуренной комнате. Прежде, чем Уорик успел сделать хоть что-то, Ник снова устроился между его ног и провел головкой между ягодиц. Глаз все еще щипало, грудь сдавливало — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Уорик закусил губу, вцепился пальцами в простынь, а потом обхватил Ника ногами и потянул на себя. Той боли, которую ждал Уорик, не было. Головка скользнула внутрь легко, расслабленные мышцы послушно обхватили чужую плоть. Ник поглаживал по колену — отвлекал — и мелко толкался глубже. Брови его были нахмурены, на шее вздулись жилы, под золотистой кожей перекатывались мышцы… Член входил глубже, пока мошонка не шлепнула о ягодицы. Ник замер, мелко дрожа, и вместе с ним замер и Уорик. Член пульсировал внутри, словно второе сердце, свет ночника отражался в черных глазах. Темнота, разбавленная золотом, обступала, подбиралась к Нику, обняла за плечи. И Уорик застонал, разбивая хриплую тишину, сжался, еще плотнее обхватывая член. И Ник подхватил его стон, качнулся назад. Темнота лопнула, разлетелась черными клочками, и Уорик больше не видел ничего, кроме медового блеска кожи и золотистых отблесков в глазах. Удовольствие нахлынуло разом, закружило, мотнуло из стороны в сторону, словно водоворотом, и Уорик только крепче сцеплял ступни, держась за Ника. А тот толкался быстро, рвано, хрипло шептал что-то неправильное, совсем не мужское. Как будто Уорик нуждался в утешении. Ник прерывисто выдохнул и повалился на Уорика сверху, нашел губами губы, утянул в поцелуй. Член его будто стал больше, а через мгновение внутрь выплеснулась сперма. Ник все еще толкался в него по инерции, и каждый толчок высекал из кожи искры. Золотистые, они обжигали и царапали, а потом растворялись в общей круговерти. Уорик сморщился, сунул руку к члену и сжал его. Поверх пальцев легла ладонь Ника, стиснула почти до боли, и Уорик тоже кончил, громко вскрикнув, зажмурившись. Через несколько минут Ник, отдышавшись, ушел в ванную. Раздался шум воды, тихое ругательство, и он снова появился в комнате, в руке его было зажато влажное полотенце. — Давай сюда. Ник отрицательно помотал головой, и на живот шлепнулось холодное полотенце. — Ай, блядь! Сдурел?! — завопил Уорик. Тот криво улыбнулся и принялся стирать с тела Уорика подсохшую сперму. Осторожно вытер живот, бедра, провел по члену и между ног. — Бо-лит? Тот тронул дырку, а потом еще раз промокнул прохладным полотенцем. Болело: тянуло в груди, сдавливало горло, а тело до кончиков пальцев наполнилось сытым удовольствием. Но Нику об этом знать было не обязательно. Уорик сжал запястье Ника, привлекая внимание, и четко выговорил: — Не болит. Улыбка Ника скользнула по лицу белым лоскутком и тут же пропала. Он склонился к Уорику, снова приник к губам, куснул неласково и зализал укус. Впился долгим, внимательным взглядом и снова улыбнулся, а потом скользнул на постель рядом, под бок, и накрыл их обоих одеялом, засопел на ухо. Нику не нужно было слушать, чтобы услышать. Уорик сглотнул, задержал дыхание, чтобы утишить сердце, и потянулся к ночнику. Золотистый свет погас, и комнату вновь затопила чернота.