На краю

- Грейнджер, стой! - Изо всех сил крикнул Драко, стараясь перекричать шум прибоя. Однако упрямая шатенка продолжила идти босиком по раскалённому добела песку после жаркого дня. – Стой, я сказал! Подожди!       Гермиона не слышала его. Она не хотела слышать. Его голос. До боли знакомый голос, от которого мурашки по телу. А может это из-за прохладного вечернего ветра? Да, это из-за ветра. Определённо. Будет лучше, если это будет так. Меньше боли. Боль. Она была переполнена ею, до самых краё. В ней было столько этой отчаянной, тягучей, безнадёжной боли, что если бы её можно было выжать, она бы затопила всю сушу, не оставив ни клочка земли. Но Гермиона не могла её выплеснуть из себя, как море выплёскивает на берег волны. Боль, причиненная им, обстоятельствами и, кажется, всем миром стала частью её самой. Кто она без неё? Никто. Хотя и с ней не лучше. От прежней Гермионы Грейнджер не осталось и следа. Лишь мрачная тень. Тающая копия. - Подожди, я не закончил! Ты не смеешь просто так убегать от меня! Не сейчас! – Драко перешёл на бег, стараясь догнать её. – Стой.       Его прикосновение. Он коснулся её руки и от этого внутри всё перевернулось. Она любила его касания. В них было так много. Очень много всего. Каждый раз, когда он касался её руки, по-хозяйски приобнимал за талию или же так несвойственно ему нежно обнимал со спины, Гермиона чувствовала в его руках силу. Он был сильнее её. Защищал её. Всего лишь одно касание, мимолётное прикосновение и Гермиона чувствовала себя в безопасности. Простое прикосновение. Казалось бы, это так мало, так просто, но сколько всего оно значит.       И сейчас он крепко схватил её за руку и резко развернул к себе. Слёзы. Первое, что он увидел на изнеможенном, любимом лице – слезы. Мокрые дорожки отчётливо блестели в свете уходящего солнца. Подсознание кричало, что бы он прикоснулся к ним. Стёр своими поцелуями с этого прекрасного лица. Попробовал их на вкус, хотя и без того знал, в них соли больше чем во всём Мировом океане. Ему так хотелось их убрать. Этим предательским слезам не место на её лице. Только не на её лице. Они не достойны катиться по её коже. - Я… Я ещё не всё сказал. - Ты сказал более чем достаточно. Я поняла. – Тихим шепотом, переполненным болью, вперемешку с отчаяньем. - Нет, ты ничего не поняла. То есть поняла, но не так. Я не это имел в виду. – Какие глупые, детские отговорки, больше похожие на лепет. Ну же, Драко, соберись, ты можешь гораздо лучше. Ты должен высказаться лучше, так, что бы она тебя поняла. Наконец- то поняла. Но эти глаза… Как можно связать хоть пару слов глядя в эти глаза цвета тёмного шоколада? – Я только хотел сказать, что разрешу этот вопрос. Я всё улажу, и как только это произойдёт, нам не нужно будет ни от кого скрываться. Мы будем свободны. Понимаешь? Свобода. Ты ведь этого всегда хотела. - Как ты собираешься это решить? Как?! Ты перепишешь законы, изменишь мнение общественности? Что ты можешь сделать? - Я же сказал, что что-нибудь придумаю. – Он начинал злиться. Но не от её слов, а от того, что она была права. Чёрт, почему она всегда права?! Каждый грёбанный раз. Действительно, что он может сделать, если от него ничего не зависит. Да, у его семьи есть деньги, связи, но это всё не его. Это всё его семьи, а они никогда не позволят ему потратить ни сикля ради этой «грязнокровки». Эти мысли стучали в голове. Казалось они вот-вот разобьют ему череп изнутри. Грязнокровка. Он ненавидел это слово. Оно было таким грязным и неправильным, что каждый раз, когда он его слышал, Драко хотелось оглохнуть. Стереть из памяти момент его произношения кем-либо, а потом оглохнуть, лишь бы никогда больше не слышать его отвратного звучания, который напоминал звук ржавого гвоздя по металлу. Как они позволили пустить его в обиход, сделать привычным для всех волшебников. Зачем его вообще придумали? - Нет. Ты ничего не придумаешь, потому что нечего придумывать. Ты не сможешь изменить сложившуюся ситуацию, Малфой. Как ты ещё не понял? Мы проиграли. Я проиграла. Мои друзья либо мертвы, либо в плену. Они игрушки в руках чистокровных тиранов. Я не хочу быть игрушкой. Отпусти меня. - Нет. Не отпущу, и не проси. Я тебя не отпущу ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо ещё. Нам же было хорошо. Я тебя л… - Прошу, не говори этого. Не надо. – Новая волна слёз покатилась по пропитанным морским ветром щекам. – Я не смогу быть с тобой, как бы ты не старался. Я другая, из другого мира. Запретного для тебя мира. Если я останусь с тобой, они убьют меня, и никто не сможет их остановить. Если же ты останешься со мной – погибнешь сам. Ты станешь предателем в любом случае. Для нас третьего не дано. Отпусти меня. Прошу. - И что ты будешь делать? Уйдёшь к маглам? Вернёшься в семью? Будешь скрываться неизвестно где? Они найдут тебя, где бы ты ни находилась. Грейнджер, ты в их списке. У тебя не получится прятаться от них вечно. - И что ты предлагаешь? Какие варианты? Я вся во внимании. - Я поговорю с отцом, а он попросит их разрешить оставить тебя со мной. У него большие связи. Ты даже не можешь себе представить, какие привилегии у Пожирателей. Ты будешь жить в мэноре. Со мной. - Ха… Даже если твой отец не то что согласиться с тобой, а хотя бы просто выслушает, если сумеет договориться с комиссией по учёту маглорождённых выродков, то что он скажет своему Хозяину? Ты думаешь, ваш Тёмный Лорд позволит ему такую роскошь, как полноправная грязнокровка. - Не смей называть себя так. - Грязнокровка! Да, я грязнокровка. И знаешь что, я горжусь этим. А теперь, ради Бога, отпусти мою руку. Она с мольбой смотрела ему в глаза, пока он с ненавистью ко всему миру сжимал её руку. Он не хотел её отпускать. Он не мог. Это слишком большая роскошь позволить ей уйти. Уйти без следа. Раз и навсегда. - </i>Прошу… Боже, как много в этом слове! Сколько в нём всего. Сколько всего не сказанного и не сделанного. В этом слове время, которое они провели вместе. Все счастливые моменты, которые они пережили, и которые уже никогда не переживут. И он отпускает её руку. Отпускает через боль, которая теперь переполняет и его. Он сломался. Драко чувствует, как внутри всё рушится. Весь его идеально построенный мирок в одну секунду обратился в руины. - Гермиона, ты меня любишь? – Один вопрос, который решал всё. Почему, почему только сейчас, когда всё разрушено, он решил спросить её об этом? Почему они раньше друг другу этого никогда не говорили? Почему все самое важное произносится в последний момент? - Всегда. Один вопрос, который позволил ей уйти. Один ответ, который позволил ему отпустить. А бесконечное море всё так же разбивает свои белоснежные волны о сушу. Наверное, также разбиваются человеческие сердца. Жизни. Судьбы.