Прекрасная и любимая мной.

      Впервые я её увидел, когда был совсем мал… Брагинский со своими сестрами приехали на званный вечер Англии, в честь его маленьких братьев-Америку и меня. Было множество гостей, накрыты роскошные стола, полные изобилием еды, прекрасная музыка, танцы, влюбленные пары сидели около озера на скамейках, взявшись за руки и смотрели на ночное небо, полностью усыпанное звездами в эту лунную ночь.       Америка, задорный мальчишка, которому было 13 лет по человеческим меркам ел со столов все подряд, не обращая внимания на причитания о его невоспитанности Франциском, с ехидным лицом обращаясь к Артуру. Потом, насколько я помню, он разбивал многим дамам сердца, которые любили его за то-что он брат Англии, той самой великой империей, покорившей многих людей и забравшей себе многие земли планеты Земля. Америке было не до девиц, его интересовали солдатики, прочие игрушки и мысли о том, что он герой и обязательно когда-нибудь спасет мир.       Я же, будучи 12-летним ребенком по человеческим меркам, сидел в сторонке, ничего не ел и просто наблюдал за происходящими вещами, которые вертелись прямо под моим носом. Да, тогда я уже был «невидимкой», и поначалу мне это нравилось. Любил одиночество, что с меня взять.       -Ну Вааань, ну пошли отсюдааа, а? Хочешь, пирожки испеку, позовем прибалтов и посидим по-семейному? Ну хочешь, а? Мне тут не очень нравится, Вааань.- сначала я не очень обращал внимания, откуда этот голос, и кем он произносим. Мое внимание зацепила последняя фраза. Мне и вправду не было тут слишком уютно, как было Альфреду. Он просто радовался жизни и ел все, что попадется на глаза. Как жаль, я не узнал, откуда исходил этот голос.       -Вааань, Ваааня…- вновь услышал я. Уловив на этот раз источник голоса, я повернулся в ту сторону, и увидел довольно-таки комичную сценку. Российская Империя, он же Иван Брагинский стоял, и взгляд его был уставшим. На его правой руке, в буквальном смысле этого слова «висела» девушка, миловидной внешности, с бантиком на волосах и в скромном платье, которое заметно отличалось от многих вычурных платьев, одетых на многих девиц. Знаете, наверное это первое впечатление было смешно, но эта юная сестра Брагинского, которой лет 15 по человеческим меркам, была прекрасна.       Глупо сказать сейчас, что я влюбился с первого взгляда, но так оно и есть. И по сей день люблю. Но вернемся к тому дню. Я уже знал, что каким-то чудом окружающие меня не замечают и впервые был рад этому, ведь мог спокойно подойти и рассмотреть сие такое хрупкое и нежное создание, как фарфоровая кукла поближе. Шаг, другой… И вот я на расстоянии в четырех шагах от нее. Боже, как она прекрасна! Уже не висевшая на руке брата, с мрачным взглядом, а на балконе, смотревшая на небо, с завораживающим восторгом на лице. В ее глазах отражалась красота ночного неба, которая осталась в моей памяти навсегда. И в тот прекрасный момент она выглядела прекрасным ребенком, на которого можно было смотреть вечно. Знаете, в тот момент я мысленно был благодарен Франции, за то, что он подарил мне этот подарок.       Я тихо достал мешочек, в котором было два кулона и вместе они составляли одно целое-рубиновое сердце. Я взял один из кулонов, половину сердца, тихо и незаметно подошел сзади к Арловской, и аккуратно одел это украшение на ее тонкую шею. На миг я увидел лицо Беларуси: легкое недоумение, на щеках едва заметный румянец, который так же запомнился мне навсегда. Вторую часть кулона по сей день ношу на своей шее, как память о том дне.

И я ушел. Тихо. Незаметно. И любя.