Читательница

Это была тоска вперемешку с тщательно скрываемым наслаждением. Брать чужое нельзя, она знала это с детства, но ведь если отдано всем – разве оно всё еще чужое? Совсем маленькой научившись читать, ты с головой уходила в придуманный кем-то мир, так сильно отличавшийся от окружающей обыденности, от отражения в зеркале, от горечи детского, самого безразмерного одиночества. Именно в детстве, когда ты пока еще не в силах внушить себе, что отнюдь не одинок – мама, папа, соседи за стеной, люди на улице, ты, я, он, она, даже целая страна... именно в детстве, сидя у бабушкиного книжного шкафа на прохладном крашенном полу, ты оказываешься очень и очень одиноким маленьким человечком. Подружка с родителями уехала на море на неделю, бабушка ушла в огород, дед – к куму, а у тебя во всём мире только книжка. Да еще суровая полосатая как матрас Зинка заглянет в комнату и уйдёт в спальню дремать в подкроватном холодке. Открывая книгу, как часто ты ставила себя на место героя? Не всегда, чаще просто следя за приключениями, переживая неудачи и радуясь хеппиэндам. Но бывали герои, с которыми хотелось встать рядом, взять за руку, прожить жизнь. Жаль, что это было невозможно. Ну пусть даже такой человек из книги существовал бы по-настоящему, только ведь окружение у таких людей им под стать, и совсем не таким невзрачным слабачкам вставать с ними рядом. Слабенькая, чахлая – несмотря на румянец на полновесной мордахе, как быстро привыкла ты со слов окружающих считать себя умирающей? Как сильно разочаровалась, когда пришло время выбираться из-под родительской опеки, в том, что ты не умрёшь, оказывается, ни завтра, и в этом году, ни в следующем? Румянец оставался при тебе, мордаха – тоже, повзрослев поневоле, внутри ты всё также замирала над печатными страницами, добавляя себя тайком в понравившуюся жизнь. Хотелось приключений, славы, ерунды всякой, какой хочется лет до двадцати примерно… Одиночество становилось необходимостью – а то и читать некогда будет совсем. Помимо тех, детских, устремлений, появлялись новые: жизнь прожить, стать светом в окне, заточённой в башню принцессой… Но что ты будешь делать, если в реале ты скорее башня, чем принцесса? Открывать книгу, закрывать глаза и грезить. Фантазия – отличная вещь, прекрасно заменяющая жизнь при необходимости. Пропуская всё на свете, кроме новых книг, новых героев, ты продолжала тускло и незаметно жить. Всё та же, по сути, башня, каменная и неприступная, обомшелая, негодящая. Ты сама решила, что не годишься для настоящего – для влюблённости, для дружбы, для общения, зато для книг ты годилась целиком и полностью. Там можно было смело заменять румянец интересной бледностью, корпулентность – тонкой талией, обветренные пальцы и прыщавые щёки – фарфоровой кожей. Голос начинал звучать то низко и воркующе, то тонко и беззащитно, по обстоятельствам. Но всё чаще в грёзах ты припадала к ногам и раболепствовала, выпрашивала крохи внимания и снисхождения, всё чаще и в мечтах понимала, что со всей своей нафантазированной красотой не вписывается в бушующий мир книжных героев. Или это была вина? Словно бы ты принимала наказание за своё невольное воровство. В кратких промежутках между книгами ты размышляла о том, что вот если бы оказалось, что все на свете книги не выдуманы их авторами, а списаны чудесным образом с реально существующих миров, в которые, а лучше – в который, однажды откроется и твоя дверь. Нет, не для того, чтобы написать свой роман, а для того, чтобы стать героиней чьего-то чужого.