***
Что-то происходило. Вель ощущала кожей, как растет напряжение. С той ночи, когда король Станнис вернулся в Черный Замок, приведя с собой остатки войска, что-то неуловимо изменилось. Словно сам воздух стал другим. Вель яростно заколотила по двери. Будучи пленницей, она не могла выходить из своих покоев без сопровождения. Сопровождением был немолодой и тучный стражник, которого Вель про себя нарекла Тюфяком. Дверь приоткрылась, явив взору Вель усатое багровое лицо с двойным подбородком. — Да, м’леди? — Не называй меня так, — прошипела Вель. — Я хочу пройтись. — Да, м’леди, — безмятежно отозвался Тюфяк, давая ей дорогу. — А ты оставайся здесь. Нечего таскаться следом. — Никак нет, м’леди. У меня приказ, м’леди. — Чтоб ты сдох, — пожелала Вель шепотом, без особой, впрочем, злости. Какое-то время они шли молча. Тюфяк почтительно держался на полшага сзади, отчего со стороны казалось, что и впрямь — знатная дама прогуливается по двору в сопровождении слуги. Ноги сами собой несли Вель к площади перед Башней лорда-командующего. Там, где нашел свою смерть и был сожжен на погребальном костре Джон Сноу. Стук топоров и молотков, доносившийся оттуда, не умолкал ни днем, ни ночью. Вель знала, что мятеж был подавлен, и большинство братьев Ночного Дозора покинули Черный Замок, проклиная короля Станниса и его Красную Шлюху. После их ухода Мелисандра взяла все в свои руки, и звуки хвалебных песнопений во славу огненного бога с той поры не стихали в Черном Замке. И вот теперь грохот молотков. Что же ты задумала, ведьма, размышляла Вель, прячась в тенях, которые отбрасывали многочисленные факелы, прикрепленные к стенам. — Странно, правда? Вель вздрогнула. В нескольких шагах от нее стояла Ширен Баратеон, по самые уши укутанная в меховую накидку, слишком длинную и широкую для ее маленького тела. — Не подходи, — предупредила ее Вель, отступив на два шага. — Ой! — Ширен невольно коснулась больной щеки и смущенно улыбнулась. — Вы из-за этого, да? Но мейстер Крессен говорил, что болезнь уснула и от меня нельзя заразиться. — Это серая хворь. — Вель сделала знак от дурного глаза. — Серая гибель. Она никогда не спит. Не вздумай приблизиться. Ширен молчала. Улыбка сползла с ее лица, глаза заблестели. Сейчас расплачется, решила про себя Вель. Она не терпела слез. Но Ширен не заплакала. Закусив губу, она с серьезным видом отошла подальше. — А так можно? — Можно, — буркнула Вель, злясь на себя. Нужно было просто велеть ей убираться. — Правда странно? — продолжала Ширен, как ни в чем не бывало, указывая на площадь перед Башней лорда-командующего, где несколько человек из стражи королевы деловито сновали туда-сюда, складывая дрова и валежник. Другие сооружали нечто вроде помоста. — Это придумала леди Мелисандра. — Что? — Вот это, — Ширен махнула рукой в сторону площади. — Это ее идея. Я слышала, как она говорила с отцом. Он возражал ей, но в конце концов позволил. Он всегда все ей позволяет. Вель наблюдала, как плотники сосредоточенно вбивают клинья. — Чего же именно хочет леди Мелисандра? — Она хочет развести костер, — сказала Ширен, задумчиво теребя в руках куклу. — Она сказала, это будет величайший костер на свете и… — И что тогда?.. — И тогда пророчество сбудется, так она сказала. Азор Ахай возродится вновь среди дыма и соли. Вель развернулась и зашагала прямиком к Королевской башне. Тюфяк послушно плелся следом.***
— Азор Ахай возродится вновь среди дыма и соли и пробудит драконов из камня. Мелисандра произнесла эти слова чуть нараспев. Она стояла перед очагом, пристально всматриваясь в языки пламени. — Хватит с меня этого дерьма, — сказала Вель. — Я хочу знать. — Спрашивай, принцесса Вель. Мелисандра протянула руку, словно пытаясь приласкать непокорный огонь. Рубин на ее шее жадно ловил алые отблески. — Я не принцесса, ведьма. Я принадлежу вольному народу. — О нет, — Мелисандра наконец соизволила обернуться, ее тонкие ноздри раздувались. — Я чую королевскую кровь, даже если она течет под такой обветренной кожей. Вель быстро спрятала руки за спину, а затем выпрямилась, устыдившись собственного порыва. — Я хочу знать, — повторила она. — Костер на площади — для кого он? Мелисандра улыбнулась и вновь повернулась к очагу. В полумраке ее волосы отливали алым. — Почему ты считаешь, что я должна тебе ответить, принцесса? Почему полагаешь, что вправе узнать волю Р’глора? Вель промолчала. — Это война, принцесса. Война не меж людьми, а между богами… Мелисандра скользнула к ней, обняла за плечи, подвела к очагу. — Смотри, — шепнула она, интимно щекоча дыханием шею. — Смотри внимательно, принцесса Вель, дочь вольного народа. Всего один раз я покажу тебе, что говорит мне пламя. От жара слезились глаза, но Вель не отстранилась. Она вгляделась в огонь — и увидела. Огонь. Поток пламени, лижущий небеса. Треск дерева, оглушительный и жуткий. Треск костей. И крик. Вечный, несмолкаемый. Крик, вынимающий душу, заставляющий замереть сердце, полный боли и ярости. Кожа трескается, обнажая желто-розовую, пузырящуюся плоть. Густая волна желчи подкатила к губам, смрад горелого мяса обжег горло. Вель оттолкнула жрицу. — Боги не должны позволять жить такой мерзости, как ты. Мелисандра улыбнулась. — Не пытайся меня оскорбить, принцесса. Не тебе знать, как должно поступать богу. — Старая шлюха! — Вель усмехнулась, увидав, как тень легла на гладкий лоб Мелисандры и поняла, что попала в цель. — Ребенок Манса уже в Староместе. Дитя, которое ты намерена сжечь — сын бедняжки Лили. В нем ты тоже почуяла королевскую кровь? — Вель презрительно рассмеялась. — Тогда с твоим чутьем что-то не так, ведьма. Несколько мгновений Мелисандра удивленно смотрела на нее, затем расхохоталась.***
Смех красной ведьмы преследовал Вель всю дорогу до ее покоев в Башне Хардина. Ни о чем не подозревавший Тюфяк получил звонкую пощечину, когда попытался уговорить «м’леди не поспешать так» — скользкий смерзшийся снег был немилосерден к грузному стражнику. Кровь, выступившая на лопающейся от жара коже... Маленький череп, погребенный в груде золы. Вель зажимала рот ладонью, судорожно сглатывая едкую слюну. Если бы не Тюфяк, она бы уже упала на каменный пол и позволила бы желудку очиститься от увиденного. Если бы еще так можно было очистить и разум. Принцесса Ширен поджидала ее почти у самой двери, неподвижно сидя на ступеньках. Рядом с ней топтался Пестряк, монотонно звеня неизменными колокольчиками. Вель замерла, Тюфяк, не успев остановиться, толкнул ее в спину, но она даже не обратила на это внимания. — Что тебе нужно? Меньше всего на свете Вель была расположена к светским беседам. Ширен молчала, глядя круглыми, как у совенка, глазами. — Уже поздно, — Вель немного смягчилась. — Слишком поздно для маленькой девочки. Что ты тут делаешь? — Не знаю, — Ширен пожала плечами, не делая, впрочем, попытки встать и подойти ближе. — Я плохо сплю. Тогда мы с Пестряком ходим гулять по замку. Услыхав свое имя, шут утвердительно затряс головой. Вель различила, как Тюфяк за ее плечом сдавленно забормотал молитвы. Она знала, что жутковатый друг юной принцессы внушает ужас большинству обитателей Черного Замка, и, глядя на одутловатое разноцветное лицо Пестряка, с вялым расплывшимся ртом и глазами, мутными как камешки — не могла осуждать их за это. — Мне снятся кошмары, — продолжала Ширен. Неудивительно. Будь у меня такой шут, я бы и вовсе не уснула. — Леди Мелисандра вскоре кого-то сожжет. И я боюсь. Мне приснился страшный сон про драконов. Они хотели меня съесть… Огромный черный зверь парит в темном небе — черней ночной тьмы. Крылья вспарывают грозовые тучи… Маленькое, точно кукольное тело, обугленное, как головешка. Бесформенное, изломанное, тонкие косточки торчат из обгорелой запекшейся плоти. Вель упала на колени, ее вывернуло прямо Тюфяку под ноги. — Что с тобой? — Ширен удивленно смотрела на корчащуюся Вель. — Тебе плохо? — Уходи, — сдавленно сказала Вель, вытирая рот рукавом. В животе остро пульсировала боль. — Беги! Сейчас же. Или нет… — она махнула рукой, видя, что Ширен поднялась со ступенек. — Мы уйдем вместе.***
Вель заманила в комнату ошалевшего Тюфяка и торопливо огрела по голове медным тазом для умывания. Тюфяк крякнул и завалился на пол. Потыкав его носком, Вель убедилась, что он жив, забрала короткий меч, прикрепленный к поясу, накинула на стражника меховое покрывало, укутав, чтобы он не замерз насмерть — и повернулась к Ширен. — Слушай меня внимательно, ничего не спрашивай. Сейчас мы уходим, быстро. Ты и я. Пестряка оставим в замке, он слишком заметен. Видя, что девочка не реагирует, Вель потрясла ее за плечо. — Мы отправимся в Долгий Курган, Ширен. Здесь тебе нельзя оставаться. Ширен застыла, глядя перед собой, и испуганно моргала. — Мы не можем оставить Пестряка, — сказала она наконец. — Я не пойду без него. Пестряк кружил по комнате, что-то напевая на незнакомом Вель языке. Времени разубеждать Ширен не было. Раздраженно дернув принцессу за руку, Вель потащила ее к выходу, отчаянно надеясь, что Пестряк предпочтет остаться в относительно теплой комнате. — Быстрее, — приговаривала она, волоча за собой безвольно поникшую Ширен. — Быстрее. Шевели же ногами, дурочка! — Мы не успеем, — печально прошептала Ширен, тщетно пытаясь вырвать руку из цепкой хватки Вель. — Уже поздно. — Молчи! — Вель с ненавистью оглянулась через плечо: Пестряк шумно спускался следом, кряхтя, бормоча и стуча подошвами. Оказавшись на улице, Вель огляделась. От ворот их отделяли какие-то полторы сотни футов. Только бы успеть. Она обернулась к Пестряку, сунула ему меч, поразившись, какими мягкими оказались его холодные руки. И влажными. Словно дохлые рыбы. — Видишь того стражника? — Вель указала на одного из людей королевы, патрулирующих внутренний двор замка. Пестряк покорно замычал. — Подойди и ударь его мечом. Не сильно. Просто чтобы ранить. Устрой бучу. Отвлеки их, ради Ширен. Сможешь? Пестряк отчаянно кивал такт ее словам. Рыхлые щеки шута тряслись. — Пошел! — Вель коротко ткнула его в бок, дряблый, точно перестоявшее тесто. Пестряк потрусил вперед, неуклюже переваливаясь на скользком снегу. — Нет! — пронзительно закричала Ширен. Ее звонкий голос впился в уши Вель, заглушил все звуки, наполнявшие Черный Замок. — Замолчи! Вель ударила ее по губам, наотмашь, ободрав ладонь о чешуйки мертвой кожи. Сгребла девчонку за воротник. — Они убьют его! — Ширен билась в ее руках с силой, неожиданной для такого тщедушного тельца. К ним уже бежала стража, беря в кольцо. Вель в два прыжка настигла Пестряка, оттолкнула, вырвала меч из вялой руки. — Не подходите! Меч лег в ладонь неловко, словно стальная дубина, и Вель пожалела, что с ней нет ее копья. С ним бы она смогла хоть что-то. Стражники приближались, и, увидав за их спинами алые блики, Вель поняла, что проиграла: красная ведьма была уже здесь, и против нее бессильно любое оружие. Вель разжала пальцы, меч беззвучно упал на снег.***
— Мне интересно… — голос Мелисандры, глубокий и низкий, звучал почти ласково. — Мне правда интересно. Почему ты решила спасти ее, принцесса Вель? Почему пыталась сохранить жизнь мертвой девочке? Теплая ладонь скользнула по замерзшей щеке. Прикосновение ведьмы было приятным, вопреки ненависти, которую испытывала Вель. — Потому что никто не заслужил такой участи. Ночь подходила к концу. Вель уже видела на востоке сизую полосу грядущей зари. — Ей не будет больно, — пообещала Мелисандра. — Ее тело окаменело — внутри. И снаружи тоже. Милосердный Р’глор подготовил принцессу Ширен к этой ночи. Голос красной жрицы печально дрогнул. Если бы ее язык не был сухим, как точильный камень, Вель бы с наслаждением плюнула в это прекрасное белое лицо, в эти лживые красные глаза, в этот жестокий рот. — Разве ты сама не узрела спасение в пламени? — Я видела, что ты убьешь ребенка, чтобы оживить каменного истукана. Никакого спасения в этом нет! Мелисандра испытующе поглядела на Вель, затем разочарованно подняла брови. — На самом деле, я лишь надеялась, что ты поймешь. Но радуйся… — Она наклонилась ближе, алые губы шевельнулись, и Вель скорее поняла, чем услышала. — На месте Ширен могла быть ты. Мелисандра отошла, коротко кивнув. Невесть откуда взявшийся Тюфяк укоризненно пробормотав «ну что вы такое удумали, м’леди», крепко взял Вель под руки. Помост был готов. Сложенные рядами сучья и бревна образовывали кольца вокруг него. Площадь была битком — рыцари и солдаты, стражники, люди из вольного народа. Кое-где виднелись черные одежды братьев, которые решили не покидать Черный Замок. Тихий надсадный вой летел над толпой. Приглядевшись, Вель заметила королеву Селису, стоящую на коленях перед деревянным сооружением. Она была в черном. Кружевной платок скрывал лицо Селисы, придавая ей сходство с молчаливой сестрой. Королева раскачивалась в такт одной ей слышимому ритму, и Вель поняла, что странный, похожий на вой, звук — исходил от нее. Внезапно толпа расступилась, словно разломившись надвое, и Вель увидела короля Станниса. Он шел, глядя перед собой с угрюмой решимостью. За время своего отсутствия, король ссутулился и пожелтел. Костистый, покрытый щетиной подбородок казался еще массивнее на исхудавшем лице. Запавшие глаза прятались под кустистыми бровями, и только упрямо сжатый рот с опущенными уголками остался таким же, как запомнила Вель. Череп короля оголился, лишившись остатков волос за ушами. Станнис избавился от бакенбардов, отчего стал выглядеть, как показалось Вель, еще более ожесточенным. Приветственный гул, раздавшийся при его появлении, почти сразу же оборвался. Станнис обвел присутствующих тяжелым взглядом. Мелисандра подошла к нему, что-то шепнула на ухо, а затем отошла и сделала повелительный жест. Вель почувствовала, как слезы потекли по щекам: к помосту подвели Ширен. Издалека казалось, что это всего лишь большая тряпичная кукла, искусно сделанная рукой мастера, наряженная, причесанная, но — неживая. Тонкие ножки подгибались, не в силах выдержать вес кукольного тела, аккуратно пришитые матерчатые руки безвольно свисали вдоль туловища. Волосы куклы, старательно уложенные вокруг головы, были тусклыми, будто сплетенными из старой пряжи. Куклу поставили на помост, и каким-то чудом она не упала, а осталась стоять, словно укрепленная невидимым стержнем. Вель сцепила зубы. Это кукла, сказала она себе, всего лишь кукла, похожая на принцессу Ширен. Король Станнис выступил вперед. В правой руке он сжимал зажженный факел. Мелисандра обвила его сзади, словно ядовитая лоза. Складки ее алых одежд развевались к удивлению Вель — без малейшего дуновения ветра. — Сделай это, мой король, — нашептывала жрица. Вель слышала каждое слово, хоть и стояла поодаль. Да что там она — все присутствующие замерли, ловя слова страшного ритуала. — Ты Азор Ахай, рожденный противостоять тьме. Тьма расступится, и сама смерть преклонит перед тобой колени… Мелисандра коснулась руки короля. — Азор Ахай убил ту, которую любил больше всего на свете, отнял жизнь, чтобы даровать ее всемогущему оружию, способному сразить Владыку Льда. Он пожертвовал всем, чтобы спасти этот мир, заплатил самую высокую цену, которую только мог дать. Словно в полусне Станнис бросил факел на груду хвороста, и веселые огоньки заплясали под помостом, сомкнувшись вокруг него пылающим кольцом. Пламя жадно пожирало сухое дерево, становясь больше, плотнее, жарче. Вель увидела, как тлеет краешек платья Ширен, опаленный шальной искрой, вылетевшей из костра. Мелисандра заговорила, воздев руки к небу. Вель различила имя Р’глора, многократно повторенное жрицей. Ее голос окреп, словно питаясь силой огня, рубин на шее источал ослепительный свет. Точно очнувшись, Ширен тоненько закричала. Подбежав к краю помоста, она отшатнулась, напуганная волной жара и огня. Внезапно Вель поняла, что и сама кричит, захлебываясь в протяжном горловом вопле. За ее спиной горестно мычал Тюфяк. Станнис стоял перед костром, не замечая палящего жара. Кожа на его черепе покраснела и лоснилась. Глаза короля слезились, но Вель знала, что это просто потому, что он не мигает. Станнис Баратеон был не из тех, кто льет слезы, и Вель, не в силах сдержаться, до крови укусила свою ладонь, так, словно это жилистая королевская шея. Ширен перестала кричать, и замерла посреди помоста, куда еще не доставали языки пламени. Дрова и хворост были сухими и почти не дымили. Нет надежды, что она задохнется, в отчаянии думала Вель, она сгорит. Боги милостивые, сгорит заживо. Наконец Мелисандра перестала поминать Р’глора и замолчала. Вель зажмурилась, не в силах больше смотреть, перед глазами все стало алым и черным. Раздался звук падающего тела. Толпа заволновалась, разразилась бессвязными криками. — Смотрите, смотрите! Король! Король! Слава королю! А потом сразу же: — Жги ведьму! Ошеломленная, Вель открыла глаза. Король Станнис все так же неподвижно застыл перед костром, стиснув обожженные кулаки, а рядом с ним стояла на коленях королева Селиса, смеясь и плача, как полоумная, и прижимала к себе принцессу Ширен, гладила по обгоревшим волосам. Переведя взгляд на помост, Вель увидела извивающуюся в пламени Мелисандру. Огненный бог обнял свою жрицу, пожирая тело той, что так преданно служила ему.***
Впервые за долгое время Вель спала спокойно. Ее сон был по-детски безмятежен, и даже образы и видения, то и дело всплывающие в сознании, не тревожили ее покоя. Камень задрожал, покрылся паутиной трещин. Вспучился, поддаваясь напору невиданной силы. Черный дракон обрастал плотью, сгнившей за сотни лет посмертного заточения в мрачных сырых глубинах подвала Красного Замка. Мощное тело содрогнулось, пробуя обновленные силы. Чешуя чиркнула о стену, выбив сноп искр. Кожистые веки поднялись, открыв горящие яростью драконьи глаза. Красные, как огонь.