Сила притяжения

Только больной на всю голову откажется от любимого человека, думает Йен. И, превозмогая боль (чаще душевную, но физическую тоже), все равно таскается за своим гопником из Саут-Сайда. Он только что назвал его своим? Черт. За такое Йену прилетело бы под дых от Милковича. Иногда Галлагер жалеет, что ему, кажется, не стать настолько больным, чтобы суметь отказаться от Микки. Не от всего Микки – весь Микки ему не принадлежит – а от редких моментов, когда Милкович позволяет быть рядом. Позволяет – о боже! – касаться его. Касаться не в смысле трогать и лапать как заблагорассудится, а только невзначай дотрагиваться рукой до его спины или плеча, а если очень повезет, до его ладони. И это так охуенно, что хочется убить Микки. За то, что так мало дает. За то, что не хочет довериться. За то, что прикосновения длятся считанные секунды, а потом Милкович дергается – и, блин, не просто отдергивает руку, а нервно дергается всем телом, будто его током стукнуло. Но никто ведь не стукал, Микки, это всего лишь касание. Но действительно, как можно позволить дотрагиваться до себя человеку, с которым вы периодически занимаетесь любовью? О, простите, у них же не любовь, а просто секс. Серьезно, Микки? Ты поэтому так бесишься, заставая Йена с кем-то другим – потому что между вами просто секс без обязательств, да? Думая об этом, Йен не может сдержать улыбки. Только больной на всю голову откажется от любимого человека, так что Йен уверен, что с ними этого не произойдет. Да, Микки не может признать, что любит его, но он не откажется от Галлагера. Йен это знает, потому что притяжение между ними настолько сильное, что иногда кажется осязаемым, более реальным, чем они сами. Оно просто непреодолимо. И видит бог, если бы Йен мог, он бы прекратил все это. Галлагер хочет нормальных отношений, в которых нет ничего страшного в том, чтобы раскинуть одеяло и любоваться на звезды – да, Микки, именно так. А еще Йен хочет целоваться на виду у всех и обнимать своего парня, когда на него кто-то смотрит. Проблема в том, что Галлагер хочет делать это только с ним – с тем, который усиленно делает вид, что они просто зависают вместе. Почему же они продолжают это делать? Йен не очень хорошо помнит школьный курс физики, но, кажется, на них влияет какой-то из множества этих дурацких законов мироздания. Гравитация, всемирное тяготение или что-то такое. Притяжение, разбивающее запутавшихся подростков на мелкие кусочки, которые все равно тянутся друг к другу. И пока все осколки не соберутся в единое целое, боль будет продолжаться. Если соберутся. Если в единое целое. У Галлагера ощущение, что он и Микки – магниты, которые не управляют собой и своими желаниями, слепо подчиняясь чьей-то адской воле. Опять физика. Йен смутно может вспомнить, что вроде как притягиваются только разнополюсные магниты – «плюс» к «минусу», «минус» к «плюсу». Похоже, это про них, они ведь такие разные. Только больной на всю голову откажется от любимого человека, и нельзя зарекаться, что ты никогда не станешь настолько больным. Йен забывает, что магниты могут не только притягиваться, но и отталкиваться – смотря как повернешь. И да, если экспериментировать с магнитами, то все выглядит проще. Но они все-таки люди. И их экспериментатор, если он есть, еще не наигрался в бога. Но пока Йен этого не знает и просто провожает влюбленными глазами Микки, бросившего на прощание «Увидимся».