I will be there.

Таблетки, таблетки, таблетки. Эти ебаные белые колеса, которые, как кажется Йену, совершенно точно не дают ему спокойно жить, Милкович пихает в рыжего засранца едва не пачками. Неясно, где он находит еще - потому что если он и ходит в больницу, то один, стараясь и вовсе не тревожить Галлагера по пустякам. Не заслужил. А Микки не заслужил такого блядского, как кажется ему самому, отношения, так что с каждым недовольным взглядом, псевдофырканьем и колким высказыванием в свой адрес брюнет лишь недовольно закатывает глаза, треплет рыжую копну волос, целует его в макушку и едва подавляет в себе нечеловеческое желание залепить Йену вполне-таки заслуженную пощечину. Раньше было легче и лучше. Захотели, блять, и отпиздили друг друга до полусмерти, так еще и от души поржав над собственной тупостью. Ну что за хуйня? Микки - ебучий расист. И насрать, что он вообще-то живет в Америке, он ебучий расист, потому что искренне не понимает, как Галлагер может встречаться с каким-то спиздозным хером, которого природа когда-то явно не обделила чрезмерным количеством меланина. Ебаные негры. Всех бы в жопу выебал. До одного. А Калеба - и вовсе дважды. Потому что это, блять, единственное, о чем Милкович может думать 24 часа в сутки - о том, как эти пидоры спят, трахаются, целуются и не дай боже строят вместе счастливое будущее. Без него. Без гниющего в тюрьме Микки, к которому если кто и приходит, так только Светлана, притаскивая с собой их мелкого пиздюка, и то изредка - оставлять его у Кевина и Ви уже вошло в привычку. Милковича выпускают досрочно, непонятно за какие заслуги - о хорошем поведении и речи быть не могло, каждый раз, когда охранник наблюдал у себя под ногами лужу мочи, брюнет ржал как сука. И сразу становится ясно, что у мужика-то, блять, никакого недержания нет, просто Микки уже осточертело сидеть в камере и молча втыкать в стену. Жрать-спать-срать - и все. У него даже телика нет.

***

- Я ему ебало разобью нахуй! - клянется Милкович, когда Йен, по обычаю своему, смело прикрывает собой черного уебка. Даже выглядит забавно - Калеб, блять, в разы больше и шире, это он должен прятать за собой рыжего, потому что въебать-то Микки, собственно говоря, собирается обоим, но вместо этого тот лишь неподвижно стоит, откровенно пялясь на брюнета. Ну да, выглядит он сейчас явно не ахти, но уж всяко заебись, нежели этот черножопый хер по каким-нибудь ебучим праздникам, ебучим дням ебучего благодарения. - Хули вылупился, блять? Он нервно передергивает плечами и вдруг успокаивается, переводя взгляд на рыжего. Пидорас, блять, вымахал, не дотянешься. - Ты хуйло, которое только и умеет, что ныть, - он усмехается, рукавом порванной куртки вытирая кровь с подбитой губы. Все то дерьмо, что копилось за долгие годы и месяцы, наконец выливается на бедного Галлагера. Давно пора. - Все, сука, давайте пожалеем Йена с его болячками. Таблеточки ему, блять, на поднос и в комнату, а эта хуйня рыжая еще и выебаться будет. Как там с Калебом-то, заебись? Он тебя исправить не пытается? Ебаный в рот, Йен! Любовь измеряется в заботе. А если вы вечерком сидите вдвоем перед теликом, листаете журнал и выбираете новый ебучий диван в свою гостиную, то это нихуя не любовь, это долбоебизм на двоих. Хуйня ебаная, сечешь? Кивни, блять, если понял! Милкович устало проводит ладонью по лицу. Если и есть что-то, что никогда не меняется даже со временем, так это то, что рыжий - ебучее ссыкло, которое не может сопоставить свои желания с реальностью. Если он и два года назад не мог достучаться до Йена, то и теперь хуй что получится. - Я, блять, вернусь еще. Вернусь нахуй, ты понял? Въебу твоему черномазому дружку и закрою твою светлую рыжую голову в каком-нибудь ебучем подвале, пока ты наконец не признаешь, что тоже любишь меня. В ответ.