Наше молчание

— Зелена. — И еще раз. Чуть громче, на полтона, почти незаметно, но она всё же слышит. — Зелена. — О. — Кривит губы, а в глаза не смотрит. — Больше никаких «мисс»? Аид не отвечает, и это раздражает. Ведьма сидит у зеркала, идеально держит спину — пусть видит её стать — в пол-оборота, но смотрит в другую сторону. В зеркало, где отражается тёмная фигура мужчины, а он — на её отображение. Так и молчат, смотрят, как будто через зеркало безопаснее. Интересно, куда делась его нахальность, которую он показал при их первой встречи? И кажется, что с каждой минутой взгляд его становится всё глубже, а слова — тише. — Ну что? — Оборачивается, наконец, и почему-то чувствует себя проигравшей. — Ничего, — почти шепчет. — Просто — Зелена. И она вдруг вздрагивает. Может, потому, что он подошел ближе (ведь совсем маленький шажок, а она заметила), может, потому, что никто и никогда так не называл её по имени. Никто давно не называл её по имени. — Мы договорились встретиться позже. — Раздражение притворное, но у неё хорошо получается. — Страшила… Фраза обрывается, застревает в горле, потому что он слегка, ненавязчиво, как любящий родитель нашкодившему ребенку, качает головой. — Тогда что? Аид, конечно, не отвечает, только подходит ближе, и это уже кажется невыносимым. Зелена вскакивает, а он одновременно приседает на корточки у её стула. Замирают. Смотрят. Улыбаются. Аид поднимается, и становится тяжело дышать от того, как он близко. Он выше, такой высокий, что, кажется, прислонись сейчас к его груди лишь на какую-то секундочку, он и не заметит, не разглядит с высоты своего роста. Зелена почти готова сделать этот шаг — нет. Не сделает. Никогда. Потому что любовь придумали не для неё. Зато он владыка Ада, ему можно. Он слегка дотрагивается до зеленой кожи и замирает, как будто боится, что она оттолкнет. Зелена улыбается. Да, она бы могла. Но было почему-то очень весело смотреть, как длинные пальцы едва касаются её оголенного плеча. И ниже. Так тихо, что барабанные перепонки непременно разорвутся. Так тихо, что вздохи кажутся слишком громкими, слишком неестественными, такие вздохи непременно слышит весь город — нет — весь мир, даже её чертова сестра. Подумать только, а ведь это всего лишь белая кожа касается зелёной. Когда Зелена отходит, Аид растерян. Он даже не успевает опустить руку, она так и висит в воздухе. Можно было бы даже сказать, что он выглядит глупо, но такого не говорят про богов. Он поворачивается и смотрит на неё, долго, не пытаясь ничего передать глазами. Просто — смотрит, наверное, уже успел разглядеть каждую родинку на открытом теле. Потому что она почему-то тоже не уходит, лишь восстанавливает дыхание и молчит. Разговоры сейчас кажутся самой глупой вещью на свете. Вдруг Аид слегка улыбается, она бы и не заметила, если бы не вглядывалась в его лицо так пристально. Он кивает, как будто подтверждая, что подождёт столько, сколько ей нужно. Тогда Зелена отворачивается, поправляет платье и проводит языком по сухим губам. Ей страшно, безумно страшно, что они просто не созданы для поцелуев истинной любви, поэтому так не хочется проверять. Поэтому она подходит к нему и бессильно (впервые, наверное, в своей жизни) утыкается лбом в черный пиджак. Он кладет ладонь ей на спину и замирает — знает, что через мгновение растворится в голубом дыме. И не хочет тратить это мгновение на какие-либо слова. Благодаря их молчанию она слышит, как его сердце издает один глухой удар.