Все как он любит

У Тэхена шрамы на запястьях. Он прячет их под длинными рукавами черепашьих водолазок, растянутых в край. Прячет блестящие с поволокой глаза за длинной бесцветной челкой. Носом зарывается в высокий ворот и поджимает губы. Он против идеи Чонгука, но тот всё равно тащит его на эти дурацкие гонки, потому что «будь мужиком», «взбодрись, хен» и вообще все это по заверениям младшего концентрированный адреналин внутривенно. Тэхен в гонках нуб и терпеть не может рев мотора. А вот Чонгук подсел. Тэхен не понимает и не одобряет. Ни кучи родительских денег, спущенных на посредственный байк, ни уйму времени, которое он проводит в своей новой гаражной тусовке, ни тем более запах бензина, которым пропиталась каждая горячо любимая водолазка из его гардероба, потому что чертов мелкий имеет раздражающую привычку все время на нем виснуть. Ни его команды, которую ни разу не видел, но столько о ней слышал, что можно подумать, будто сам их знает чуть ли не с пеленок. И тем более не одобряет желание младшего учувствовать в заездах наравне с «профессионалами», что для Тэхена звучит как разбиться в хлам в погоне за чем, чёрт возьми? Что ему дадут эти идиотские неофициальные гонки кроме сплошного и всепоглощающего ничто и пробитого черепа? Тэхен не одобряет, но идет вместе с ним на очередную сходку, чтобы «уже нормально познакомиться с командой», что ли. В «Феномене» три человека, не считая Чонгука. Тэхен сдержанно кивает каждому и плюхается на придавленный диван в общем гараже, будто он так всегда делает, никто не обращает внимания. Юнги, который как бы лидер и самый старший, молча курит у входа. Он едва окинул Тэхена взглядом, когда мелкий представил его как «хён, это мой хён, он классный, я рассказывал тебе о нем…». Юнги Тэхена бесил даже по рассказам, этакая ледышка, у которой дохуя завышенное самомнение и нихуя остального. По мнению опять же Тэхена, мелкий в нем души не чаял. Крутился вокруг Юнги так, будто там медом намазано, Юнги-хён то, Юнги-хён се. Тэхен то наивно считал себя единственным хёном, хотя нет, вот этим протяжным «хёёёёёном» Чонгука, а этот мелкий ко всем со своим медовым «хёёёёён» и лыбится. Sweet little piece of shit. От второго гаражного хёна Тэхен сначала видит только половину, потому что вторая похоже уже довольно долго пытается отыскать Нарнию в холодильнике. Тэхен пялится на чужие ноги и методом дедукции определяет обладателя оных как Намджуна. Когда его вторая половина с весьма разочарованной миной на лице высовывается из холодильника, Тэхену хочется прыснуть в кулак. К кислой мине бонусом идет растянутая и заляпанная масляными пятнами футболка с какой-то идиотской надписью, кислотно-зеленая шапка, из-под которой выбиваются словно обрезанные провода светло-розовые пряди волос. И это Чонгук называл чем-то вроде «он вот все как ты любишь, хён». Когда Тэхен видит Намджуна, его сердце не екает, колени не подкашиваются и дыхание ровное, как у пациента в состоянии «овоща». Тот внезапно ему улыбается во все 48, да так, что и без того мелкие глазки пропадают с лица, кланяется, будто Тэхену восемьдесят и он одним своим видом являет уважение, а потом и вовсе трясет его руку, будто хочет оторвать и оставить себе в качестве сувенира. Рукав задирается, шрамы холодит и Тэхену некомфортно пиздец просто, он хочет как Юнги сдержанно кивнуть, но губы сами разъезжаются в натянутую, словно струна, ответную улыбку. Что с ним вообще происходит тут. Наверняка сознание тормозит от бензиновых паров. Потом появляется Хосок. Тэхен и видит, и слышит о нем впервые, и то понятно, потому что Хосок якобы «вольный ездок» и к «Феномену» не имеет никакого отношения, но почему-то шляется по гаражу как по своему собственному, заглядывает во все щели и постоянно ржет, так громко, что Тэхен невольно вздрагивает каждый раз. И липнет к мелкому. Настолько беспардонно, что у Тэхена дергается бровь, мол, какого вообще? Мелкий делает вид, что чужие руки на его талии, которые так и норовят спуститься ниже на бедра — это норма. И все еще с какой-то собачьей радостью всем улыбается. Виляющего хвоста не хватает. Потом он обязательно спросит Чонгука: — И давно вы с ним? — Мы не с ним, — спокойно ответит мелкий, как обычно приложившись макушкой в тэхеновским коленям. — Он такой со всеми. Тэхен тогда недовольно фыркнет, но пальцами все же зароется в чонгуковские волосы, и младший победно улыбнется. — Вы похожи на ящерицу и кролика. Кажется, Тэхен сходит с ума, что он вообще делает в компании этих людей? Третьим членом «Феномена» оказывается девушка. Тэен молчит, но улыбается Тэхену приветливо и даже на правах хозяйки, то есть единственной представительницы прекрасного пола в этом сарае, предлагает что-нибудь выпить. Тэхен отказывается. Тэен ему вообще понравилась. Он старается держаться ближе к ней, а то мало ли зацепит шрапнелью царящего вокруг хаоса. В гараже кроме груды металлолома и соответствующих приложений, о которых Тэхен не имеет ни малейшего представления, больше ничего и нет. Разве что холодильник, да потрепанный диван, на котором по-видимому сидит только Тэен. Возможно, для ее комфорта он и был сюда втиснут, потому что больше он здесь явно никому не сдался. Куча покрышек, ящиков и просто сваленного хлама решает проблему мебели. Тэхен старается быть как можно более незаметным, сильнее вжимается в диван, скатываясь по спинке все ниже, и иногда перекидывается парой слов с сидящей рядом Тэен. Когда всеобщий (читай чонгуковский) энтузиазм по поводу появления «новенького» в коллективе слегка угасает, кучка недобайкеров-недогонщиков собирается где-то поодаль от тэеновского дивана и начинает что-то обсуждать вполголоса, изредка жестикулируя, за что в основном отвечает Намджун. Последний частенько отвлекается, кидая нечитаемые взгляды в сторону дивана, на котором дабл Тэ довольно комфортно общаются где-то на ментальном уровне. Тэхен эти взгляды старается не замечать. — И как оно? — интересуется Тэен, не отрывая взгляда от какой-то аркадной игрушки на своем телефоне. Тэхен что-то мычит в ответ, мол, так себе мероприятие. — Как ты вообще докатился до жизни такой? — усмехается девушка, и Тэ смотрит на нее с ощущением, будто знает ее уже лет двадцать из тех двадцати двух, что он прожил на этом свете. — Кто бы говорил. Разве не ты сейчас должна сидеть вон там и обсуждать с Юнги, что черт возьми они там вообще обсуждают? — Субботнюю гонку, — пожимает плечами Тэен. — И? — Что «и»? — Тэен демонстративно ведет бровью, краем глаза тоже отмечая косящего в их сторону Намджуна. — И почему они там обсуждают гонку, а третий член их супер-мега-крутой команды сейчас торчит здесь и мается херней? Тэен обижено прыскает, возвращая внимание телефону, а Тэхену становится неуютно. Не потому что Тэен весьма ненатурально и скучно на него дуется, а потому что Намджун приглядывается, оценивает, ведет взглядом от щиколоток к острым коленкам и выше, пока не встречается глазами с Тэхеном. Тот уже хочет буркнуть что-то вроде «чего уставился, осел?», когда Юнги толкает Намджуна в плечо, мол, не отвлекайся. Тэхен выдыхает, но непонятное недовольство никуда не исчезает. Чонгук торчит там еще часа два, Тэхен откровенно скучает и дремлет в ожидании мелкого, заботливо прикрытый непонятно откуда вытащенным пледом. От пледа стойко несет соляркой, и видимо поэтому Тэхен спит как убитый и потом еще долго не может прийти в себя после того, как Чонгук его будит и тащит до дома. На обратной дороге тот без устали тараторит о предстоящей гонке, первой серьезной для него и все дела, в перерывах между восторгами успевая дышать и спрашивать Тэхена о том, понравились ли ему ребята. Ребята Тэхена оставили равнодушным, разве что Тэен миленькая, да Намджун бесячий, чей оценивающий взгляд все еще вызывал у Тэхена стойкое желание язвить и хохлиться. У Тэхена раскалывалась голова то ли от тараторящего мелкого, то ли от стойкого запаха бензина, которым он кажется пропитался насквозь, не сойдет даже после нескольких стирок. Гонка в субботу, до нее оставалось меньше недели, поэтому Чонгук зависал в гараже в три раза чаще, чем обычно. Именно этим фактом Тэхен пытался объяснить себе свое постоянное присутствие в этой компании. Ну, и еще тем, что Тэен делала неплохой кофе, а у него дома остался только растворимый. Уже на второй день его присутствие никого не удивляло, а на четвертый он вроде как уже считался за своего и на правах вечно мерзнущего, сонного и угрюмого, за ним закрепилось владение левой частью дивана. Тэхен все еще ничего не смыслил в гонках, но за четыре дня, проведенных в компании этих псевдо-гонщиков, он многое пересмотрел. Мин Юнги оттаял в его глазах, стал похож на серого, теплого, уютного домашнего кота, который заваривал Тэхену рамен и даже притащил из дома подушку. Просто так. Тэхен, когда пришел минут пять на нее таращился, пока Юнги не похлопал его по руке, выводя из состояния полу-транса, пожал плечами и выдал: — Диван кривой и жесткий. Хондроз заработаешь. Хосок и тот оказался вполне неплохим парнем. Все также лез к мелкому, вполне недвусмысленно с ним обжимаясь. Впрочем, Тэхену было похер, младший вроде как счастливо скалился рядом с Хосоком, ластился и возвращался домой пораньше, потому что Хосок по доброте душевной и как единственный владелец еще одной железяки, правда на четырех колесах, каждый вечер подвозил их домой. Помимо машины, у Хосока был неплохой музыкальный вкус и куча интереснейших баек, которыми заслушивался даже Тэхен. Единственной ложкой дегтя во вроде бы ставшей бочке с медом оставался Намджун. — Чего ты приебался ко мне? — недовольно бурчал Тэхен, как всегда делал, когда общался с Намджуном. Тот все никак не мог привыкнуть к подобному, но очень старался, поэтому сначала недовольно поджимал губы, а потом снова улыбался этой своей фирменной. — Что тебе надо-то от меня? — устало ныл Тэхен, прикладываясь виском к подлокотнику. Намджун смотрел на него и улыбался, тепло так, ненавязчиво, и укрывал ноги пледом, потому что «по полу дует, простудишься ведь». — Что вот ты делаешь? — сонно бормотал Тэхен, натягивая плед до самого носа и вдыхая уже не такой противный запах. Намджун держал в руках бумажный стаканчик. Кофе со сливками, сахар полторы ложки, все как он любит. Размешивал спокойно, дул, чтобы не сильно горячий, а потом тянул покрывало, заставляя сесть, а то «прольешь ведь на себя, потом мерзнуть будешь». — Ухаживаю за тобой, — спокойно отвечал Намджун, и Тэхен кажется обжег язык, но вида не подал, только сузил глаза. Намджун снова лыбился как дурак, снова бесил, шутил невпопад про «только не говори, что мелкий меня наебал», а потом вовсе ушел копаться в своем байке. Тэхен похож на нахохлившегося воробья, и каждый раз, когда Намджун поворачивается к нему и усмехается, тот хохлится еще больше и недовольно морщит нос. Хохлиться и бурчать он перестает почти перед самой гонкой. Когда Тэхен садится в автобус, чтобы проехать полгорода до дивана, окруженного кучей металлообразного вонючего мусора, ничто не предвещает беды. И даже когда он почти добирается до гаража и столбенеет, увидев Его у входа, его мозг все еще хочет верить в лучшее. Хосок снова громко смеется и шутливо бьет Его в предплечье. Тот улыбается, как обычно больше деснами, чем зубами и стряхивает пепел на землю. Сзади к Тэхену подходит Чонгук и на буксире тащит в гараж, учуяв катастрофу лишь за пару секунд до столкновения с неизбежным. На красивом лице мелкого уродливой гримасой застывает понимание, сожаление, злость и страх, и он все еще держит Тэхена за локоть, хоть уже и не тянет. Тэхен совершенно по-идиотски улыбается и кивает Хосоку, тот представляет ему Его. И нет, Тэхен не видит презрения в чужих глазах, пропускает мимо ушей вопрос Хосока, обеспокоенного выражением лица мелкого, не слышит и почти не дышит, когда Чонгук сильнее сжимает его руку и, кивнув, в Его сторону шипит сквозь зубы: «Бывший». Хосок неловко трет шею, а мозг Тэхена будто отключается и не реагирует, когда Он резко сплевывает на землю, смотрит на него, на Тэхена, одним зрачком, затопившим радужку словно разбившийся желток. Не чувствует яда в голосе, когда Он произносит: — Я не педик. Никогда им не был. Тэхену надо бы оттащить мелкого за шкварник и врезать Ему самому, да только смысла в этом нет. Хосок позаботится потом о младшем, обработает ранку под бровью и похвалит за храбрость, а Тэхен сегодня позволит Намджуну себя увести и побыть для Чонгука самым хуевым на свете хёном. Тэхен плачет больше на автомате, чем от реальной обиды, но черт, как противно. Он ждет, когда останется один на один со своей недоистерикой, но Намджун не уходит. Тянет его к себе, гладит волосы, что-то шепчет вроде «шшшшш, ну, не надо так» и обнимает, обнимает, обнимает везде своими бесконечными ручищами, что не будь Тэхен в состоянии аффекта, то решил бы, что тот просто добрался до него полапать. Но Намджун такой впервые серьезный, хотя как всегда очень настойчивый, не как Чонгук, который в такие моменты теряется словно девственник в самый ответственный момент, и хочет провалиться сквозь землю, вот прямо там, где стоит. Мелкий пугается его истерик и столбенеет, поэтому Тэхен к финалу вдвойне разбитый. Намджун же как-то откровенно близко, запредельно близко, и это для Тэхена, который балансирует на грани, странно правильно. От объятий Намджуна у Тэхена словно срываются предохранители, и он откровенно воет, словно побитая собака, естественные выделения вроде соплей, слюней пачкают идеально черный свитер старшего, но тому это будто даже решительности добавляет, мол, вот он воет словно трижды преданный, а ты прижми его еще крепче, да опусти руки на поясницу, поглаживая катастрофически маленький участок открытой кожи. Он страдает, и ты тоже пострадай чуть-чуть. Успокаивается Тэхен скоро. Недоситерика сильно своего требует, и через минут шесть после начала Тэхен обмякает в чужих руках и как-то трогательно прикладывается щекой к чужой груди, весь зареванный и красный, совсем не красивый, обессиленный. Намджуна даже слегка кроет от такой податливости и чувство вседозволенности кружит голову, но руки его не слушают. Он все также медленно, но настойчиво касается и гладит, головой уходя далеко из комнаты, города, мира. Тэхен прикрывает глаза и чувствует себя тут как нельзя, как никогда, как нигде кстати. Когда приходит суббота, Тэхен кусает ногти. Осознание того, что Чонгук сегодня собирается сесть на свой драндулет и на скорости более двухсот лошадей гонять, петляя между другими такими же камикадзе как он, приходит довольно некстати. Тэхену хочется выблевать большую часть пищеварительной системы от нервов. Он сидит на своем диване и ноет, чуть не рыдает, словно мамаша, умоляя Чонгука отказаться от этой хуевой идеи. Его пытаются успокоить все, даже Юнги с Хосоком, потому что у мелкого реально начинают трястись руки только от одного взгляда на хёна. В конце концов его сбагривают Тэен, которая отпаивает его валерьянкой, укутывает в плед и гладит по головке, что на треке он выглядит как полнейший псих и остальные гонщики и зрители на него ошалело косятся. Он не хочет смотреть, очень просит Тэен увести его к чертям подальше, мысленно обещая себе потом ее поблагодарить за терпение и за то, что не вырубила его гаечным ключом о затылок. Хотя от последнего он бы не отказался. Намджун подходит к нему перед гонкой. На нем черный мотоциклетный костюм с белыми вставками, стильный такой, что Тэхен даже затыкается на мгновенье, но потом отмирает, когда замечает розовую челку, убранную назад совершенно точно девчачьей заколкой. Тэхен нервно смеется, показывая пальцем, и Намджун смущенно приглаживает волосы, бубня под нос, что вроде как традиция, что заколки Тэен приносят удачу. Тэхен смотрит дальше, за плечом Намджуна стоит Чонгук, трет что-то на шлеме, и челка падает ему на глаза, ничем не заколотая. Тэхен закусывает дрожащую губу и чувствует ладонь Намджуна на щеке. Тот что-то говорит про нервы, про то, что все будет хорошо, ты только не бойся, гонка быстро пролетит, моргнуть не успеешь. Тэхен моргнул уже раз шесть за то время, пока Намджун его успокаивал, и все продолжал жевать губу. — Все будет хорошо, — заверяет его Намджун и обнимает за плечи. Тэхену от этого его жеста снова хочется разрыдаться как тогда, вцепиться в плечи и не отпускать, но Намджун сам отстраняется, улыбается своей фирменной бесячей, и, развернувшись, идет к старту. Тэен тянет его в сторону трибун, и Тэхен смиряется. Он не смотрит на трек. Шум моторов глушит его, и он прикрывает уши ладонями, жмурится. Тэен рядом комментирует, говорит о том, что Чонгук идет ровно, что для новичка он прекрасно держится, что он отлично прошел самый сложный участок. В один прекрасный момент Тэхен решается и все же открывается глаза. Красно-черный костюм мелкого найти не составляет труда, хотя на треке таких еще с парочку. Тэхен ничего не понимает в гонках, но его поражает, насколько уверенно Чонгук держится. Как плавно входит в поворот, как ловко выравнивает мотоцикл. Тэхен кажется перестает дышать и пару раз у него чуть не останавливается сердце, но позже он все-таки начинает нервно улыбаться, тянет подбородок выше и пытается высмотреть мелкого на треке. Тэен рядышком что-то счастливо кричит и машет руками. Юнги приходит второй. Сразу за ним Хосок. Тэхен все еще выхватывает взглядом Чонгука, когда краем глаза видит Намджуна. Тэхен не знает, что им движет, когда он отвлекается от мелкого, но, когда черный Suzuki на полном ходу выходит из последнего поворота на пути к финишу, Тэхен видит все словно в замедленной съемке. Как лопается задняя покрышка, как заднюю часть байка ведет в сторону, как Намджун теряет управление и как его буквально скидывает с мотоцикла, и его тело, пролетев по дуге еще около 80 метров, замирает на треке. Все, что осталось в памяти после этого момента, это толпа людей, ужас на лице Тэен, руки Чонгука на его плечах, знакомая до боли заколка в чонгуковых волосах и рвотный рефлекс. Кажется, тогда он все-таки выблевал из себя все внутренности. Тэхен в госпиталь не ходит, Намджуна не навещает. Образ его, прикованного к кровати, всего синего, местами красного, отпечатался у Тэхена на обратной стороне глазных яблок, что даже закрывая глаза он видит одну и ту же картинку. Юнги ходит каждый день, отчитывается мелкому и Тэхену о том, что тот пока молчит, похоже повредил что-то, но восстанавливается быстро. Тэхен не верит. У того вся грудина всмятку, шейный корсет разве что для успокоения. Тэхен не врач, но Намджун весь поломанный, словно его кто-то пережевал и выплюнул, прямо Тэхену в руки. Бутафорская кровь каждый вечер течет из шрамов, но не его. Намджуна. Он все еще давит диван в гараже, хотя туда в последние две недели наведывается разве что Хосок, вроде как новоприбывший член «Феномена», ставит свой байк туда, где раньше стоял намджуновский, который теперь разве что в металлосвалку. На этот кусок металлолома Тэхен смотреть не может, сразу кровь хлещет из затянутых шрамов на новую водолазку. — Сука, какая же ты сука… — шепчет Тэхен в пустоту, пока Хосок ковыряется в своем железном коне, в сущности, ни к кому не обращаясь, разве что к себе. Хосок свистит себе под нос и делает вид, что Тэхена не слышит, что он вообще тут вместо мебели, хотя, с учетом того, что тот за эти две недели прирос к чертову дивану, Хосок не так уж далек от истины. Спустя еще неделю к нему на диван плюхается тушка мелкого, который какой-то поразительно радостный. — Хён, Намджун-хён просил, чтобы ты пришел, хён. Заебал со своим «хёнхёнхён» хочется сказать Тэхену, но он кивает и плетется к автобусной остановке. В палате аки курица-наседка как всегда обитает Юнги, Намджуну сняли корсет и синих частей тела у него прибавилось, отчего Тэхену снова хочется орать, особенно при учете того, что Намджун его бесит, улыбается опять во все 48 как в первый день и манит завернутой в гипс рукой. Тэхен плетется к нему с виновато опущенной головой, хотя его-то винить тут и не в чем, но всё равно. Юнги что-то там говорит про «пойду еще кофе попью» и смывается, как пятна крови с намджуновской рубахи после Ваниша, и между ними в комнате повисает уютная тишина. Намджун кончиками пальцев, торчащими из-под гипса, поглаживает внутреннюю сторону тэхеновых запястий, смотрит внимательно, серьезно, вот прямо как Тэхен любит. До дрожащих коленок, спертого дыхания и екающего сердца, что Тэхену хочется расплакаться, как бабе, и он вроде даже хмыкает, когда носом утыкается в поломанные намджуновские ребра.