Взаимовыгодное сотрудничество

В катакомбах на окраине Рима, под покровом ночи и пятнадцати метров культурного слоя, режиссёр хоррор-фильмов Ламберто Бава дорисовывал перевёрнутую пентаграмму. Та, если уж начистоту, выходила несколько кривоватой — у Ламберто ещё в школе плохо складывалось с геометрией. Высунув от усердия язык, Бава обмакнул малярную кисточку в кровь и тщательно замкнул условный круг, подошвой ботинка подчищая лишнее. Затем расставил свечи и потянулся за тушкой чёрного петуха. Петуха он умыкнул на ферме одного знакомого дауншифтера, причём глупая птица явно отказывалась участвовать в намечающем предприятии. Протест петух выразил однозначным образом, испустив дух ещё на подъездах к Риму, чем наглядно доказал тот факт, что известная поговорка про «увидеть Париж и умереть» в полной мере применима и к Вечному городу. Ламберто несколько сомневался, допустимо ли использовать в ритуале уже мёртвую птицу, но, с другой стороны, подобная подлянка со стороны петуха избавляла его от неприятной необходимости перерезать птице горло — Бава всегда любил животных и не одобрял жестокое с ними обращение. Пристроив окоченевшую тушку примерно по центру, режиссёр примостился рядом и прокашлялся: — Этис атис аниматис!.. — голос сорвался от волнения, затем окреп. —Этис атис аматис! Ничего не произошло. Бава взволнованно потоптался в пентаграмме и воззвал по-новой: — Этис атис аниматис, этис атис аматис! Приди же, порождение Тьмы! — Да здесь я, здесь, не кричи так, — сказали откуда-то из-за левого плеча, и Бава резко развернулся, пытаясь унять дрожь в коленках. У противоположной стены, в клубах воняющего серой дыма, стоял мужчина непримечательной наружности, одетый в вытянутые на коленках спортивные штаны и несвежую, заляпанную бурыми пятнами рубаху. Лицо его было недовольно и помято так, как если бы его только что пинками согнали с любимого дивана. Мужчина раздражённо постукивал по полу ногой, обутой в чёрный резиновый тапочек. — Вы… Сатана? — недоверчиво уточнил Бава. — Не, ему недосуг, — исчадие ада нахмурилось. — Он больше не работает с заказчиками напрямую. Представляешь, какой поток? — В общих чертах… Тогда вы…демон? — Что-то вроде этого. — Вельзевул?.. Астарот?.. Бельфегор? Демон закатил глаза. — Да-И-Похер. — Но, всё же, мне хотелось бы узнать, кого я вызвал. — Имя у меня такое – Да-И-Похер. — О, — Ламберто взволнованно обтёр о штаны вспотевшие ладони, — никогда не слышал о таком демоне. — Вот так всегда. Работаешь, понимаете ли, стараешься, а все притворяются, что я им незнаком. Хотя целевая аудитория у меня, без лишней скромности, весьма обширная. Ты кто такой-то? — Я Ламберто Бава. Режиссёр. Фильмы ужасов снимаю. — Похвально. А зачем звал меня? — Не вас, а вашего хозяина. Я бы хотел душу продать, знаете ли. — И этот туда же. Ну вот нахрена Дьяволу твоя душа? Стой, ты что, пентаграмму бутафорской кровью нарисовал? — Где я вам возьму настоящую в Риме, в два часа ночи? — Бава обиженно засопел. — Ты же у нас ужастики снимаешь, а не я, кто кому должен объяснять? Берёшь, заманиваешь в подворотню туристку поупитанней, достаёшь ножик… — Я законопослушный гражданин! — Тогда ясно. А свечки у тебя что, из Икеи? — Мне непонятен ваш снобизм. Что плохого в свечках из Икеи? Там акция была, я сразу пять пакетов урвал. — А потом ещё удивляются, что к ним Сатана не приходит. Конечно, кто так приглашает? Где роскошь грехопадения? Где свечи с черепами? Где чёрный козёл, ну или, на крайний случай, чёрный петух семи или девяти лет от роду? — Вот, — Бава расстроено потыкал ногой тушку. — Этому не семь, этому все двадцать было. Вот и околел от старости. Мужик, я всё понимаю — рекламную акцию по продаже души хочется обставить с минимальными затратами, но, всё-таки, свинство это. Ламберто Бава вздохнул и завозил ботинком по полу. — Ну ладно. Похер. Что ты за душу-то выручить хотел? — Понимаете, тут такая ситуация… Я неплохой режиссёр, честное слово. Но мне надоело быть в тени своего отца — он тоже по этой части. Захотелось чего-нибудь эдакого — неизведанного, свежего. Дай, думаю, сказку какую сниму, чтобы тёмные маги, платья в рюши, гуси говорящие… — И? — Да не идут сценарии, заррраза! Только напишу какой-нибудь замечательный сюжетный поворот, как он ни в какие законы логики не укладывается! До смешного доходит, право слово; вот придумал я Чёрного Властелина – красивого, порочного, с родословной всё в порядке, и дела тёмновластелинские творит — детей там извести, коллег в мух попревращать… Ну, и закономерно, что мне надо его с главной героиней свести, для сюжетной живости. А дальше палка о двух концах — либо её убивать об него, либо его об неё. Но я так не могу. Жалко мне. Такие у меня оба симпатичные получились, прямо плакать хочется, как об убийстве подумаю! И вот решаю я, что между ними должна случиться любовь. Зрители такое любят — Свет и Тьма, Добро и Зло, ну и в таком примерно духе. Пишу, значит, и всё так складно… А потом я начинаю думать, думать начинаю — нет, ну что за хрень? Триста лет был цветом тёмномагической популяции, а потом из-за одной симпатичной пи…принцессы всё насмарку? Логика, логика где?!.. И так над каждым сценарием бьюсь, страдаю… — А-а-а-а. Тут решение проблемы совсем нехитрое. Хочешь, помогу? — Как? — Рецепт простой. Как только сядешь за сценарий и наткнёшься на логическую нестыковку — сразу же громко позови меня по имени и махни рукой. — И вы сразу появитесь и поможете мне писать? — А то! — Это…так замечательно! — Ламберто едва ли не приплясывал от восторга. Затем насторожился: — А что я за это буду должен? — Ну, вроде как дашь мне тело погонять. Люблю, знаешь ли, овладевать простыми смертными, столько впечатлений. — А вдруг после овладевания мной вы пойдёте убивать людей? А я буду морально сопротивляться, и вы меня уничтожите с особой жестокостью? Вон у вас и кровь на рубашке, не иначе уже кого-то насмерть загрызли… — Сдурел? Это кетчуп. Я только что в одного бюргера из Гамбурга вселялся. Там, кстати, отличные хот-доги, рекомендую. В аду таких не дают, вот и верчусь, как могу, овладеваю потихоньку. Позавчера кесадилью в Мехико ел. Видишь, какие у меня безобидные слабости? Так что не ломайся, я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество! Душу обещаю не трогать, этого добра у нас в аду как грязи. — Даже так? — Бава не мог поверить, что всё складывалось таким чудесным образом. — Подождите, а нам, наверное, нужно какой-то контракт подписать? Кровью? — Знаю я твою кровь. Обойдёмся. Просто махни рукой и позови — запомнил? Бава торопливо закивал. — И вот ещё что… сотрудничество могу предложить только до начала двухтысячных. А потом в России начнёт поднимать голову новое поколение кинематографистов, печёнкой чую — работы будет невпроворот. — Да я и за пару лет смогу горы свернуть, с вашей-то помощью! — Не сомневаюсь, — Да-И-Похер рассеянно зевнул и почесал пониже поясницы. Потом вдруг нахмурился: — А петуха похорони. — На перекрёстке? — взволнованно уточнил Бава. — Зачем? В саду прикопай. У тебя же есть сад? Бава обескураженно кивнул. — Ну вот и славно. Ладно, как начнёшь писать сценарий — увидимся. Чао. — и Да-И-Похер с негромким хлопком исчез. …Добравшись к рассвету до дома, Ламберто забылся тревожным сном и долго бредил, мечась по кровати. — Богат, знаменит… гонорары… слава… сюжет… проработанные характеры… логика… логика?! Да похер, — на этих словах он успокоился, расцвёл младенческой улыбкой и проспал аж до самого ужина.